Дровосек для Булочки - Ольга Викторовна Дашкова

мозгами не понять.

— Так ты идешь?

И вот уже поднос стоит на прикроватной тумбочке, фартук летит на пол, следом за ним одеяло, а Семен уже ласкает пальцами свою Булочку между ног и целует грудь.

— Господи, Семен, как же хорошо, я стала озабоченная, это все беременность.

— Мне нравится, давай ты будешь беременная всегда?

— Нет… а-а-а-а-а… господи… потрогай так еще.

Семен массирует круговыми движениями пальцев клитор, потом резко проникает двумя во влагалище, снова вынимает, массирует, проникает. Девушка откинулась на подушки, придерживает живот, до утреннего оргазма осталось совсем немного.

Соски торчат, их покалывает, половых губ касается язык мужчины, Сима вскрикивает, раздвигая ноги шире, давая доступ своему мужчине к каждой частичке своего тела.

Терехов всегда дурел от этой киски, готов вылизывать часами, хотел сделать сюрприз, приготовил завтрак, но развратница Булка его соблазнила. Член стоял колом, совсем не уставший за ночь, когда он сношал ее то медленно, то быстро, меняя позы, каждый раз доводя до оргазма.

— Да… да… да… а-а-а-а-а…

Булочка кончала, давая еще больше влаги на его пальцы, а у самого Терехова яйца готовы были лопнуть. Быстро поднялся, требовательно поцеловал в губы, устроился между бедер Симы, присаживаясь на свои колени. Провел несколько раз набухшей головкой по киске, а потом медленно вошел, чувствуя, как она сжимает его изнутри, как эта сладкая девочка просит его спермы.

Терехов думал, его хватит надолго, но утром долго он не мог. Неглубокие движения, чтоб не навредить, мужчина смотрит, как колышется грудь Симы, как она стонет, облизывает губы, придерживает ее. Кончали вместе, Семен напрягся, сперма выплескивалась толчками, Серафима протяжно простонала, находясь в некоем забытье эйфории.

— Люблю тебя, Булка.

— И я тебя, милый.

— Эй, есть кто? Хозяева! У вас там Гром с ума сходит, роет подкоп в баню.

— Черт!

— Нет, это тетя Зоя.

— Чего ей надо-то?

— Не знаю.

Чета Тереховых засуетилась, Семен соскочил на пол, кидая на Симу одеяло, а на себя быстро надевая фартук, прикрывая наготу и все еще торчащий член.

— О, вы здесь. А чего молчите? Спите?

— Да нет, вот — завтракаем.

Семен покраснел как школьник, как-то было неловко перед соседкой светить задом, попятился к стене. Серафима поправила волосы, вовремя успев прикрыть все свои прелести.

— А чего едите? Бутерброды? Ужас какой, айда ко мне, у меня сырники и кашка рисовая из печи. Для ребеночка-то всяко полезнее, чем это.

— Да, хорошо, тетя Зоя, мы скоро придем, минут через пятнадцать.

— Через пятнадцать все остынет.

— Тогда десять.

— Жду.

Старушка бодро вышла, Семен с Серафимой посмотрели друг на друга, засмеялись.

— А я чего приходила-то?

— Чего?

Энергичная тетя Зоя вернулась, прекратив смех.

— Павлик-то твой кобель оказался.

— Кто кобель?

— Павлик. Девка страдает, а он как укатил, так и нет. Нет, так у нас не делается, мужик должен быть мужиком и отвечать за себя и поступки. Так, Семен?

— Так.

— Светочка — девочка хорошая, не какая-то там «прости господи», язык не поворачивается назвать бранным словом. А этот кобеляка поматросил и бросил, а ей чего?

— Чего?

— Самой все расхлебывать?

— Что расхлебывать?

Терехов не понимал, в чем его упрекает соседка, моргал глазами и открывал рот, глотая воздух. В том, что его шустрый Павлик оказался шустрым в другом деле и как-то некрасиво поступил с девушкой? И она что — забеременела?

— Вот это ничего себе!

— А вот так, Семушка, вот так и выходит. Ты там ему профилактику мозгов устрой или привози, дай адрес, я этим займусь.

— Я сам, теть Зой, сам.

— Ну вот и ладненько, — соседка за секунду сменила настроение, улыбнулась, поправила на плечах модную жилетку. — И давайте, это, трусы надевайте и ко мне.

— Я не поняла, что это было? Павлик обидел Светочку?

— Сам не понял.

— Какой ужас, я бы с ума сошла.

— Булка, только без нервов, это вредно, слышишь?

— Вот же кобель.

— Булка!

— Я сейчас ему сама позвоню и навешаю люлей.

— Булка, нет, я сам, по-мужски. А мы должны выбрать имя малышу.

Семен отвлек жену от скандала, Павлик, конечно, огребет, но он это сделает жестче.

— Имя?

— Да. Как тебе Макар?

— Серьезно? Макар Семенович? Может, Андрей?

— Держи х… бодрей.

— Это нечестно.

— Собирайся, каша с сырниками ждут, а то наш полутораметровый купидон и сваха прибежит снова.

За разговорами и выбором имени им было легко и хорошо вместе. И кто бы, на самом деле, мог подумать, что двое людей встретятся под Новый год в маленькой деревне?

А все потому, что милой старушке так захотелось сделать их счастливыми. Но счастья должно хватить на всех и Светочка не исключение.

"Сокол для Ягодки"

— Света! Свет! Светка, ты где?

Женщина в высоких резиновых сапогах бодро шлепала по грязи, остановилась, сняла платок, вытерла пот со лба, заглянула в открытое окно.

— Света, там такое дело, у Парамоновых козу третий день рвет! Ты где?

Даже сквозь музыку в наушниках было слышно этот крик. Света выругалась про себя, сунула ложку вареной гречки в рот, запила кефиром.

Было все отвратительно невкусно, несолено и несладко, но Света добросовестно жевала, прикрыв глаза, пытаясь расслабиться в свой положенный по трудовому законодательству обеденный перерыв. Ей казалось, что на гречку ее организм уже выработал защитную реакцию, и ее начинало тошнить.

Но Светочка худела.

Количество попыток перевалило за двадцать, но вес все стоял на месте, либо снижался, но потом все равно прибавлялся, и весы показывали девяносто килограммов, это было до слез обидно.

Светлана Калинкина в возрасте двадцати пяти лет имела очень яркую внешность. То, чем она гордилась, было выше пояса, точнее, это была голова с пышной копной темно-рыжих вьющихся волос, зеленые глаза и красивая улыбка.

На этом все.