ЭТО СУДЬБА - Эмили ДЖОРДЖ

– Не исключено, – мрачно ответил Ксавье. – Не обращай внимания и не беспокойся. С Моник непросто было иметь дело и в лучшие времена.

– Я и не беспокоюсь, – сказала Мишель, пожимая плечами.

Так оно и было: она испытывала не беспокойство, а досаду. Досаду от того, что он так и не ответил, кто такая Кларисс. Когда они договаривались осуществить этот план, он первый настаивал на том, чтобы избавиться от скелетов в шкафу, и выведал все про ее личную жизнь и возможных приятелей. Мог бы ответить ей тем же. Они сели в машину.

– Итак, что скажешь о чашечке кофе у меня дома? – спросил Ксавье.

– Нет, мне надо возвращаться к себе. – В ее тоне не было ни малейших колебаний.

Может, раньше ей и казалась соблазнительной мысль побыть с ним наедине, но теперь она полностью пришла в себя. Им необходимо придерживаться деловых отношений, иначе неприятности неизбежны.

Он не попытался переубедить ее, а просто кивнул и завел двигатель.

Так кто же такая эта Кларисс? – снова подумала Мишель, когда Ксавье выехал на улицу. Та девушка, о которой он говорил с грустью и сожалением? Девушка, с которой он был помолвлен?

Она снова вспомнила драматичный шепот Моник: «Он так и не оправился до конца после разрыва с Кларисс… Она вернулась, между прочим»…

Возможно, Моник права. Потому что если бы Ксавье оправился, то без труда ответил бы на вопрос и ввел ее в курс дела, рассказав, каковы их нынешние отношения. Если Кларисс вернулась, как заявила Моник, значит ли это, что Ксавье снова будет встречаться с ней?

Мишель поняла, что ее терзает ревность. Чувство захватило ее врасплох и безумно удивило. Почему это она ревнует? Любовные похождения Ксавье ее решительно не касаются. У них исключительно деловые отношения.

Она прикусила губу. Наверное, это от усталости. И от напряжения после всей гадкой лжи. Как же ей противно врать! Конечно, все дело в этом. А совсем не в ревности. После Жермена она дала себе клятву, что никогда в жизни не будет больше доверять мужчинам. И намерена выполнить ее всеми правдами и неправдами.

Ксавье подрулил к ее дому.

– Спасибо за приятный вечер. – Ей уже просто не терпелось расстаться с ним.

– Пожалуйста.

Она едва дождалась окончания короткого ответа и открыла дверцу.

– Увидимся завтра в офисе.

К ее крайнему удивлению, Ксавье тоже вышел из машины.

– Я провожу тебя, – сказал он.

– В этом нет необходимости.

– Возможно, но мне бы хотелось убедиться, что ты благополучно добралась до квартиры. – Он запер машину и последовал за ней.

Он уже начинает меня раздражать, думала Мишель, роясь в сумочке в поисках ключей, но постоянно натыкаясь на помаду. Почему бы ему не уйти сразу? Она открывала дверь подъезда, ощущая тревожащий ее запах его лосьона. Но Ксавье не подумал уйти, когда она вошла в подъезд, и последовал за ней к лифту.

– Пойми, Ксавье, тут мне уже ничто не грозит. Я умею пользоваться лифтом.

– Ты злишься на меня, Мишель? – тихо спросил он.

– Нет! Почему я должна злиться? – Ее сердце опять помчалось сумасшедшим галопом, как дикий мустанг.

– Не знаю. Может, из-за чего-нибудь, что сказала Моник. Или ты испугалась остаться наедине со мной?

– Это просто смешно. Я не боюсь тебя. Чего мне бояться?

– Не знаю. – Он нежно прикоснулся к ее лицу кончикам пальцев. Удивительно легкий и безобидный жест, но скорость мустанга увеличилась, по меньшей мере, вдвое. – Иногда ты смотришь на меня с такой опаской, что заставляешь думать, не обидел ли тебя кто-нибудь в прошлом… так, что теперь ты боишься приблизиться к мужчине.

Мишель ужаснулась его проницательности.

– Если я чувствую себя не в своей тарелке, то только потому, что ты клиент моей фирмы, я выполняю твой заказ, и вообще все это соглашение мне просто ужасно. Мы оба врем близким нам людям. – Последние слова она прошипела. – Естественно, я чувствую себя неловко. – Мишель отодвинулась от него и бросилась по лестнице вверх. И от волнения споткнулась.

Ксавье тут же оказался рядом.

– Вот видишь, я все-таки должен проводить тебя до квартиры.

Они поднялись на третий этаж и остановились у дверей. Руки Мишель дрожали так сильно, что она с трудом смогла попасть ключом в замочную скважину. Хотелось только надеяться, что он не заметил этого.

Ксавье спросил:

– Ты не хочешь рассказать, почему злишься на меня и что такого наговорила тебе Моник.

– Массу чепухи!

– Обычное дело. – Он вошел следом за ней в холл и закрыл за собой дверь. – Так что за чепуху она болтала сегодня?

Ксавье стоял так близко к ней, что она попятилась и прижалась спиной к стене. Он немедленно положил ладони по обе стороны от ее головы и держал ее в кольце рук, даже не притрагиваясь.

От его близости у нее закружилась голова.

– Она не сказала ничего такого, что могло бы огорчить или расстроить меня. Просто я терпеть не могу вранья. Может, тебе это и просто, но мне – нет, – прошептала Мишель, помня о том, что в одной из комнат находятся Люсиль и полковник. – И еще я думаю, что ты должен был сказать мне о Кларисс и о том, что она для тебя значит. Я понятия не имела, о ком говорит Моник.

– У-у, ясно.

Уклончивость ответа разозлила ее еще больше.

– Так кто же она?

– Ты ревнуешь, Мишель? – Он задал вопрос очень тихо, но с подтекстом.

– Естественно, нет! – Она едва не задохнулась от охватившей ее паники. – Меня не волнуют твои романтические похождения. Ты, может, считаешь себя даром Господним для всех женщин, но я не вхожу в число твоих слепых поклонниц.

– Правда? – В голосе его отчетливо прозвучало разочарование.

Отлично, так ему и надо! Он заслуживает, чтобы с него немного сбили спесь.

– Может, женщины и падают к твоим ногам, куда бы ты ни направился, но меня ты совершенно не волнуешь.

– И тем не менее, если мне не изменяет память, ты не возражала, когда я поцеловал тебя, – сказал он совершенно безмятежно.

И тут же наклонился и прижался губами к ее рту. Мишель словно окатили кипятком. Она сжала кулаки и попыталась не отвечать. Но его губы были такими нежными, такими искусными, что ее гнев растаял и на его место пришли более властные эмоции.

Желание овладело ею мгновенно и с такой необоримой силой, что лишило возможности здраво оценивать ситуацию. И вот уже она целовала его в ответ. А руки сами собой поднялись и легли ему на плечи.

Губы Ксавье становились все более настойчивыми, и она уже пылала от страсти. Он обнял ее за талию, и это прикосновение словно обожгло Мишель. Она хотела его, безумно хотела. Ей надо, просто необходимо было ощутить прикосновение этих рук к своей обнаженной коже…

Ксавье отстранился.

– Вот видишь, – произнес он с нескрываемым самодовольством, – не так уж ты и безразлична к моим чарам, как делаешь вид.