Третья - Агата Кристи

– Вы не понимаете. Все это… очень дурное.

– Религиозная мания? Интересно!

– Ничего религиозного… Только… только ненависть.

В дверь, постучав, вошла пожилая женщина с подносом в руках. Она поставила поднос на письменный стол и удалилась.

– С сахаром? – осведомился доктор Стиллингфлит.

– Да, пожалуйста.

– Умница! После шока сахар очень полезен. – Он разлил чай по чашкам и одну чашку поставил возле нее вместе с сахарницей. – Ну вот, – добавил он, садясь. – Так о чем мы говорили? А, о ненависти.

– Ведь правда, можно ненавидеть так, что хочется убить? По-настоящему?

– Конечно, можно, – весело ответил доктор Стиллингфлит. – Нет ничего естественнее. Но даже если действительно этого хочешь, претворить желание в реальность не так-то просто. Человеческая психика снабжена тормозами, которые срабатывают в нужный момент.

– Вы говорите так, словно ничего необычного тут нет, – сказала Норма с заметной досадой.

– Это же ведь свойственно всем людям. Дети испытывают такое чувство чуть не каждый день. Обидятся, например, на мать или отца: «Вы злые, я вас ненавижу, я хочу, чтобы вы умерли!» Матерям обычно хватает благоразумия пропускать такие вопли мимо ушей. Подрастая, продолжаешь испытывать вспышки ненависти, но желания убить всерьез не возникает, слишком уж оно чревато всякими осложнениями. А если все-таки возникает, что же, вы отправляетесь в тюрьму. То есть если вы и правда понудили себя совершить такое хлопотное и скверное деяние. Кстати, а не сочинили вы все это для красного словца? – спросил он небрежно.

– Конечно, нет! – Норма выпрямилась на стуле, ее глаза сверкнули гневом. – Конечно, нет! Неужели бы я стала говорить такие страшные вещи, если бы так не было на самом деле?

– Почему же? – возразил доктор Стиллингфлит. – За некоторыми людьми это водится. Рассказывают о себе всякие ужасы и получают от этого большое удовольствие. – Он забрал ее пустую чашку. – А теперь расскажите-ка мне все как есть, – сказал он. – Кого вы ненавидите. За что ненавидите. Как хотели бы расправиться с ними.

– Любовь способна стать ненавистью!

– Прямо-таки цитата из романтической баллады. Но не забудьте, ненависть, в свою очередь, способна стать любовью. Срабатывает и так и эдак. И вы утверждаете, что возлюбленный тут ни при чем? «Он был избранником твоим и изменил тебе!» Так ничего подобного?

– Да нет же! Совсем нет. Это… это моя мачеха.

– А-а! Тема жестокой мачехи. Полная чепуха. В вашем возрасте вы можете показать мачехе нос. Да и что она вам сделала, помимо того, что вышла замуж за вашего отца? Вы и его ненавидите? Или так обожаете, что ни с кем не хотите его делить?

– Ничего подобного. Ну, совсем ничего. Когда-то я его любила. Ужасно любила. Он был… он был… я верила, что он замечательный.

– Послушайте, что я вам скажу, – весомо произнес доктор Стиллингфлит. – Я хочу кое-что вам предложить. Видите эту дверь?

Норма обернулась и с недоумением посмотрела на дверь.

– Нормальная дверь, верно? Не заперта. Открывается и закрывается без всяких хитрых приспособлений. Подойдите удостовериться сами. Вы ведь видели, как моя экономка вошла и вышла? Никаких фокусов. Ну-ка встаньте! Слушайте меня!

Норма встала, неуверенно пошла к двери и открыла ее. Потом вопросительно посмотрела на него.

– Отлично. Что вы видите? Самую обычную прихожую, которую следовало бы отремонтировать, но я ведь уезжаю в Австралию. Теперь идите к входной двери, откройте ее – опять-таки ничего сложного. Спуститесь на тротуар и убедитесь, что вы абсолютно свободны, что никто не думал вас запирать. Потом, когда убедитесь, что можете уйти отсюда в любую минуту, вернитесь, сядьте вон в то удобное кресло и расскажите мне про себя все. Потом я облагодетельствую вас своим неоценимым советом, которому вы вовсе не обязаны следовать, – ободряюще закончил он. – Люди редко следуют чужим советам, но почему бы его и не выслушать? Вы поняли? Так договорились?

Норма медленно повернулась к открытой двери, неверной походкой вышла действительно в самую обычную прихожую, как и предупредил доктор, отодвинула незатейливую задвижку, спустилась по четырем ступенькам на тротуар и оказалась на улице, по сторонам которой тянулись солидные, но ничем не примечательные дома. Она остановилась там, не подозревая, что доктор Стиллингфлит следит за ней сквозь тюлевую занавеску. Минуты через две с какой-то новой решимостью она повернулась, поднялась по ступенькам, заперла за собой дверь и вошла в приемную.

