Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

А. Смит».

На следующей неделе Джон приехал в карете и взял ее с собой на заседание суда в Уорчестере. Дорога была неровной: камни да ямы. Абигейл боялась, что у нее оторвется голова. Она шутила:

— Надеюсь, что семейная жизнь не похожа на эту поездку.

Чувствуя свою вину, он наклонился и поцеловал ее.

— Ты права, упрекая меня, но, подобно ангелу, сделала это так ласково. Ты могла бы поколотить меня.

— Я полагала, что я… поступаю, как леди.

— Тогда будь уступчивой еще раз.

— В связи с чем?

— С нашей свадьбой.

— В скором времени?

— Немножко рановато, — жалостливо взмолился он. — Я имею в виду ноябрь. Мне нужно больше времени.

Она повернулась к нему, ее лицо было бледным.

— Джон Адамс, ты не подсудимый. Я буду благодарна тебе, если перестанешь говорить мне о свадьбе, коль скоро ее перспектива бросает тебя в дрожь. Для меня брак — святое дело. Я вовсе не хочу, чтобы меня гнали в него толчками, как на этой дороге.

— Тебя не станут вталкивать. У меня хорошие виды на зимние и весенние судебные процессы.

— Думаю, нам лучше найти процесс восстановления любви.

— Я люблю тебя, Нэбби, и буду всегда любить, хотя тебе придется и пожалеть об этом.

— Думаю, не пожалею, — решительно сказала она. — В моем представлении ты никогда не был идеальным. Но не сможешь ли реже ходить с понурой головой в предстоящие месяцы?

14

Они договорились о свадьбе в феврале, но сильная вспышка оспы нарушила их планы. По мнению доктора Коттона Тафтса, эпидемия могла стать по всем признакам столь же смертоносной, как в 1721 году, когда более половины населения Бостона оказалось ее жертвой. Та, более ранняя, эпидемия подтолкнула и к доброму делу: доктор Забдайл Бойлстон, родственник Абигейл и прадедушка Джона, сделал в Бостоне первые прививки, к чему его подвигли видные священники — Инкриз и Коттон Матер. Против выступили все другие врачи города, а также выборные лица, приказавшие ему не делать прививок из-за опасений, что они приведут к распространению болезни. Стоически уверенный в своей правоте, доктор Бойлстон сделал прививки двум своим сыновьям шести и тринадцати лет, а затем более двухсот сорока прививок тем, кто, страшась смертельной болезни, поверил ему. Почти тысяча отказавшихся от прививки скончались всего за несколько месяцев. А среди тех, кому доктор Бойлстон сделал прививки, погибли лишь шесть человек. Через тридцать лет, во время эпидемии 1752 года, когда заразилась треть населения города, число жертв среди двух тысяч, кому сделали прививки, было столь мало, что пришлось признать правоту доктора Бойлстона и священников Матеров.

Абигейл и Джон обедали с ее кузиной Коттон и тетушкой Люси в январский ветреный вечер, когда объявился Коттон.

— Бостонской эпидемии требуется всего лишь несколько часов езды на лошади, чтобы оказаться в Уэймауте и Брейнтри. Джон, вы и я бываем в Бостоне каждые несколько дней. Мы можем подцепить оспу, притащить ее сюда и заразить всех в округе. В Бостоне открыты два частных госпиталя с квалифицированным персоналом. Я пойду туда, чтобы пройти полный курс лечения: прививка, нагноение, диета и медикаменты, заживление язвочки и выздоровление. Думаю, и вам следует пойти. Избавясь от оспы, я проживу сто лет.

— Если не упадешь с лошади.

— Почему я должен упасть с лошади, Джон? Я достаю ногами до земли с обеих сторон. Когда человек отпускает плохую шутку насчет чего-то, он, вероятно, делает эта из-за собственной боязни. Нэбби, я собираюсь предложить твоему отцу взять с собой в госпиталь Билли.

— А как насчет меня, кузен Коттон?

Доктор Тафтс уставился на нее, затем пробормотал:

— Нет. Женщинам не делают прививок.

— Но они могут заболеть оспой и умереть.

— И умирают.

— Если это так важно для тебя, Джона, Билли, Сэмюела и Джошиа, то почему не для тетушки Люси и меня?

Доктор провел языком по нижней губе.

— Где может женщина лечиться? Госпитали только для мужчин.

— Должна сказать, ты меня разочаровываешь. Половина из вас так же консервативны, как врачи, против которых вы боретесь.

— Верно. Я лишь наполовину герой. Но и это что-то значит, не так ли?

Она поднялась, обошла вокруг стола и обняла длинную, как у гуся, шею кузена.

— Прости меня, дорогой кузен.

Джон Адамс не прислушивался.

