Чудесное мгновение - Алим Пшемахович Кешоков

за стремя.

— Посмотрим, сынок. Утро вечера мудренее.

Глава пятая

ПАРАД ВОЙСК И ГОРЕ СЕМЬИ

Всю ночь дада шептался о чем-то с матерью, наной Думасарой, а наутро, чуть свет, когда Тембот и Лю только что проснулись и с нетерпением ждали разрешения одеваться, чтобы идти с Эльдаром в город, мать с мокрыми от слез глазами сердито растопила очаг и замесила тесто для лепешек. Не замечая нетерпеливых взглядов мальчиков, принялась чистить бешмет, как бы опять собирая Астемира в город. Астемир же тем временем заснул.

Все это было очень странно. Старая нана, охая, шарила что-то по углам, и вообще ничего не было похожего на тот праздник, которого ждали Тембот и Лю. У взрослых все не так, как должно быть.

А вот и Эльдар! Это совсем другое дело. Эльдар одет в лучшую свою одежду и даже призанял у кого-то шапку и мягкие кавказские сапожки. Ай да Эльдар! Вот таким бы увидела его Сарыма! Очевидно, и сам Эльдар больше всего хотел сейчас, чтобы Сарыма увидела его, хотя бы через плетень, потому что говорил как-то особенно громко, то и дело поглядывая в сторону двора вдовы Дисы. Там, однако, только пес залаял на голос Эльдара.

— Эй вы, Тембот, Лю! Отоспались? Если идете со мной — идем!

— Нана, — заволновался Тембот, — это Эльдар. Ты обещала отпустить нас.

Лю сосредоточенно сопел носом.

— Не знаю, сынок. Отец заснул. Пусть поспит немножко. Ему ведь опять выезжать в поле.

Но Астемир, оказывается, уже проснулся. Устало, тяжело вздохнув, он проговорил:

— Отпусти их, Думасара… Пусть пойдут посмотреть Кабардинский полк, где их отец будет кадием…

— Ох, Астемир, зачем так говоришь? — вздохнула Думасара. — А им нужно ли это? И одеть их надо, как мужчин. Во что?

— Пусть пойдут — меньше слез будет… Подойди ко мне, Тембот… И ты, Лю, — Астемир пошлепал Лю по голенькой спине, а Тембота по плечу.

— Мужчине всегда нужно видеть войско и оружие, — поддержала мальчиков старая нана.

Думасара, подавляя слезы, стала одевать Лю, и скоро он и Тембот были готовы сопровождать Эльдара.

Но теперь тот медлил, все еще не теряя надежды щегольнуть перед Сарымой. А на соседском дворе по-прежнему было тихо. В чем дело?

— Сарыма с матерью с вечера поехали в город на шарабане лавочника Рагима, — догадалась пояснить старая нана.

— Уехала! На шарабане Рагима?!. — поразился Эльдар.

— Чему удивляешься? — многозначительно заметила старая нана. — Рагим хочет показать свое богатство и щедрость.

— Эльдар! — тормошил Лю. — Пойдем, Эльдар, а то опоздаем.

Видно, ничто больше не задерживало Эльдара.

— Пошли!

— Подсядьте на попутную мажару! — крикнула Думасара вдогонку.

— Подсядем!

Эльдар, занятый своими тревогами, широко шагал, Тембот едва поспевал за ним. Рысцой бежал маленький Лю, стараясь не отстать. Шутка сказать — впервые в жизни он шел в Нальчик, да еще в день, когда ожидается военный парад…

Было отчего потерять голову обоим мальчикам. Площадь перед Атажукинским садом, как называли в Нальчике обширный парк, разросшийся вдоль высокого берега реки, была окружена народом. На деревьях устроились мальчишки, под деревьями сгрудились всадники, подводы, брички, арбы, женщины с детьми на руках, старики в черкесках с кривыми, мечеподобными кинжалами. То тут, то там раздавался женский плач. Матери старались рассмотреть в строю своих сыновей. Иные, привстав, махали платками или шапками.

