Обрученные судьбой. Книга вторая. На переломе - Роман Булгар

К тому времени и Грачев, и Шапошников уже знали, что Горбачев не поддержал введение режима ЧП и открестился от путчистов.

Об этом стало известно, когда переговорщики вернулись из Фороса, где президент проводил свой отпуск. Возвратились они ни с чем.

Вареников, Болдин, как ни старались, не смогли убедить Горбачева. Михаил Сергеевич предпочел занять выжидательную позицию.

Утром 19 августа министр обороны СССР Язов приказал Грачеву перебросить два полка Болградской воздушно-десантной дивизии из места постоянной дислокации в Москву. Грачев колебался. И тут звонок.

– Как настроение? – раздался в трубке голос Шапошникова.

Решившись, Грачев бодро ответил:

– Мы, ВДВ, никуда ввязываться не будем…

– Язов не поймет…

– Мы все запутаем. Посадим полки на два аэродрома, Чкаловский и Кубинку. Смешаем батальоны из разных полков, кинем их вперемешку, чтоб потом их всех вместе сразу не собрать…

217 и 299 воздушно-десантные полки из 98-й гвардейской Свирской воздушно-десантной краснознаменной ордена Кутузова II-ой степени дивизии подняли по тревоге. Военные городки загудели…

В автопарках готовили технику. Чумазые водители проверяли масло и смотрели на щупы, протирали их тряпочками и снова тыкали ими.

Зампотех батальона с 217-го полка на повышенных тонах ругался с начальником службы ГСМ, старшим лейтенантом, сидевшим на пункте заправки и отмечавшим в путевых листах количество отпущенного им топлива на каждую боевую единицу.

– Ты что, крыса-то тыловая, творишь, а? – майор совал заправщику путевку под нос, показывал на коряво нацарапанные циферки.

– А что? – старший лейтенант сотворил непонимающее лицо.

– Ты залил в бак десять литров, а вписал все сто сорок!

– И что? Зам по тылу приказал. Война все спишет…

Поняв, что правды ему не добиться, майор сплюнул и развернулся, потопал к боксам с техникой. Они воюют, жизнями рискуют, а тыловики на всем руки греют. Интересное получается у них кино…

Возле продовольственных складов стояли машины. На них грузили мешки с крупами, ящики с сухими пайками, консервами.

Пузатенький капитан с быстро бегающими маленькими глазками – начальник продовольственной службы лично руководил сим процессом, дабы ни одна живая душа, кроме него самого, ничего не уперла. Дело такое – не усмотрит он, без него тороватые прапора все растащат…

В старинном здании, где располагалось управление дивизии, по всем этажам, коридорам сновали озабоченные майоры и подполковники. Они носили бумажки из одного кабинета в другой, согласовывали, снова торопились внести правки и отдать все на печать. Машинистки стучали, строчили пулеметами и все равно ничего не успевали…

– Валерий Александрович! – в кабинет командира стремительно вошел начальник штаба дивизии. – Я ничего не могу понять! Директива, та, что пришла, где два полка перебросить под Москву…

Герой Советского Союза полковник Востротин указал своему заму на стул подле себя, достал из-под стола два стакана.

– Выполняй указание! – разливая коньяк, усмехнулся комдив.

Начштаба моргнул, покачал в жилистой руке граненый стаканчик.

– Если точно следовать тому, что нам предписано, мы неделю будем разгребать то, что неминуемо случится во время разгрузки…

– Ты не думай, а выполняй… Им в Москве виднее, что делать…

Глядя в окно, полковник размышлял над тем, что ему намного легче было, когда он командовал ротой при захвате резиденции президента Демократической Республики Афганистан Хафизуллы Амина – дворца «Тадж-Бек» в городе Кабул. Тогда все было намного проще. А тут… как бы не попасть впросак. Проявит он инициативу и выполнит все в срок, войдет в город, а потом окажется, что поспешил и людей насмешил. А не перекинет дивизию, затянет с переброской – путчисты смешают его с грязью, и конец карьере. Все коту под хвост: тяжелые ранения и четыре звания, что были получены досрочно: «старший лейтенант», «капитан», «майор», «полковник». И не видать ему Военной академии Генштаба.

– Ты делай все, как нам предписано, – повелел Востротин, зажевав лимончиком. – Эту бумагу, думается мне, составил тот, кто сам не хочет, чтоб наша дивизия скоро попала в Москву…

– За успех нашего безнадежного дела! – начштаба шумно выдохнул.

Подполковник спал и видел, как сядет он в кресло комдива.

По 1-му и по 2-му городку бегали взмыленные посыльные, искали своих офицеров и прапоров, проживающих в панельных пятиэтажках.

