Возвращение Варяга - Глеб Дойников

Врывами импровизированных ручных гранат, каждая из котрых содержала не меньше пол кило шимозы, были выведены из строя четыре пулемета. Оставшаяся пара бодро застрекотала, выкашивая пулями оставшийся гаолян в местах, где скрылись "воины тени". Но, как выяснилось, сюрпризы заготовленные японцами на сегодня еше не кончились. Как занавес в театре упали кусты, и позади линии передовых японских позиция обнаружились два выкаченные на прямую наводку 75 мм орудия. Они дружно, как будто соревнуясь друг с другом в скорострельности, и ритмично застучали, посылая снаряд за снарядом в выжившие после столь нетипичной для начала века атаки русские пулеметы. Взятый в свое время с Рюрика лейтенант барон Курт Шталькенберг, командовавший артиллерией "Ильи Муромца", не дожидаясь приказа Балка стал орать телефонную трубку данные для стрельбы по японским пушкам. Но пока с «Ильи» накрыли противника японцы успели не только оба уничтожить последних пулемета, но и увести расчеты от обреченных орудий.

— Курт Карлович, «Илье» быть готовым открыть огонь шрапнелью. И прикажите заодно «Добрыне» на всех парах нестись к нам. А то без него мы атаку можем и не отбить, — кусая губы обратился к барону Балк.

— О какой атаке вы говорите? — язвительно поинтересовался Водяга, — я пока ничего такого не вижу.

— А вы думаете японцы это шоу со стрельбой и взрывами устроили в честь вашего приезда? — огрызнулся Балк.

Со стороны японцев послышался слышный даже с пол версты крик "Тенно хейко банзай!" и на поле стали выбегать из зарослей гаоляна густые цепи, в оливково зеленой форме.

— Ни один пулемет быстрее чем за полчаса починить никак невозможно! — отрапортовал Балку с Михаилом подбежавший Ржевский, к которому по одному подбегали постанные к пулеметам посыльные.

— Курт Карлович, вся надежда на вас. «Илье» работать гаубицеми по ориентирам 7 и 5. Господа офицеры — приготовьтесь отбивать атаку залповым огнем… — начал было Балк, но неожиданно был прерван неугомонным ротмистром Водягой.

Тот вдруг выскочил на бруствер окопа и, картинно взмахнув шашкой, заорал, -

— Ребятушки! За царя нашего Николая! Вперед в штыковую!!!

Крик Балка "Куда, стоять!! Пристелю б…" потонул в молодецком «ура» ринувшегося в атаку свежего полка. Тот только что прибыл из Артура на смену, и его солдаты и даже офицеры еще не разобрались, кто тут на самом деле командует. А когда на бруствер вылетела первая пара молодых и горячих поручиков, их примеру последовало большинство солдат…

Балк даже не успел еще организовать перекрашивание белой формы вновьприбывших в защитный цвет, что уже стало стандартной процедурой. Он растерянно провожал взглядом цепь солдат в белых гимнастерках, несущихся навстречу минимум впятеро превосходящему их по численности противнику, когда заметил, что примерно треть личного состава его отряда тоже в единном порыве вылетела из окопов. А впереди групки в зеленых гимнастерах несется фигура в черной кожанке… Великий князь Михаил поддался азарту, и сейчас с наганом в руке несся навстречу японцам впереди пехотной цепи.

— Простите Василий Александрович, но шрапнелью теперь опасно! На недолетах можем своих накрыть, а трубки дают большой разброс по дальности, — извиняюще начал Шталькенберг, но договорить уже не успел.

Обреченно выматерившись лейтенант Балк, ненавидивший массовую рукопашную больше запора и поноса вместе взятых, выпрыгнул из окопа с криком "За мной!". На бегу отдавая последние указания остающемуся у телефона барону, он понесся в так ненавидимую и презираемую им штыковую атаку, от которой он столь успешно оберегал своих солдат до сих пор. Он еще успел проорать Ржевскому и Ветлицкому "маузеры к бою, вырываетесь вперед", но на этом его роль в организации и руководстве боя закончилась. Теперь каждый был сам за себя, и командовать он мог только солдатами бегущими непосредственно рядом с ним.

И русские и японцы, несущиеся сейчас навстречу друг другу, пребывали каждый в плену собственных заблуждений о протинике. Русские были уверены, что японцы от голода не в состоянии не то чтобы драться, а ходить — ведь все транспорта с их снабжением были потоплены. Японцы же, введенные в заблуждение тактикой Балка, верили, что русские однажды столкнувшись с сынами Ямато в рукопашной на перешейке, теперь боятся сходится с ними "грудь в грудь". Обоим сегодня сторонам предстояло, самым кровавым образом, убедиться в неверности своих предположений и научиться уважать противника.

