Сердце дьявола - Иван Сербин

– Приветствую, коллеги, – кивнул Волин на ходу. – Пойдемте.

– Доброе утро, Аркадий Николаевич, – ответили оперативники, отправляя окурки в крохотную урну у крыльца. В кабинете Волин устроился за столом, Лева рядом, Саша привычно приземлился пятой точкой на подоконник.

– Значит, так, коллеги, – объявил Волин, закуривая, – вчера обнаружен еще один труп. Судя по почерку, оба убийства совершены одним и тем же лицом. Саша и Лева переглянулись. Смирнитский шмыгнул оттаивающим носом и громко заметил:

– Ну и чудно. Теперь дело передадут в горпрокуратуру. Организуют сводную группу. Я правильно понимаю?

– Правильно, – кивнул Волин.

– Отлично. Так, значит, теперь нет смысла задницу рвать, правильно?

– Как тебе сказать… Волин посмотрел на Леву. Тот молчал, рассматривая свои бледные тонкие пальцы. Умница Лева, всегда десять раз отмерял, прежде чем хвататься за ножницы.

– Нет, ну а чего? – гнул свою линию Саша. – «Сводники» ведь все одно с самого начала пойдут. Зачем зря время тратить? У нас и своей работы невпроворот. Верно, Левушка? Лева молчал. Он ждал, что скажет Волин. А Волин, подумав, сказал следующее:

– В общем, так, братцы-кролики. Что там решит начальство, нам не ведомо. Рапорт я, конечно, подам, но, пока бумажка эта проплывет по всем инстанциям, пройдет дней пять, а то и все семь. По сегодняшней схеме, наш «дружок» успеет за это время убить еще двух-трех девушек. Не знаю, как тебе, Саша, но мне подобный расклад не слишком нравится. И, поскольку до момента официальной передачи дела в горпрокуратуру вы оба находитесь в моем распоряжении, придется как следует поработать. Сашка сразу поскучнел, дернул кашемировым плечом, поправил гордо белоснежное свое кашне, произнес безразлично:

– Как скажете, Аркадий Николаевич. Вы – старший. С бугра вниз виднее.

– Ну и отлично, – Волин полез в несгораемый шкаф, выудил ежедневник, открыл на нужной странице. – Саша, задание тебе: поедешь вот по этому адресу, – записал на листке адрес.

– Банк «Кредитный»? – удивился тот. – А что в нем?

– В этом банке, возможно, работала первая убитая девушка. Алла Викентиевна Ладожская. Проработай как следует ее контакты. Поговори с подругами, съезди к родителям. Если она была знакома с убийцей, то кто-нибудь должен был его видеть.

– А если никто не видел?

– Тогда кто-нибудь слышал. – Волин уже записывал второй адрес, домашний. – Среди подруг всегда найдется одна, самая близкая, которой поверяются даже самые страшные тайны. Твоя задача: эту подругу отыскать. Понял?

– Чего же тут не понять. Не дурак, чай.

– Кто ж сомневается, Саша. Знаю, что не дурак. – Волин протянул второй листок Леве. – Лева, то же самое, но со второй убитой девушкой. Ориентировочно: убийца – мужчина среднего роста. – Насчет телосложения Волин все-таки промолчал. – Носит очки. В момент убийства был одет в джинсы, кожаную куртку, бейсболку и кроссовки «найк». Носит с собой темную сумку-баул. Размер обуви – тридцать восемь – сорок один.

– Откуда информация? – мгновенно сделал стойку Саша. Лева тоже перестал разглядывать пальцы и с интересом посмотрел на Волина.

– Его видели трое подростков, – объяснил тот. – Как раз в момент убийства. Жаль только, что отпечаток кроссовки оказался смазанным.

– Лицо, конечно, не рассмотрели? – констатировал Саша.

– Мало того, они его еще и не поймали. И в отделение не доставили, – усмехнулся Волин. – А то бы и вовсе лафа была. Сиди себе, благодарности от начальства пожинай.

– Да это я так, – вздохнул опер. – Возможно, от их показаний зависела чья-то жизнь.

– Ладно, парни, по коням, – пресек дальнейшие разговоры Волин. – Времени у нас в обрез. Работаем.

***

Мишка примчался через сорок минут после звонка, выскочил из своего «Форда». А Маринка сидела у подъезда, зажимая трясущиеся ладони между коленками, бледная, перепуганная, пребывающая в прострации. Смотрела прямо перед собой и покачивалась, с монотонностью часового маятника, вперед-назад. Рисованная бурая цифра почему-то напугала ее похлеще любых телефонных звонков. Руки ходили ходуном, словно поворочала она отбойный молоточек, пудовый асфальтовый «карандаш».

– Что случилось, Мариша? Мишка выглядел встревоженным. В плаще, без пиджака, без галстука. Сорвался, полетел, плюнув на все. Маринка подняла на него взгляд. В глазах растерянность:

– Миша, там… в квартире… кто-то был.

– Ну-ну-ну, – успокаивающе пробормотал он, опускаясь на корточки. – Все в порядке. Все нормально. Пойдем посмотрим. Пошли?

