Дровосек для Булочки - Ольга Викторовна Дашкова

они, черт возьми, классные. У нее никогда не было такого секса и такого мужчины, она никогда так не отдыхала.

«Никогда» — самое паршивое слово, и Сима мерила его на себя, свыклась с ним.

А ведь она забыла и о матери в Таиланде, и о выпендрежной сестренке, что шлет по сто фото из Питера, а Сима их даже не смотрит. Она представила, как Мирослава бесится, на душе стало приятно. И даже звонки Зимина не волновали, надо заблокировать его совсем.

Девушка выскочила из дома, а на практически новогоднем столе зазвонил ее телефон. Терехов успел надеть только трусы и один носок, подошел.

— Зимин. Ну, ок, Зимин, с тобой поговорю я. Да, говорите! — ответил громким раскатистым басом.

— Си… кто это? Кто?

— А тебе кого нужно, дядя?

— Серафима, мне нужна Сима.

— По какому вопросу?

— Послушайте, вы кто такой? Что с ней? Где…

Семен подошел к презенту Грома, пнул ногой окоченевшее тельце гуся, ну, спасибо на том, что он замерз и не воняет, не стал дальше слушать пьяненький голос мужичка.

— Это ты меня послушай: забудь, кто такая Сима, мой тебе добрый совет и пожелание на все оставшиеся в твоей жизни Новые годы.

— Я… я не понял… что…

Терехов, взяв гуся за лапу, вышел с ним на крыльцо, мороз крепчал, бросил того в бочку, завтра уже разберется с ним.

— Так, короче, как там тебя, некий Зимин, забудь этот номер и Серафиму забудь, замуж она вышла, а я мужик ее, все понятно? Или я сейчас тебя по геолокации пробью и приеду в качестве Деда Мороза, пиздюли начну раздавать, что ты, сука, мою женщину домогаешься двое суток.

Семен быстро вернулся в дом, чтоб не отморозить свои яйца, они ему так-то, пригодятся еще сегодня.

— Эй, все услышал?

В ответ была тишина, а потом гудки. Вот и ладненько, на один головняк меньше.

— Кто звонил?

Сима возникла неожиданно, подобно Снегурочке — серебристое блестящее платье, декольте, на щеках румянец, на губах блеск. Терехов почесал бороду, оглядывая девушку с ног до головы, потом поскреб затылок и посмотрел на себя в зеркало.

В сравнении этой Булочной принцессой он был бомжом в одном носке и семейных трусах. Бородатый, заросший, как леший из леса.

Красавчик, что ни говори.

— Семен?

— Да, я это… сейчас, секунду.

Как-то сдулся Терехов, вот реально понял, что растерялся. Что совсем недостоин такого праздника жизни в лице и во всем остальном своей Булочки.

— Ты куда? Новый год скоро, надо за стол.

— Я сейчас, совсем скоро.

Семен заперся в спальне, Сима пожала плечами, поспешила достать из духовки запеченное мясо, из холодильника шампанское, все красиво поставила на стол, села сама.

По телевизору звучали новогодние поздравления, пели песни, а Семена так и не было, лишь Гром, растянувшись на полу, спал, подергивая лапами. Но когда Семен наконец появился, Серафима думала, ей померещилось, даже хотела ущипнуть себя.

Элегантный мужчина в белой стильной рубашке и брюках, с причесанными волосами и слегка подстриженной не совсем ровно бородой предстал перед ее взором.

— Это откуда к нам такого красивого дяденьку занесло? — не удержалась, пошутила, улыбнулась, продолжая рассматривать своего деревенского любовника, который на глазах превращался в принца.

Но это был совсем другой мужчина, рубашка очень плотно облегала плечи и грудь, готовая треснуть по швам, но Семен был неотразим. Появись он в офисе Виноградовой, все бабы обоссались бы кипятком.

— Год не надевал.

— Тебе очень идет. Не так, конечно, как тулуп, но красиво.

— Думаешь?

— Уверена. Ты похож на всех гусей тетки Зои вместе взятых.

— Буду считать это комплиментом.

— Я пошутила, ну, насчет гусей, но тебе идет.

— Ой, все, не смущай меня, Булка, давай выпьем за уходящий год.

— Давай.

— Хороший был?

— Не очень.

— Вот и у меня так себе.

А дальше и выпили, и закусили, и снова выпили. Мясо получилось вкусным, салаты тоже не подкачали. И Серафиме было так легко, свободно и комфортно рядом с этим мужчиной — даже после того, что у них был очень откровенный секс во все, так сказать, места.

Потому что девушка поняла, что когда мужчина твой, с ним комфортно во всем. Комфортно и легко отдаваться, тащить елку под ночным небом, целоваться на кладбище и даже драться за него с местной молочницей.

Потом били куранты, бабахнуло шампанское, оно полилось воздушной пеной через край, Сима смеялась. А Терехов был пьянее от этой девушки, чем от всего им приготовленного и испробованного алкоголя.

Что под бой курантов загадал Семен, Сима не знала. А сама зажмурилась, повторила про себя свое желание три раза и, выпив залпом целый бокал шампанского, моментально захмелела.

И не забываем заглянуть в мою новинку

Тоска, тошнота и прочие гадости

— Снова тошнит, да? Блин, Сим, ты чего съела такого-то? Оливье прошлогоднее?

— Оля, вот не смешно, февраль на календаре, какое «Оливье»?

— Кишечный грипп? Точно, это он, я читала, по городу он ходит, вроде как с мандаринами китайскими приехал. И ты заметь, все из Китая, вот как инфекция или вирус — так оттуда. Я вот не удивлена.

Юрашкина стояла рядом, Серафима блевала в унитаз, обняв его как родного, обливаясь седьмым потом. И почему вот всегда все так у нее — через жопу или через туалет в жизни?

Вот почему так не везет во всем? Как там: «Не везет мне в смерти, повезет в любви». Хотя, если она будет так блевать еще хоть день, точно сдохнет.

— Тебе надо на больничный. Ты тут так всех нас заразишь. Слушай, а давно началось все это представление?

— С понедельника.

— С тридцатого, да?

— Оль, да какая разница? Меня уже всю вывернуло наизнанку раз семь за эти дни.

— Вспоминаю, что мы ели, мы же в воскресенье в кафе ходили, помнишь?

Сима помнила, не хотела идти. Хотела вновь погрузиться в свое горькое одиночество, в самобичевание. Но Ольга уговорила, Сима не была на корпоративе, в праздники они не встречались, надо было хоть как-то по-дружески отметить начало Нового года, хоть и в конце января.

А в кафе возник Зимин, вот прям словно ниоткуда, Серафима увидела его не сразу, погруженная в свои мысли, слушая болтовню Ольги о том, как ее дети-паразиты приладили снеговику морковку не на голову, а на место ниже пояса. Как она отчитывала девятилетних близнецов, а их папаша ржал как конь.

— А что мы там ели?

— Грибной жюльен, я точно ела его. А тебя там не мутило?

— Мутило.

— Вот,