Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то же время один 18-летний парень, будущий врач, устроился на работу в Больницу королевы-матери в качестве акушера-стажера. Именно он продвинет ультразвуковые исследования так далеко, как никто и не мечтал. Стюарт Кэмпбелл оказался в нужном месте в нужное время рядом с нужными технологиями. Вырос он в Глазго, в медицинской школе лучше всего знал акушерство и был в восторге от возможности получить работу под начальством Яна Дональда, «номера один» в новой больнице. Хоть Дональд и считался «вспыльчивым малым», Кэмпбелл, вспоминая дни работы с ним, рассказывает: «Он был самым искренним, щедрым и принципиальным человеком» (24).
Когда я встретила Кэмпбелла в Королевском медицинском обществе в 2017 году, ему было 81, он все еще усердно работал, управляя частной клиникой репродуктивной медицины. Приземленный и ироничный, он любил гольф, театр и, как я выяснила за чашечкой чая, булочки с изюмом. Сегодня Кэмпбелла называют первопроходцем в области фетальной медицины, но тогда, на заре 60-х годов, он был всего лишь молодым и дальновидным юношей. По его воспоминаниям, Дональд «проводил свои исследования в затемненной комнате на подвальном этаже, в своеобразных подземельях больницы, где стоял вечный сумрак. Никто, кроме него, туда не спускался. Я стал первым».
Когда Кэмпбелл не принимал роды, он приходил к Дональду и смотрел, как тот проводит ультразвуковые исследования. Однажды он набрался смелости и спросил, можно ли ему научиться тому же.
«В то время мы пристально следили за людьми в космосе, на Луне, – рассказывал Кэмпбелл. – и никто ничего не знал о плоде, находившемся прямо в животе беременной женщины. И это восхищало меня».
По воскресеньям, когда было немного свободного времени, Кэмпбелл организовывал работу собственной клиники. Он замерял размер головы ребенка через матку, что позволяло ему вести записи роста плода в течение всего срока беременности.
– Матерям, должно быть, не терпелось взглянуть хоть одним глазком на своих малышей, – поделилась я своей мыслью.
– В каком-то смысле да, но они и правда очень хотели оказать нам помощь, – уточнил Кэмпбелл. – В Глазго живут удивительные женщины.
Казалось, никто особо не верил в их работу. Кэмпбелл вспоминал, как Дональд показывал снимки УЗИ ведущим специалистам.
– Они только смеялись, и это было ужасно. А я все думал, как они могут быть так глупы? Ведь за этими снимками будущее, а они смеются.
Возможность добраться до плода казалась абсурдной и эфемерной. При ведении беременности рентген долгое время не признавался необходимым, всем казалось, что и ультразвук ждет та же судьба (25).
С проведением в 50-х годах первых тестов на генетические аномалии при помощи забора околоплодной жидкости открылась новая глава фетальной медицины (подробнее в главе 6 «Диагноз»). В начале 70-х годов пункция плодного пузыря, на тот момент еще редкая процедура, проводилась без использования ультразвукового аппарата, хотя технически это уже представлялось возможным. Аппарат обычно использовали до начала, чтобы определить местоположение амниотической жидкости (26). Но когда игла входила в матку, аппарат стоял без действия, что для нас с вами звучит странно. Количество выкидышей увеличивалось, потому что все делали вслепую, но в те времена это было нормой (27). Пункция плодного пузыря была выстрелом наугад.
Врачи до конца не понимали, что конкретно аппарат УЗИ может им предоставить, и это неудивительно, учитывая явные ограничения в его работе.
К середине 70-х годов вовсю развернулась техническая революция. Доктора объяснили инженерам, что именно необходимо, и те улучшили технологии. Поэтому в середине десятилетия аппараты УЗИ, показывавшие плод «в реальном времени», стали появляться в больницах повсеместно, а врачи пользовались теперь легкими и подвижными датчиками.
Никогда прежде нельзя было увидеть ребенка, который шевелился внутри утробы. Глаза Кэмпбелла загорелись, когда он рассказывал мне о неисследованном мире плода, а в его голосе прорезалось характерное звучание жителя Глазго:
– Ребенок может икать с десятой недели. Открывает глаза около двадцатой. Он начинает перебирать ножками, будто идет куда-то, на двенадцатой – никто не знал этого прежде.
Более того, Кэмпбелл оказался на пороге открытия чего-то большего, того, что навсегда изменило жизни детей с пороками развития, а также отношение людей к этим порокам. 13 марта 1972 года в Больнице королевы Шарлотты он как раз делал УЗИ одной беременной, когда заметил, что с ребенком что-то не так.
Женщина три года страдала от бесплодия и отсутствия менструаций. Она пришла в больницу, чтобы вылечить бесплодие, и в ноябре 1971 года после медикаментозного лечения у нее снова началась овуляция. В то время наличие овуляции проверяли посредством мазка, взятого из влагалища. Ее беременность протекала нормально, пока в один весенний день Кэмпбелл не провел плановое обследование, желая узнать, не родятся ли у нее близнецы, и сделать замеры ребенка.
Строение ребенка явно выдавало патологию, которую сложно было пропустить: у плода обнаружилась анэнцефалия (врожденное отсутствие головного мозга), что означало немедленную смерть после рождения.
– Невероятно, ведь речь шла о двадцатых неделях беременности, ребенок был еще совсем маленьким, а снимок – черно-белым и зернистым. Но тем не менее я видел, что у него не было части головы. Я перепроверил, чтобы убедиться в этом, – сказал мне Кэмпбелл.
Он проводил исследования в течение двух недель, по большей части для того, чтобы убедить пациентку в достоверности своей находки. Будущая мать попросила прервать беременность; ей дали лекарства, которые вызвали сокращения матки и выкидыш. На следующий день женщина отправилась домой в надежде забеременеть снова, а диагноз, поставленный Кэмпбеллом, позже подтвердил патологоанатом (28). Впервые в истории эмбриону официально диагностировали заболевание с помощью одного только ультразвукового исследования.
Казалось, что идея ставить диагноз нерожденному ребенку не приходила никому в голову.
– Честно говоря, пренатальная диагностика врожденных аномалий развития не являлась моей целью, поэтому я столкнулся с неожиданной дилеммой внутри себя, когда диагностировал анэнцефалию, – позже писал Кэмпбелл.
Его наставник Ян Дональд, убежденный христианин (29), категорически не принимал аборты (30). Зная неизбежную реакцию некоторых родителей, чьим детям поставят неутешительный или смертельный диагноз, Дональд не считал нужным намеренно искать аномалии. Однако новый мир уже открылся. Мир, в котором можно легко находить пороки развития плода
- Нарушения теплового баланса у новорожденных детей - Дмитрий Иванов - Медицина
- Неотложная медицинская помощь. Симптомы, первая помощь на дому - Ольга Захаренко - Медицина
- Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих - Биографии и Мемуары
- Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - Георгий Блюмин - Биографии и Мемуары
- Отзыв на рукопись Э.Г.Герштейн «Судьба Лермонтова» - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Записки молодого специалиста о целине. Повесть - Алексей Калинкин - Биографии и Мемуары
- Отзыв на статью С.Д. Шамурзаева «Что послужило Лермонтову сюжетом для поэмы „Измаил-бей“?» - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Государь. Искусство войны - Никколо Макиавелли - Биографии и Мемуары
- Истоки российского ракетостроения - Станислав Аверков - Биографии и Мемуары
- Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик - Биографии и Мемуары / Ветеринария / Зоология