– Миша… – бледные губы Маринки дрогнули. – Я боюсь.

– Чего? Не бойся, я же с тобой. Пойдем. Он подхватил ее под руку, помог подняться с лавочки, повел к подъезду. Маринка механически-послушно шла за ним.

– Не волнуйся, – бормотал Мишка. – Тебе нечего бояться. Сейчас поедем ко мне, а сюда я пришлю пару человек из нашей службы безопасности. Ребята толковые, все из бывших, милиция, гэбэ. Они быстро разберутся, кто приходил, зачем приходил. Не волнуйся. Считай, что этот парень у нас в кармане. По узкой лестнице они поднялись наверх. Гудя и поскрипывая, ползла вниз лифтовая кабина. Надрывно и жалостливо мяукала где-то наверху кошка. Выла на весь подъезд музыка. Бухтел за соседской дверью телевизор. На площадку Маринка поднялась первой, шагнула к дверям квартиры и… тут же снова отступила, впилась Мишке в запястье.

– Что такое?

– Он там, – прошептала едва слышно.

– С чего ты взяла?

– Я… По-моему, я закрывала дверь, когда выходила.

– Да? – Мишка с сомнением посмотрел на чуть приоткрытую входную дверь. – Ты ничего не путаешь?

– Миша, – не в силах справиться с бушующим в груди страхом, закричала Маринка. – Я закрывала дверь! Он там!!!

– Так, – Мишка посмотрел вверх-вниз по лестнице, скомандовал, понизив голос: – Только спокойно. Если этот умник действительно в твоей квартире, я его заломаю. Ты стой здесь. В квартиру не входи, пока не позову. Поняла? Маринка закивала. Лицо ее стало белее мела. Мишка бесшумно приоткрыл дверь и нырнул в темноту прихожей. Четырьмя этажами ниже громыхнули створки лифта. И разом в подъезде стало тихо. Смолкла музыка. И кошка заткнулась. Лишь продолжал что-то вещать теледиктор, размеренно и четко. Но его голос не нарушал всеобщей тишины, а наоборот, только подчеркивал ее. Маринка отступила на шаг. Ей вдруг показалось, что сейчас тот, кого Мишка назвал умником, – жуткий уродливый горбун с черным лицом, – выскочит из квартиры и заорет, распахнув гнилую, окровавленную пасть. Громко и страшно. Настолько громко и страшно, что она, Маринка, потеряет сознание. Минуты отмеряли вечность. Секунды – года. Маринка совершенно потеряла счет времени. Стрелки часов наматывали на циферблат века. Небо за окном окаменело и посыпалось вниз гранитным крошевом дождя. Облака мелькали свинцовым серебром, сменяя день за днем, ночь за ночью. А Маринка все стояла на пустынной площадке, зная, что за дверями соседских квартир люди рождаются, мгновенно взрослеют, еще быстрее стареют и умирают. Тела пергаментно мумифицируются, оставаясь лежать там, где их хозяев обогнала смерть. Шаги за дверью. Она попятилась, зажимая рот ладонью, чтобы не заорать истошно на весь подъезд. Дверь распахнулась. На пороге стоял Мишка. Маринка прикрыла глаза. Сказать, что она испытала облегчение, значит не сказать ничего. Девушка перевела дух. Рука сползла от губ к груди, сдерживая предынфарктный бой сердца. Мишка несколько секунд внимательно смотрел на нее, затем сказал:

– Здесь никого нет.

– Миша, как ты меня напугал, – выдохнула она.

– Заходи, – он шагнул в сторону, пропуская Маринку в прихожую. – Покажи мне надпись. И по его тону, по голосу, по собачьей настороженности во взгляде Маринка поняла: что-то случилось. Но ответила, стараясь не выдать давящей растерянности:

– Она в комнате, в шкафу, на задней стенке.

– Покажи мне, пожалуйста, сама.

– Господи, пожалуйста, – Маринка прошла в комнату, остановилась у шкафа, решительно распахнула створки, рывком сдвинула платья, костюмы, плащи в сторону. – Смотри. И, подавившись последним слогом, застыла, охваченная внезапно подступившей паникой. Задняя стенка шкафа оказалась абсолютно чистой. Цифра исчезла.

– О боже! – прошептала Маринка, протянула руку и осторожно коснулась пальцем холодного отшлифованного дерева. – Она была здесь. Я видела ее.

– Может быть, тебе показалось? – мягко спросил Мишка тем самым ублюдочно-увещевающим тоном, которым врачи разговаривают с буйными сумасшедшими. – Просто упала тень от пиджака или платья. Вот и померещилось.

– Мне ничего не мерещилось! – истерично повысила голос Маринка. – Кто-то написал ее вот здесь, в середине. И это была не тень! Не тень, ясно тебе? Кто-то написал ее, а потом, пока я ждала тебя внизу, стер!

– Ты думаешь, что он все это время ждал тебя в подъезде? Караулил, пока ты выйдешь? Мишка не издевался. Он спрашивал вполне серьезно, но Маринка сейчас не принимала ничего, кроме безусловной веры. Вопросы означали либо издевку, либо подозрение.