– Все в порядке? – спросил доктор Стиллингфлит. – Убедились, что я никаких ловушек не расставляю? Что все честно и открыто?

Она кивнула.

– Вот и прекрасно. А теперь садитесь. Устройтесь поудобнее. Вы курите?

– Я… ну…

– Только с марихуаной? И тому подобное? Отвечать необязательно.

– Конечно, нет! Ничем таким я не пользуюсь!

– Ну уж и «конечно, нет!». Однако пациентам следует верить. Ладно, расскажите мне о себе…

– Я… я не знаю. Рассказывать ведь, в сущности, нечего. А на кушетку разве мне ложиться не надо?

– Если вы думаете о ваших снах и тому подобном, так они меня не слишком интересуют. Я просто хотел узнать обстановку. Ну, вы понимаете. Вы родились, вы жили в городе или за городом? Есть у вас братья и сестры или вы были единственным ребенком? И так далее. Когда умерла ваша мать, для вас это было большое горе?

– Конечно! – воскликнула Норма с негодованием.

– Вы слишком уж любите слово «конечно», мисс Уэст. Да, кстати, Уэст ведь не ваша настоящая фамилия? Но неважно. Настоящая меня не интересует. Называйте себя хоть Уэст, хоть Бэст, хоть Лэст, мне все едино. Но что было после смерти вашей матери?

– Она задолго до смерти постоянно болела. И часто лежала в больницах, а я жила у тети в Девоншире, очень старенькой. То есть не совсем у тети – она была маминой двоюродной сестрой. Ну а потом примерно полгода назад вернулся отец. Это… это было как чудо! – Ее лицо внезапно словно озарилось, и она не заметила быстрого проницательного взгляда, который бросил на нее молодой человек, слушавший ее как будто без всякой сосредоточенности. – Понимаете, я ведь его почти не помнила. Уехал он, когда мне было что-то около пяти. И я никак не думала, что когда-нибудь вновь его увижу. Мама о нем говорила редко. По-моему, она вначале надеялась, что он оставит ту женщину и вернется к ней.

– Ту женщину?

– Да. Он уехал с какой-то женщиной. Очень плохой женщиной, говорила мама. О ней она всегда говорила со злостью. И об отце тоже, но я про себя думала, что, может быть… может быть, папа не такой плохой, как ей кажется, а во всем виновата та женщина.

– Он женился на ней?

– Нет. Мама сказала, что не даст отцу развода. Она принадлежала к… к… как это говорится? – к самой высокой церкви? Понимаете, она была, ну, почти католичкой по своим взглядам. И не признавала разводов.

– Но они продолжали жить вместе? Как звали ту женщину? Или это тоже тайна?

– Фамилии ее я не помню. – Норма покачала головой. – Нет, по-моему, они довольно быстро расстались… Видите ли, мне обо всем этом вообще мало что известно. Они уехали в Южную Африку, но, кажется, вскоре поссорились и расстались – я так думаю, потому что тогда-то мама и сказала, что папа, наверное, вернется к нам. Но он не вернулся. И даже не писал. Даже мне не писал. Но все-таки присылал мне на Рождество всякие подарки. Каждый год.

– Он вас любил?

– Не знаю. Откуда же? Никто о нем при мне даже не упоминал. Кроме дяди Саймона, его брата, понимаете? Он занимался делами в Сити и очень сердился, что отец взял и все бросил. Он говорил, что отец всегда был таким: ни к чему серьезно не относился, ни на чем не мог остановиться. Но еще он говорил, что плохим он не был, а только слабовольным. Правда, дядю Саймона я видела редко. Все больше маминых знакомых. Очень скучных. И моя жизнь была ужасно скучной. И просто чудом показалось, что отец возвращается домой. Я изо всех сил старалась вспомнить о нем побольше. Ну, понимаете, что он мне говорил, в какие игры играл со мной. Вспоминала, как он все время меня смешил. Я пыталась отыскать его старые фотографии, какие-нибудь тогдашние снимки. Но ничего не нашла. Наверное, мама все их порвала и выбросила.

– Значит, она питала к нему мстительное чувство?

– Мне кажется, не к нему, а к Луизе.

– К Луизе?

Он заметил, что она вся напряглась.

– Не помню… Я же вам сказала, что никаких имен не помню.

– Да это и неважно. Вы ведь имели в виду женщину, с которой бежал ваш отец?

– Да. Мама говорила, что она пила, принимала наркотики и плохо кончит.

– А вы знаете, как она кончила, если кончила?

– Ничего я не знаю. – Возбуждение Нормы росло. – Для чего вы меня расспрашиваете? Я ничего о ней не знаю! Ни разу даже не слышала о ней с тех пор. Совсем про нее забыла, пока вы не напомнили. Говорю же вам, я ничего не знаю!

– Ну, хорошо, – сказал доктор Стиллингфлит. – Не волнуйтесь так. Не ворошите прошлое, если вам не хочется. Подумаем о будущем. Что вы намерены предпринять сейчас?