Между - Лавли Рос

того, что ты ничего не понимаешь”.

А дальше он на самом деле устраивает мне допрос.

Жесткий.

Грубый.

Он не распускает руки, только замахивается пару раз, но я все равно пугаюсь. Понимаю, что он не ударит, а рефлексы сильнее. Да и нервы ни к черту. Хотя мне хуже от его выкриков. Дверь раскрыта нараспашку, и нас, наверное, слышно даже в гостиной. Клим специально старается, чтобы не прислали кого-нибудь другого для разговора по душам со мной.

– Клим, – через час в проеме показывается охранник.

Клим молча разворачивается и выходит к нему.

– Что там? – спрашивает мужчина вполголоса.

– Отрицает. Говорит, не было никого. Либо бесстрашная, либо правду говорит.

– Хорошо, я передам боссу.

– Ей херово, – добавляет Клим и бросает в мою сторону взгляд. – Я бы притормозил, а то истерика будет. Или сознается в чем угодно, просто чтобы от нее отстали.

– Могу врача позвать.

– Да, давай. И… ей бы поесть что-нибудь.

Охранник хмыкает.

– Ты не слишком о ней заботишься? – скалится он.

– А если она не виновата? – холодно отвечает Клим. – Вы с парнями не рано девку со счетов списали? Она может и злопамятной оказаться. Представляешь, что будет, если они с боссом помирятся?

– Босс в бешенстве, не помирятся.

– Ну-ну, – Клим гадко усмехается. – Я что-то сомневаюсь после разговора с ней.

Охранник затихает. Я чувствую его внимательный взгляд на своей коже.

– Думаешь, ошибка вышла? Не изменяла она?

Клим пожимает плечами.

– Она отрицает, – повторяет он после паузы, из-за чего слова звучат весомее. – Ладно, я жду врача. А то дождемся океана слез, придется связывать и колоть дрянь.

Он отходит от охранника и возвращается в комнату. Я же слишком рано поднимаю глаза и встречаюсь глазами с охранником. Тот щурится и выглядит как человек, в котором поселили сомнение. Он не смотрит на меня как на ничтожество, что уже кажется чудом.

– Передохнем, – грубоватым голосом кидает мне Клим. – В туалет нужно?

– Только если можно пойти одной.

Скрипят ботинки, подсказывая, что охранник развернулся и ушел. Мы снова остаемся с Климом наедине. Если не считать камер, которые смотрят на нас. Клим идет к двери уборной. Он проверяет ее, как подобает охраннику, а после дает мне сигнал, что я могу войти.

– Дамы вперед, – добавляет.

Он остается у двери и ждет, когда я войду в уборную. Я шагаю к нему, и в этот момент он ловит меня в объятия. Он так крепко и жарко сжимает меня, что я прогибаюсь и на пару мгновений совершенно забываюсь. Я тоже обнимаю его, вбирая его родной запах, и только после выкручиваюсь. Это же безумие! Нам нельзя…

– Тише, тише, – шепчет он мне в волосы и не дает вырваться. – Тут слепая зона для камер.

Он целует меня в висок, а потом ведет губами по моей коже, лаская и как будто стирая те противные минуты, когда снова и снова требовал от меня ответ, как следователь.

– Я вытащу тебя, – говорит Клим и поворачивается так, что я вижу его карие глаза. – Всё будет хорошо, я обещаю.

Глава 14

Первый день падает в пустоту.

Так капли воды уходят в песок.

Клим то рядом, то отлучается. Его несколько раз зовут, чтобы отдать распоряжения, но он ничего толком мне не говорит. Под камерами это невозможно. Он возвращается с непроницаемым лицом и подбадривает меня взглядом, как может. Впрочем, мне постепенно передается его уверенность в своих силах. Я понимаю, что мне не тягаться с Димитрием, но Клим выглядит как человек, у которого есть план.

И самое обнадеживающее – мне приносят нормальный обед и ужин. В белых тарелках, а не в пластике. И дверь постоянно открыта, даже когда Клим покидает комнату. Я не выхожу, только прислушиваюсь. В доме чувствуется суета. Шаги, шорохи, отголоски серьезных разговоров. Мне хочется верить, что Димитрий приказывает проверить каждый мой шаг. Где я бываю, с кем вижусь, у какого мастера делаю прическу и сколько раз улыбнулась менеджеру в его офисе.

Здесь я чиста.

Совершенно.

За всё время, что я была при Димитрии, я ни разу не оступилась. Все мои маршруты как на ладони, стоит только проверить навигатор машины. Да хотя бы расспросить Степана, моего прошлого водителя! Он же ходил за мной тенью и уж точно не пропустил бы любовника.

Я засыпаю, размышляя об этом. А когда открываю глаза следующим утром, то не сразу понимаю, что вижу перед собой. У меня случился не сон, а нервное забытье, так что его остатки сложно сбросить.

Перед глазами что-то темное… черный силуэт…

Я провожу ладонью по лицу, взгляд все же фокусируется, и я вздрагиваю.

В проеме двери стоит Димитрий.

Он глядит на меня заточенным, как опасное лезвие, взглядом и не движется. Никак не реагирует на то, что я проснулась. От него идет уже ставший привычным холод. Если бы у меня было богатое воображение, я бы представила, как пространство между нашими телами затягивает коркой льда. На Димитрии темно-синяя рубашка и строгие черные брюки. Он выглядит собранным, словно едет в офис. На широком запястье поблескивают стальные наручные часы, а в нагрудный карман вдеты солнцезащитные очки.

– Доброе утро, – бросает он, чем совершенно сбивает меня с толку.

– Оно не доброе, – отвечаю и спускаю стопы на пол.

Я удерживаю одеяло на своем теле, хотя я в одежде под ним. Так легче выстоять штормовой давящий взгляд Димитрия. Я словно в коконе.

И в прострации.

Я не понимаю, почему он стоит здесь и молчит.

– Я могу уехать? – спрашиваю то, что меня волнует больше всего.

– Тебе есть куда?

– Что-нибудь найду, сниму номер попроще.

– Это стоит денег, – все тем же ровным голосом сообщает Димитрий. – Даже попроще.

Я поднимаю глаза на его безучастное лицо. Он никогда не был экспрессивным человеком, только в сексе отпускал себя и мог обжигать агрессией, страстью или топить в беззаботном веселье, но в жизни он другой… Сейчас же дело обстоит еще хуже. Ноль эмоций, ноль жизни в глазах.

– Я знаю. – Я устало киваю. – Да, Димитрий, я не богата…

– Ты нищая, – жестко поправляет он.

– Я не стыжусь этого. – Я пожимаю плечами и рывком хватаю одеяло, которое хочет свалиться с моего тела. – Мы познакомились с тобой, когда я работала официанткой в забегаловке. Ты всегда знал, кто я.

– А ты всегда знала, кто я.

Он щурится.

– Только деньги, Алла? Ты была со мной только из-за денег?

– Нет, – я качаю головой, – ты был добр ко мне.

Я непроизвольно выделяю