Невзирая на объявленную в связи с созданием ГКЧП повышенную боевую готовность, многих командиров на своих местах не досчитались.

– Не пущу! – из открытого окна на втором этаже доносился голос визгливо причитающей женщины лет тридцати в застиранном халатике на голое тело. – Не пущу! Убьют тебя!

– Не каркай, дура! – незлобиво отмахивался от цепляющейся за него жены худющий и долговязый капитан. – Ни с кем покамест не воюем…

Стягивая с себя легкую одежку, Варвара оголяла разрыхлившиеся после вторых родов тяжелые титьки, напирала ими на мужа:

– Петр! Я все знаю! Снова вас в пекло! Уймись! У тебя контузия. Тебя в 87-м ранило в Афгане. Тебе вырезали все внутренности. В 89-м в Сумгаите тебе прострелили грудь. Я так больше не могу!

Уложив РД – рюкзак десантника, капитан выпрямился, обхватил обеими руками расплывшееся вширь женское тело, попытался урезонить свою не на шутку разошедшуюся супругу:

– Тише ты, Варя! Уймись. Перед соседями стыдоба…

– Плевать! Они, что ли, Вовку и Кольку вырастят, если что с тобой нехристи всякие сотворят? Мне муж нужен! Живой! Чтоб я бабой себя могла завсегда почувствовать!

Глянув на часы, Веретенников подтолкнул верещащую бабенку к раскладному диванчику. Супруга, смекнув, сама охотно опрокинулась на спину, потянула мужа на себя. Капитан жарко дохнул:

– Давай, по-быстрому. Помоги мне…

Раскинув в стороны свои жирные ляжки, Варвара тяжело задышала, потянулась ладошками, настраивая семейную скрипку любви…

По-быстрому у них выходило крайне редко, чаще оно затягивалось. Женщина разохотилась и не отпускала мужика от себя, пока по всему ее крупному телу не разлилась удовлетворенная утомленность…

– Я пошел, – капитан потуже затянул ремень от портупеи.

– Веретенников! – не поднимаясь с дивана, выкрикнула Варька.

– Чего тебе?

– Не будь ты дураком! В пекло не лезь, а начальству больше глаза мусоль, выказывай перед ним свое рвение и усердие. Лови момент…

Потерев скулу, Петр повернулся к жене, окинул ее взглядом:

– Ты еще будешь меня учить!

– И буду! – женский голос взвился. – Ты с Востротиным в один год училище окончил. Он в полковниках ходит, а ты на своей роте восьмой годок сидишь. Карьерист хренов… Нашла одна, за кого пойти…

– Заткнись, дура! – капитан заиграл желваками.

Не снимая сапог, мужик прошел на кухню, достал бутылку, плеснул в граненый стаканчик, выпил, поморщился. Карьера у него не пошла, не попал он, как у них говорят, в струю, не пофартило ему. Это факт…

На общее построение капитан опоздал. На плацу разорялся, рвал глотку комбат. Шпынял майор ротных налево и направо.

– Веретенников, твою же по куполу мать! Где ты шлялся? Я твоих бойцов строить должен? На кой хрен ты мне сдался?

– Его баба на войну не пускает! – ехидно хихикнули слева.

– Боится, что он домой не вернется, – съязвили справа.

Стоя в строю, бойцы оживленно обсуждали маршрут и конечный пункт назначения. Одно было ясно – им предстояла дальняя прогулка за казенный счет. Куда и зачем – дело уже второе…

– Командиры рот, доложить о готовности к маршу…

Десантные подразделения выдвигались на взлетную полосу…

Евгений Иванович отказался выполнить приказ путчистов поднять в воздух авиацию. Его поведение повлияло на принятие решения другими высшими военными чинами. Лидеры «путчистов» особой волей к победе не блистали, с первого часа перепугавшись собственного же поступка. И когда они узрели пассивность военных, услышали от них «невозможно» и «не получится», их полностью деморализовало…

В Москву вернулся Горбачев, потускневший, потерявший всю свою уверенность. Президент провел новые назначения силовиков союзного уровня, чем вызвал крайнее неудовольствие Ельцина, потребовавшего согласовывать с ним все кандидатуры. И Горбачев пошел на попятную.

Ранее их президент по телефону И.О. министра обороны поспешно назначил Моисеева, нынешнего начальника Генштаба.

Неожиданно для многих совсем иную фигуру предложил Бурбулис. Он написал записку Коржакову: «Есть… очень удачная кандидатура…». Коржаков отдал записку Ельцину, и тот, прочитав ее, приказал вызвать Шапошникова в Кремль. А первым туда прибыл Моисеев. Его накануне успел пригласить к себе Горбачев.