Обрученные судьбой. Книга вторая. На переломе - Роман Булгар

– Вот дура я, – накинув на себя сокрушающуюся маску, надрывно проговорила Инга, – что связалась с тобой! Попала в засаду!

Бессмысленно глядя в дальний угол, Леся глухо пробормотала:

– Бежать мне надо, бежать…

На губах у медсестры заиграла ироничная улыбка. Хорошая мысль. И главное, что поступила она на всеобщее рассмотрение крайне вовремя.

– Помоги мне бежать. Я в долгу не останусь!

Не отвечая, Инга прошла к окну. Мучительная пауза затягивалась.

– Инга, не молчи!

– И твои предложения? – Цветкова повернулась лицом к Лесе. – На костылях попрыгаешь? Куда ты попрешь без документов?..

В ответ Ищенко, морщась от боли, встала на ноги, шагнула разок.

– Я уже пробовала. Мне бы палочку яку… И паспорт…

С документами проблем не вышло. Их удалось забрать тихо и без шума. Как раз проходила выписка выздоровевших бойцов. Оформляли на них соответствующие бумаги. Перекинувшись с подругой ничего не значащими словечками, Инга ловко извлекла из общей кучи документы на Ищенко, опустила себе в карман. Выходя, она весело пошутила:

– Смотри, Матрена, не ошибись. Запишешь еще вместо руки ногу…

– И тебе, Инга, не хворать… – Мотя тут же про нее позабыла.

Доставку Леси к государственной границе с Украиной возложили на Ключникова. После страшнейшего конфуза, приключившегося с ним в ресторане, Кеша оказался на мели, просрочил вылет в Питер. Он про все свои злоключения подруге не говорил. Хорохорился, отбрехивался, что не едет он исключительного из-за того, что не может оставить Цветкову одну без присмотра в рассаднике ловеласов и законченных бабников.

В момент исчезновения Ищенко из палаты Инга присутствовала на операции, помогала анестезиологу. Ключников повез Лесю на такси.

Путь покороче лежал через Крымск, Тамань и дальше на Керчь. Но они двинулись в сторону Ростова-на-Дону. Там Кеша посадил девушку на автобус до Мариуполя, что находился на территории Украины.

Получив приличную сумму в конвертируемой валюте, Ключников подсуетился, приобрел билет на самолет, часа через три вылетел.

Ищи-свищи теперь ветра в поле. Пропал человек, исчез бесследно, растворился на отныне независимых окраинах распавшегося СССР…

3

Пропажу не ходячей пациентки обнаружили перед самым ужином, но особого значения не придали. Тревогу забила медсестра, дежурившая ночью. Девушка пришла делать укол. Не обнаружив Ищенко на месте, она заволновалась, подняла всех на ноги. Вызвали Цветкову.

– Как нету ее? – Инга хлопнула ресничками и застыла с широко раскрытыми глазками. – Может, в парке она сидит, вздыхает на луну…

Обыскали всю прилегающую территорию. Коляску Ищенко нашли возле тыльных ворот. Пациентка так и не объявилась…

Лишь вдогонку за чрезвычайным происшествием по распоряжению начальника госпиталя усилили пропускной режим. Возле КПП торчал гарнизонный патруль. У всех без исключения проверяли документы.

– Рэм, пропала твоя знакомая по стрельбищу, – Дина с ироничной улыбкой воззрилась на отстраненно смотревшего перед собой мужа. – У тебя имеется, что беспристрастно и откровенно сказать суду…

– Нет, – Рэм прикрыл глаза, в который раз возвращаясь в прошлое.

23 февраля 92-го года на плацу училища вручали награды. В обед в узком кругу они собрались у Ветровых. Когда Рэм учился, Юрок служил командиром взвода в их батарее. Племянник Ветрова, Сашка Григорьев, обучался в соседнем подразделении. С Александром Рэм подружился. Они вместе служили в одном полку в Германии.

За столом было непривычно тихо. Веселье никак не клеилось.

– Чего вы набычились, – едко съязвил Димка Хлебников, командир взвода в 12-й роте, – будто зубры в Беловежской Пуще…

– Я бы их всех за ноги повесил, – хмуро произнес Валера Пожарчук, бывший командир 12-й батареи, передавший свою должность Ветрову.

Без излишнего уточнения присутствующие за столом вмиг поняли, о чем пошла-покатилась речь. Свежи предания…

8 декабря 91-го года в Беловежской пуще три коммунистических начальничка совершили антигосударственный акт. Ельцин, Кравчук и Шушкевич (при самом активном участии Бурбулиса, Гайдара, Шахрая, Козырева, Илюшина), не имея на то никаких законных полномочий и в нарушение всех итогов мартовского референдума, втихаря подписали соглашение о том, что «Союз ССР как субъект международного права и как геополитическая реальность прекращает свое существование».