Две толпы людей, одержимые жаждой убийства себе подобных, не сделавших лично им ничего дурного, неслись навстречу друг другу выставив вперед острия штыков. Если бы не изредка раздавашиеся то с той то с другой стороны выстрелы, то подобную картину можно было бы принять за столкновение копейщиков, лет так пятьсот, а то и тысячу тому назад. После одного из выстрелов, когда между цепями противников оставалось примерно метров триста, человек в черной кожаной куртке, несущийся впереди русских, оступился и упал… Над русскими войсками пронесся то ли стон, то ли всхлип — Михаила искренне любили все. Он всего за месяц с небольшим завоевал сердца как офицеров, так и солдат. Он постоянно был рядом ними, он спал как и они под открытым небом, он ел с ними из одного котла, смеялся над теми же шутками и подтягивал те же песни. Его бронедивизион не раз прикрывал отход русских частей, а иногда и контратаковал зарвавшихся японцев. Об его умелом руководстве войсками и всегда правильном выборе позиций (простимулированном советами Балка, имеющего за плечами опыт 100 лет войн, которых еще не было) уже ходили легенды. Если верить им, то счет спасенных им жизней солдат уже превысил общую численность гарнизона Дальнего раза в три. И вот сейчас он, пробитый пулей катился по земле…

Но упавший человек сел, и зажимая левой рукой рану на левом бедре с матом выпустил по набегающим японцам 7 патронов из нагана (эффектно, но совершенно не эффективно с дистанции 250 метров), а потом достал из набедренной кобуры квадратный маузер. Ранен, но не убит! По рядам русской пехоты понесся сначала не стройный, но неудержимо набирающий силу новый боевой клич — "За Михаила!". Спустя доли секунды навстречу врагу летела уже не воинская часть, а толпа одержимая кровной местью.

Пробегая мимо раненого великого князя Балк, предварительно засунув наган за пояс, помог тому встать, и отрядил верного Бурноса, (который после встречи с бронепоездом не отходил от Балка ни на шаг, став его неофициальным денщиком) проводить Михаила до русских окопов. При этом, от глаз бежавших рядом солдат не укрылся тот факт, что Михаил отдал свой маузер Балку. На последних 100 метрах Балк, в коротком спринте, успел на пару шагов опередить руссую цепь. До японцев оставалось еще шагов тридцать, когда бежавший впереди русских человек вскинул обе руки, и над полем боя впервые пронесся стрекочущий звук работы пистолета-пулемета. Вернее двух, ибо в каждой руке Балка сейчас билось в припадке ярости стрельбы очередями по маузеру. С небольшим отставанием еше пара огненых цветков расцвела метров на полста правее и левее лейтенанта. Всего он, за время пока поезд нес его из Владивостока в Манчжурию, успел напильником и молотком доработать для автоматический стрельбы пять маузеров. Вернее большую часть работы была проделана еще в мастерских Владивостока, но полученный результат по прежнему не удовлетворял бывшего спецназовца, ворчащего по поводу "самоделки на коленеке", и конструкции продолжали дорабатываться. Один, из получившихся гибридов, он носил сам, еще по одному отдал Михаилу, Ржевскому, Ветлицкому и Шталькенбергу. В ящике в поезде ждали своего час еще два десятка пистолетов. Сейчас каждый из четырех маузеров в упор выпускал по японской цепи по двадцатипатронному магазину каждые пятнадцать секунд. Балк не зря регулярно гонял господ — товарищей на стрельбище и заставлял тренироваться в скоростной перезарядке новых «изобретенных» им магазинов. К моменту, когда все пять запасных обойм к каждому незаклинившему маузеру были использованы, перед каждым «маузеристом» образовалась небольшая просека в японском лесу. Ворвавшиеся в эти прорехи русские солдаты ударили во фланг японским цепям, что и предрешило исход боя. Хотя даже при лобовом столкновении здоровые сибиряки, из которых в основном и состояла руская пехота под Артуром, озверевшие от ранения любимого командира, порвали бы втрое превосходящего противника. Если в штыковом бою в окопах мелкие и шустрые японцы могли составить русским достойную конкуренцию, тов открытом поле… Вопрос был только во времени и в потерях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});