Запрети себя любить - Каролина Шторм

она сама меня в покое оставит.

– Она тебя не трогает.

– Да? – зло усмехается он. – Это ты так думаешь. – И обращается к ней. – Ну-ка, Ксюша, скажи ему правду.

Мне становится страшно. Не за себя, конечно.

За неё.

Но нет. Ксюша гораздо сильнее, чем кажется.

Она смотрит ему прямо в глаза и максимально твёрдым голосом говорит:

– Евгений всё знает. У меня нет от него секретов. Я доверяю ему.

Пашка аплодирует.

Комик гребаный!

– Браво! – обнимает нас обоих, едва не душит. – Дайте я вас расцелую, друзья мои! Совет да любовь!

– Так это обычно на свадьбах желают, – освобождаюсь от его тесных и неприятных объятий. – А свадьба, насколько я знаю, только у тебя запланирована.

Ещё один удар ниже пояса. Кому прилетело больше? Пашке? А может, Ксюше? Яночка – не в счёт. Мне её не жалко. Овечка беспутная.

– Да, ты прав, Евгеша, – Пашка вдруг усмиряется. – Свадьба не за горами. Кстати, – он обводит взглядом всех нас, – вы не расстроитесь, что я вас не позвал на торжество?

– Это лишнее, Паш, – отвечаю я. – Мы и отсюда пожелаем тебе счастья.

– Серьёзно?

На этом он начинает дико ржать. И я понимаю, что это конец. Пора ставить точку.

– Уходим, Ксюша.

На пороге она, не удержавшись, оборачивается. И я следом за ней. Только вижу: Пашка стоит, как стоял. И взгляды их встретились. Не знаю, о чём он думает, но вижу в его сине-зелёной мути такую боль, что мне на один короткий миг становится жаль и его.

К счастью, это быстро проходит.

Я увожу Ксюшу, мысленно обещая себе сделать всё по максимуму, чтобы они с Пашкой больше не пересекались.

Не знаю, под силу ли мне это? Только если полностью переключить её внимание. Например, на себя. Это было бы прекрасно. Но Ксюша…

Если б сердцу можно было приказать!.. Я бы дал ей установку: «Забудь! Не люби».

Но боюсь, единственный человек, кто может так сделать, это Пашка.

Если он скажет ей: «Не люби», она, возможно, послушает.

Но Сазонов никогда этого не сделает.

Как, в таком случае, помочь ей разлюбить?

– Ксюша, – её, с натянутыми до предела, нервами, я привожу в комнату. Укладываю в постель, накрываю одеялом. – Прошу тебя, не принимай близко к сердцу всё, что связано с этим… – слов не могу подобрать. Один мат отборный на ум просится. Но при ней не хочется ругаться. Повторяю то, что сказал совсем недавно. – Пойми, он тебя недостоин.

– Ну и что? Если он мне нужен – такой, как есть?

Вздыхаю тяжело. Мне кажется, это самый весомый аргумент.

– Ты влюбилась, глупышка, – ложусь с ней рядом, только сверху на одеяло. – Это пройдет. Вот увидишь. Твоё первое чувство? – пытаюсь угадать.

– Не знаю, первое оно или последнее… – девочка совсем подавлена.

– Ну, вот ещё! Не говори так. У тебя вся жизнь впереди, – говорю самые банальные слова, которые в моём положении мог бы сказать каждый. – Ты самая лучшая, Ксюш. И я отдал бы всё, чтобы видеть тебя счастливой и вновь улыбающейся.

Она качает головой.

– Это невозможно.

– Ты сейчас так говоришь, – объясняю я. – Потом всё изменится. Ты его разлюбишь, вычеркнешь из своей жизни.

– Ох, как это кажется просто!.. – Ксюша без сил роняет голову мне на грудь. Я глажу её волосы. Склоняюсь к ним ниже. Они пахнут летом. Так сладко, что в них хочется уткнуться и забыть обо всём, что в реальности. Ксюша рядом, такая притягательная. А я едва могу её коснуться. Иначе это будет неправильно. Она сейчас поглощена другим. До меня ей дела нет. Ах, этот Пашка, стервец! Как же ему удалось так заморочить ей голову? Она умная девушка. Неужели поверила, что с ней он может стать другим? Да Пашка никогда ни ради кого не изменится. Скорее, земной шар поменяет орбиту.

Ксюша затихает. В моих объятиях, но мыслями и чувствами – в его руках. Я не испытываю ревности. Мне ничего здесь не принадлежит. Но и Сазонов не вправе распоряжаться. Она ведь не была с ним, нет?

– Ксюша… – ресницы дрогнули. Ещё не спит. – Сазонов что-нибудь сделал тебе?

– О чём ты спрашиваешь? – открывает глаза, смотрит сонно.

– Я имею в виду, – мнусь отчего-то вдруг, краснею, – он склонял тебя к близости? Хотя, что я спрашиваю? Это в его духе… – размышляю вслух. – Но ты ведь не согласилась?

– А если я скажу, что наоборот?

Нет, Ксюша. В такое я не готов поверить. Только не ты и не он.

Но девушки беспощадны, когда их сердце задето. Ни себя не жалеют, ни кого другого.

– С чего ты взял, что я ему отказала?

– Значит, согласилась… – упавшим голосом констатирую. Ну, что ж, и этого тоже можно было ожидать.

А Ксюша выпрямляется и гордо смотрит мне в глаза.

– Он ничего мне не сделал такого, чего бы я сама не хотела.

– Ксюша, о чём ты говоришь? Разве ты хотела, чтобы он сделал тебе больно?

– Я хотела, чтобы он был рядом.

Так просто. Действительно, что ещё нам надо от другого человека? Но это самое простое порой достигается очень сложно.

– Ксюш, – снова прижимаю её голову к груди, – он никогда не изменится.

– Я знаю.

Приговорённому жить других объяснений не нужно.

Этой ночью остаюсь с ней. Рядом, поверх одеяла.

Ближе – нельзя.

Павел

Предсказуемо.

Я этой ночью в старой общаге – в хлам.

Уже не помню, от чего бежал. Но точно знаю, к чему пришёл.

Здесь мне самое место. Здесь всегда примут. Здесь не любят и не ждут, но к встрече готовы. А там, где ждут и, возможно, испытывают чувства, там нет меня. И даже, когда тело моё там, – души нет.

Честно, хочу, чтобы Милада меня выгнала. Потому что сам уйти не могу. На пару дней свалить после очередного скандала – завсегда. Но уйти насовсем, объяснив это тем, что так мне будет лучше, – нет.

Моя программа сломалась. Я разбил её вместе со своим старым телефоном об дерево. Руки в кровь, ссадины, порезы – и толку? Всё затянется, придёт время. Так зачем я снова с той, которая не нужна?

Пытался объяснить Юрцу. Он то ли пьян настолько, что не воспринял, то ли просто слушать и вникать не захотел. А больше поделиться мне не с кем.

Свадьба… Слишком скоро. Милада выбирает платье. Её родители договариваются насчёт банкета в дорогом ресторане. Рассылают приглашения. На работе со мной все здороваются, называют по имени-отчеству.

Бесит!

Если Алексей Петрович Шумаков, держатель всея банка