Юность, опаленная войной - Эугениуш Червиньский

После завтрака к нам приходит врач. Те, кто в состоянии передвигаться, выходят на солнце. Остальные лежат, прикованные к носилкам и печи. Завязываются первые нити знакомств. Я смотрю на человека у окна. Наконец спрашиваю:

- Крепко досталось?

Он не отвечает. Входят двое раненых с повязками на руках и прямо от двери обращаются к нему:

- Как живешь, Костя?

Значит, это советский солдат или партизан.

- Жить будегаь,- бодро утешают они его.

Оп слушает, глядя в потолок, но ничего не отвечает. Один из товарищей Кости вынимает из кармана больничного халата две ложки и начинает ловко выбивать ими такт.

- "Дайте в руки мне гармонь..." - напевает он.

Лежащий около меня на печи вахмистр Гриф (Апджей Понцилюш) говорит с удивлением в голосе:

- Необыкновенные это люди, русские. Умирают с песней на устах...

Сестра приносит второй завтрак. Только теперь я узнаю, какая трагедия произошла с сыном вахмистра Понцилюша Брониславом, известным нам под кличкой Марс. На первый взгляд неопасная рана, полученная в щеку от шального осколка, привела к парализации половины тела и потере речи. Глядя на поседевшую голову мальчика, вахмистр, повидавший немало горя и крови за свою солдатскую службу, не может удержаться от слез.

Советские врачи и медсестры не оставляют нас заботой и вниманием, и наше здоровье улучшается день ото дня. Сержанта Явора (Ян Яворский), супругов Бараньских, а также многих других тяжелораненых эвакуируют в Ростов-на-Дону, в госпиталь No 5343.

1 июня, после обеда, нас посетил заместитель начальника госпиталя. Он объявил, что через несколько дней мы поедем в польский госпиталь, а перед этим у нас побывает офицер Войска Польского. Радость, охватившую нас, трудно описать.

Действительно, через два дня к нам пришел молодой подпоручник. У всей партизанской братии чуть глаза не вылезли на лоб при виде настоящего польского мундира. Офицер рассказал о 1-й польской армии, о битве под неизвестным нам поселком Ленине, ответил на вопросы и сообщил, что армия стоит недалеко от Луцка и готова принять участие в боях за освобождение родины.

- До скорой встречи в Войске Польском,- прощается с нами офицер.

Ах как долго тянутся эти два дня, которые отделяют пас от встречи с соотечественниками! Здесь, в советском госпитале, нам очень хорошо, но ведь каждого тянет домой, к своим.

5 июня с самого рассвета в госпитале царит оживление: мы, польские партизаны, отъезжаем в польский госпиталь. Завтрак, сухой паек на дорогу, сердечное прощание и - в автомашины. Сестра Дуня из нашей палаты, добродушная, уже далеко не молодая, тихо плачет. Каждый из нас благодарит ее за заботу и сердечность. Дуня вытирает фартуком глаза и говорит:

- Бейте, орлы, фашистов, но в госпиталь не попадайте.

Мы уверяем, что ее желание непременно выполним. Автомашины трогаются. Персонал госпиталя машет нам на прощание платками. Наша Дуня снова начинает плакать и сквозь слезы громко кричит:

- Не забывайте! Пишите!

Погода стоит прекрасная. На небе ни облачка. По обочинам приветливо зеленеют березки, которых здесь много, радостно щебечут птицы. Грузовики и санитарные машины с каждой минутой увозят нас все дальше от советского госпиталя... Около полудня обширные леса наконец кончаются. Колонна автомашин проезжает Камень Коширский, который очень сильно пострадал во время военных действий. За городом мы видим длинный ряд стоящих на обочине автомашин с бело-красными флажками.

- Ребята, наши! - кричит Бронек Носаль.

- Наши?! - как эхо отзываются остальные.

- Где, где? - спрашивает кто-то.

- Вон там, видите? - показывает рукой Бронек.- Польские автомашины!

- Ура-а-а! - орем мы во все горло. Останавливаемся. К нам наперегонки бегут польские солдаты. Они кричат:

- Да здравствуют партизаны!

- Да здравствует Войско Польское! - пытаемся мы ответить на сердечное приветствие, но у нас это получается несколько хуже.

- Есть тут кто-нибудь из Львова, Люблина? - раздаются со всех сторон вопросы.

К сожалению, на этот раз никому не удается найти земляков. Мы с интересом разглядываем солдат и спрашиваем, как два дня назад польского офицера: какая она, наша армия? есть ли в ней танки и самолеты? когда начнутся боевые действия за освобождение родины?

Дружеские приветствия и разговоры прерывают появившиеся офицеры. Они предупреждают, что нас ждет дальняя дорога, и отдают распоряжения перегрузить раненых на польский автомобильный транспорт.

К работе приступают польские санитарки, которым помогают водители автомашин обеих колонн.

- Хороши грузовики! - восхищенно восклицает Гром (Збигнев Пабян).

- Те, у которых три ведущие оси, вероятно, американские,- размышляет вслух Щегол (Тадеуш Хмелевич).

Я очень хочу, чтобы меня обязательно погрузили на американскую машину, однако оказываюсь в кузове далеко не нового "зиса". Мы прощаемся с советскими водителями и отправляемся в путь. "Зис" прекрасно продвигается по песчаной дороге и даже обгоняет несколько "студебеккеров". Вместе с нами едет санитарка. Она много рассказывает о нашей армии, объясняет, что при обращении к вышестоящему командиру и старшему по званию необходимо добавлять слово "гражданин", что при отдаче рапорта уже не употребляется "имею честь доложить" и что в ротах и выше имеются офицеры по политико-воспитательной работе, к которым можно обращаться за помощью в любом затруднительном случае...

- Ты, сестричка, будь добра, расскажи нам что-нибудь о вооружении, какое у вас есть,- просит Гриб (Мечислав Серацен).

- О, оружия много, и разного. Когда подлечитесь, то постарайтесь попасть в артиллерию.

- А почему? - не понимаю я.

- Во-первых, будешь ездить на автомашине. Во-вторых, сам знаешь, что артиллерия - это бог войны.

- Сестра правильно говорит,-поддерживает ее Гриб.- Только нас всех, вероятно, в артиллерию не возьмут.

- Во всяком случае, постарайтесь. Некоторым это, может, и удастся. Мы все болтаем, а у меня для вас есть термос с горячим чаем. Кто хочет нить?

- Все, сестричка! - Вахмистр Понцилюш разворачивает пакет с едой, который мы получили на дорогу от советских товарищей. В упаковке - шесть черных сухарей, кусок крепко просоленного сала, два кубика какого-то концентрата, щепотка чаю и четыре куска сахару. Мы несколько разочарованы.

- Эх, недовольны сухарями и салом... Стыдно. Мы, до того как пошли в армию, получали гораздо меньше. В Советском Союзе все идет на нужды фронта, а вы здесь... Вижу, что избаловали вас в госпитале...

- Нам в обед давали компот из изюма, а в дорогу - эти сухари! - пытается оправдаться сержант Кабан (Станислав Яворский).

- Вы должны еще многое понять, ребята,- заканчивает разговор медсестра и наливает всем чай.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});