— Сынок, родной! Не сойду с козьей шкуры, все буду молить аллаха…

— Доживу ли, пока вернется?

Кто-то кричал:

— Сынок, пиши. Я бумагу положила тебе, найдется грамотный человек — пиши письма, тут писарь прочтет…

— Аслан! Амулет надень на шею!

Старики стояли молча, степенно, не роняя достоинства, но женщинам не мешали выражать свои чувства.

Сотни выстроились на площади — все в полной экипировке и вооружении: казацкая кривая шашка с закрученной головкой эфеса, кинжал, за плечами кавалерийский карабин. Командиры сотен осанисто держались на отборных конях, красовались, сверкая оружием и погонами, каждый перед своей сотней. Офицеры не спускали глаз с трибуны, сколоченной посреди площади, украшенной цветами и русскими трехцветными флагами — бело-сине-красными… Перед фронтом сотен развевался штандарт, сверкали трубы музыкантов.

И вот со стороны города, у стен тюрьмы, замыкавшей парк, показался красивый экипаж, сопровождаемый почетным конвоем всадников. На площади грянул оркестр. Раздалась команда: «Смирно!» Кони навострили уши, зазвякали уздечки. Экипаж и верховые проехали к трибуне. Из экипажа вышли генерал, начальник дивизии и командир полка, щеголеватый, рослый полковник, украшенный множеством орденов. В полной парадной форме за ними следовал полковник Клишбиев.

Началась церемония принятия рапорта.

В толпе напряженно старались услышать каждое слово.

Весело играло солнце. Ласточки резво носились над рядами всадников. Генерал, приняв рапорт от командира полка, в сопровождении офицеров и знати Кабарды поднялся на трибуну. Первым произнес речь начальник округа.

— Сыны отечества, дети мои! — несся по площади его хрипловатый бас — С вашими отцами и матерями мы будем ждать радостной вести о ваших победах, о воинской доблести славного Кабардинского полка. За царя и отечество! Ура!

После него говорил генерал, начальник дивизии, а затем знатный старик кабардинец обратился к генералу.

— Если во главе стаи птиц — орел, — сказал старик, — то полет птиц уподобляется полету орла. Если во главе стаи — ворон, то он приведет только к падали…

И не успел еще этот посланец от знати закончить свое слово, как пожилой, в великолепном национальном костюме человек, известный коннозаводчик Коцев, вывел к трибуне стройную лошадь в высоких белых чулках. Чистопородный конь огненным глазом водил по сторонам. Кабардинское седло было украшено золотой инкрустацией, пуговки на уздечке сверкали золотом, стремена — серебром. Это был подарок начальнику дивизии. Вслед за этим, под возгласы «ура», такого же коня подвели к командиру полка. Полковник, поблагодарив за подарок, сказал, что он горд доверием, какое ему оказали кабардинцы, и не пожалеет себя в битвах за царя и отечество.

— Недалек тот день, — сказал полковник, — когда полк, слава о котором гремит по всей армии, вернется с победой!

— Ура! — опять прогремело по площади, и оркестр заиграл туш.

Как только оркестр смолк, сотни двинулись мимо трибун. О, это было замечательное зрелище! Надолго запомнили Лю и Тембот эту картину: гордое знамя, сверкающие трубы оркестра, оголенные шашки офицеров и стройные ряды всадников в папахах, с винтовками за плечами… Мерный шум сотен копыт… пыль, звон, возгласы восхищения…

Полк проходил церемониальным маршем, офицеры на трибуне отдали честь и не опускали рук, покуда не проследовал весь полк…

Лю и Тембот не видели и не догадывались о том, что прямо с парада кавалеристы пошли на станцию — грузиться в эшелоны. За полком двигались толпы пеших и конных,