— Ты прав. Поскольку я совершаю большие объезды, мне вдвойне нужна защита. Но я не могу заняться этим сейчас. Мне предстоит уладить пару дел. К середине февраля… Я возьму также брата. Сколько времени требует вся процедура?

— Зависит от того, как умно себя поведешь. Три-четыре недели в госпитале, еще две-три дома для выздоровления, не принимая посетителей. — Он бросил быстрый взгляд на Абигейл. — На самом деле никого! Эта проклятая болезнь передается даже на последней стадии.

Абигейл принялась считать на пальцах, спрятанных в подоле платья. По выражению лица Джона Адамса она поняла, что он также занимается подсчетом. Через шесть — восемь недель наступит середина апреля.

Больницы Бостона были полны, а врачей крайне не хватало. В какой-то момент показалось, что эпидемия оспы отступает. Затем она вновь усилилась. Из небольших городков Массачусетса были посланы в Бостон около двадцати врачей для проведения прививок.

Коттон Тафтс поехал первым после такой суровой диеты, что, как заметил Джон, его свалит с ног даже небольшой порыв ветра. Лишь 13 апреля Джон наконец отправился в Бостон.

— Сожалею о задержке, — объяснял он. — Мне пришлось выжидать составления судебных повесток. Я хотел накопить деньги на расходы.

— Ты не мог знать, что они никогда не попадут в суд.

— Мне не разрешат изучать дела и работать. Моим главным занятием будут письма к тебе.

Она не сознавала, как натянуты ее нервы, пока не села писать письмо кузине Коттон, чтобы передать ей вести из дома Тафтса. Ее тетушка страдала зубной болью, да и в любом случае не любила писать письма. Она попросила Абигейл написать Коттону:

«С момента Вашего отсутствия я была очень прилежной и посещала Вашу жену почти ежедневно. Она поручила мне написать Вам от ее имени, но я сказала, что у меня нет в настоящее время склонности… переписываться с любым мужчиной на правах жены. Кроме того, у меня не было мужа и я не знаю, как в таком случае обращаться».

Она откинулась на спинку стула и подумала: «Не очень-то вежливо с моей стороны. Прочитавший это чужой человек может вообразить, что я жалуюсь, а это ведь не так».

Она размечталась, фантазировала, будто Джон Адамс не затягивал свадьбу. Разве ожидание — потеря? Не может того быть, иначе что было бы с чудесным словом «терпение»?

Им было трудно разлучиться, особенно в связи с тревожными письмами Джона до его отъезда из Брейнтри. Его контора неожиданно стала «притоном воров и сценой менял». Очевидно, его соседи предъявляли счета, полагая, что он умрет. Лишь его последнее письмо ободрило ее. Он закончил его словами «уважение, любовь и восхищение», которые способны поднять дух девушки в дни одиночества.

Ее мать проявила нежность. Миссис Смит вошла в спальню Абигейл, когда та писала. Абигейл заколебалась, держа перо в руке. Мать оказалась на высоте, сказав:

— Передай мистеру Адамсу мои наилучшие пожелания.

Абигейл импульсивно обняла мать.

— Ты добрая и заботливая, я люблю тебя.

— Я также люблю тебя, моя дорогая, хотя порой ты слегка сомневалась в этом. Я прошу тебя только об одном: удостоверься, что Том тщательно обкуривает все письма мистера Адамса, прежде чем ты их вскроешь.

— Мистер Адамс сам обкуривает их.

Ей сделали прививку в его отсутствие, Джон Адамс выполнил свое обещание и описал ей все подробности операции. Доктор Перкинс надрезал ланцетом кожу на левой руке, подождал, когда выступит кровь, а затем ввел зараженную иглу в ранку. На царапину была наложена ватка, на нее мягкая ткань, и все это — забинтовано. Брату Джона такую же операцию сделал молодой врач по имени Джозеф Уоррен, по описанию Джона, «красивый, высокий, вежливый, бледнолицый… джентльмен». Им дали некоторое количество красных и черных пилюль, а затем позволили бродить по дому, под крышей которого находилось десять человек, не получивших прививки.

Она посылала Джону табак, свежее молоко, яблоки. Он успешно выдержал «приступ дрожи и приступ высокой температуры, потерю аппетита» и оспу, какой он мог похвастаться: «Около восьми — десяти язвочек… две из них на лице, остальные рассыпаны по телу. Они подсыхают хорошо и регулярно».

Когда он вернулся в Брейнтри, то его заперли в комнате материнского дома. Было тяжело не видеть его, даже через окно. Наступило лето, прежде чем они встретились.

Энергия бурлила в нем, когда он прижимал ее к своей груди. Они снова уселись на уголок софы в гостиной дома священника, она положила голову на его плечо.