Путчисты провозгласили «Содружество Независимых Государств» с признанием государственными границами искусственные большевицкие границы между ними. Госсекретарь РСФСР Бурбулис о настоящей цели Беловежского путча сказал: «Да неужели Вы не понимаете, что теперь над нами уже никого нет!». Власть Горбачева кончилась…

Взмахом руки Пожарчук словно пригвоздил их к позорному столбу:

– Сами трусились, как шакалы, боялись, что всех загребут, и в то же время по живому раздирали страну на части… Это же насколько надо быть охочими до не ограниченной никем власти, чтоб так рисковать…

А Димка Хлебников в ответ не без основания предположил:

– За Ельциным стояли американцы, они поддерживали его…

Собравшиеся офицеры доподлинно не ведали, но догадывались, что, не ощущая за собой мощи заокеанских покровителей, скорее, сам Борис Николаевич вряд ли решился бы на столь безрассудный шаг. Не знали они, что из охотничьего домика Ельцин позвонил президенту Бушу:

– Горбачев еще не знает этих результатов… Уважаемый Джордж… это чрезвычайно важно! Учитывая сложившуюся между нами традицию, я не мог подождать даже десяти минут, чтобы не позвонить Вам…

После звонка заокеанскому хозяину к Ельцину пришло ощущение свободы и легкости. В эти мгновения он почувствовал сердцем: большие решения надо принимать легко и не оглядываться назад и по сторонам…

Большое и легкое решение они отпраздновали шумным застольем. А затем наступило похмелье. По приезду в Москву Ельцин долго ждал момента, когда придут, арестуют его по обвинению в измене Родине.

– Натворили мы дел! – тяжко вздыхал он, разливая по рюмкам.

Близкое окружение российского президента прекрасно понимало, что Борис Ельцин, подписав Беловежское соглашение, пошел на грубое нарушение статей 74—76 Конституции СССР 1977 года, Закона СССР от 3 апреля 90-го года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», статей 4, 5, 68, 70, 71, 76 Конституции РСФСР 1978 года, статей 4, 6 Закона РСФСР от 24 апреля 1991 года «О Президенте РСФСР». И он совершил указанные действия вопреки воле народов РСФСР о необходимости сохранения СССР, выраженной во время всенародного голосования (референдума) от 17 марта 1991 года. В свободной Америке сей букет стоил бы с десяток пожизненных сроков…

Неумолкающая радиоточка возвестила о том, что в Москве пробил девятый час вечера. Недалеко от дома бухнуло. В парке Ленина давали праздничный салют. Восемнадцать орудий палили холостыми.

Салютные установки запускали ввысь заряды с фейерверком. Яркие вспышки на мгновения озаряли небо и, затухая, гасли. Артиллеристы еще не знали, что производят последний салют…

Вернувшись с балкона, офицеры расселись по своим местам. Через один тост общий разговор вновь вернулся к волновавшей всех теме.

– Горбачев, иуда, – сверкнул глазами Хлебников, – упустил момент. Промедлил, струсил, не принял мер, чтоб арестовать изменщиков…

Валера Пожарчук в горячке хлопнул ладошкой по столу:

– Треба было тогда брать их всех, подлецов, тепленькими, хватать за шиворот и прямиком тащить в «Матросскую тишину». Хай бы сидели вместе с Янаевым, Крючковым, Язовым и прочими…

– Столько горя людям принесли… Вдумайтесь только…

На днях на закрытом совещании до них довели секретные данные о том, что за пределами Российской Федерации оказались 25 миллионов русских, а вместе с малороссами и белорусами – вдвое больше. Стали они иностранцами на родной земле. Оказался разделенным осетинский народ. Вопреки их воле были отделены абхазы. Права разделенных и отделенных народов расчленителями никак не обговаривались.

Те, кто разрушал СССР, действовали в нарушение существовавшего законодательства и Хельсинкского Акта 1975 года о неизменности государственных границ.

Этот принцип не раз подтверждался, к примеру, на аналогичном совещании в Вене в 1989 году. Но тут его нарушило само правительство Российской Федерации – в ущерб самим русским интересам – из личных эгоистичных соображений косящего под «демократа» честолюбца.

Прищурившись, Димка попенял указующим перстом:

– А Запад одобрительно хлопал в ладоши и слезно умилялся, глядя на творящиеся беззакония и безобразия. Хоть бы слово против вякнули…

К несказанному их удивлению, западные демократии поддержали на всей территории бывшего СССР явно нелегитимные режимы бывших вождей КПСС, будто все произошло строго в рамках всех законов…