Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гефа, как именовали ее сотрудники, всегда знала, кому, что, как ответить. В том числе Кондратьеву, его супруге, начальству и подчиненным. Университет ожил! Профессора удивлялись, как жили без нее. Она поздравляла коллег, членов Правительства с юбилеями и праздниками. Поддерживала связи с редакциями журналов и газет. Сколтех стал мелькать в прессе, его награждали орденами, премиями, присылали подарки по случаю. Да, кстати, Правду Гефсимания убрала в платяной шкаф, по собственному опыту зная: память человеческая коротка. Она считала себя истинной главой университета, стараясь во всем быть умнее ректора, для чего еще ярче красила губы. Первое, что видели посетители – улыбку Гефсимании. Кондратьева она бесила, но психолог советовал ему выходить из зоны комфорта.
– Аллоу, – повторила Гефсимания Алоизовна.
Кошка растерялся, он отвык от общения с людьми и искал слова для начала разговора:
– Кошка. Николай Кошка.
– Гефсимания, – представилась секретарь. Она сразу поняла, что звонит молодой человек, поэтому позволила себе перейти на шутливый тон. – Вы можете говорить. Я вас слушаю.
Юноша оробел:
– Видите ли… Кондратьев пригласил меня на работу, но я попал в аварию, три месяца пролежал в больнице.
– Я знаю, – на всякий случай ответила Гефа. – Как ваше самочувствие сейчас?
– Здоров.
– Минутку… – Гефсимания по селектору сообщила Кондратьеву о звонке, ректор назначил встречу на утро. – …Вы записаны на завтра, в одиннадцать. Вышлите свой ID. Я выпишу пропуск. Всего хорошего.
Секретарь отключила связь, подумав: «Какой милый котенок». Она была женщиной одинокой и часто скучала. В телефоне пикнул ID Кошки, с последним фото Николая – из медицинской карты. На нем молодой человек был запечатлен в своем худшем виде. Прочитав историю болезни, Гефа расстроилась. Математик-алкоголик… Ну да, все они шизофреники с раздвоением личности. Поколебавшись, она отправила документ в бюро пропусков. «Может быть, он математик – только с одной стороны, а с другой – приличный мужчина», – допустила секретарь.
Собираясь на встречу, Кошка осмотрел свой гардероб. вывешенный на гвоздях, вбитых в деревянную стенку – джинсы, футболка и свитер. Надел все. На ноги натянул кеды. Стояла мокрая осенняя погода, которой боги награждают москвичей за летние загулы. Тропу из Старой Свали до университета залило дождями. Несколько раз упав в грязь, соскользнув с бревен в ручей, промерзший Кошка добежал до Кластера Мирапорка. Его мобильный телефон перестал работать – промокнув. Электронный контроль Николая не узнал. Несколько минут компьютер анализировал точки лица и грязные руки парня, а потом вызвал полицию. В отделении Николая, приняв за наркомана, несколько раз грубовато пихнули, но когда его нашла Гефа, извинились и даже очистили одежду щеткой от грязи. Кошке вручили телефон, в который он услышал секретаря:
– Ах вот вы где. А то думаю, куда вы запропастились. За вами послан транспорт.
Таким образом Гефа проявила сочувствие к будущему работнику. Она собрала информацию о нем: ей было интересно увидеть «восемнадцатилетнего фокусника» – так мальчика описал Кондратьев, когда секретарь назначала встречу. Фокусник предстал перед ней мокрым пугалом в обвисшем свитере, Гефсимания отметила: математик в жизни лучше, чем на больничном фото.
– Николай Георгиевич. Здравствуйте. Вы можете снять шлем.
Кошка промычал нечто невразумительное, Гефа оставила его в покое. Однако на Андрамата она произвела впечатление.
– Восхитительна! Это неземная женщина.
Николай удивился, но виду не подал, медленно согреваясь. Через некоторое время появился радостный Кондратьев.
– Какой замечательный, возможно исторический, момент в жизни нашего университета. Добрый день, молодой человек.
Петр Петрович, подзабывший Кошку, оглядывал долговязого парня в красном шлеме, грязной одежде, мокрой, не по сезону, обуви. «Когда-то Ломоносов так пришел в Москву», – заключил он.
– Ну, пойдемте ко мне, пообщаемся. Гефа, приготовьте чаю!
Юноша благодарно посмотрел в глаза академику.
Разговор начал Кондратьев:
– В суете я запамятовал события, которые привели вас в Сколтех. Но утром пересмотрел записи ваших выступлений. Дух сомнений покинул меня. Нынче я полон оптимизма. Можете снять шлем, вы мотоциклист? – Кондратьев вопросительно взглянул на Кошку.
– У меня трамва, я скрываю ее. Извините.
– Ничего. Я понимаю. Но продолжим…
Вошла Гефсимания с чайными приборами, расставила их перед мужчинами. Николай разбавил кипяток холодной водой, положил четыре ложечки сахара, размешал и сразу выпил.
– Вы, наверное, замерзли? – поинтересовался академик.
– Очень!
– Тогда давайте еще чай. Может, коньяку?
Кошка грустно посмотрел на Кондратьева.
– Коньяк, без чая? – по-своему истолковал молчание ученый.
– Я не пью, – извинился Кошка.
– Понимаю. Пейте чай. После поговорим.
Пока Кошка допивал третью кружку чая с медом, который ректор достал из своего стола, академик деликатно молчал. Увидев, что юноша готов продолжить разговор, спросил:
– Где вы живете?
– Тут рядом, в деревне.
«Точно живой Ломоносов! Пешком из деревни», – Кондратьев возликовал, вспомнив прослушанные лекции Кошки и свое приглашение работать в университете.
– Скажите, как у вас возникли сверхспособности? Мне всегда было интересно знать это. Моцарт, Эйнштейн, и вот надо же – вы.
– Для меня самого это загадка природы, – вздохнул молодой человек.
– Я смотрел школьный табель: вы были отличником.
Кошка скромно промолчал. Кондратьев остался неудовлетворен тем, что тайна сверхспособностей не прояснилась. Сколько он помнил, ему лично все давалось с трудом, иногда он корил провидение за отсутствие дарований, тараном врубаясь в твердь науки.
– Скажите, какова область ваших профессиональных интересов?
Кошка неосторожно позвал вслух Андрамата, передав ему слово.
– Я сделал расчеты, которые хотел бы проверить на практике. Это тензорные вычисления топонимики микромира, космогонии, теории струн и тому подобного. Далее…
Инопланетянин начал читать поэму о математике. На это ушло минут пятнадцать, он говорил, академик внимательно слушал.
– Я назвал это теорией вихряций. От слова – вихрь. Доказал, что струны, они же вихри, бесконечны во времени и замкнуты в себе. Но главное – вихряцию можно превратить в неисчерпаемый источник энергии. Но есть теоретический предел.
– Какой? – испугался Петр Петрович.
– Сложность в бесконечности, она находится в обратной пропорции ко времени. Когда бесконечность исчерпается, время остановится, в том смысле, что между секундой сейчас и секундой следом пройдет бесконечное время. Иными словами, следующее мгновение никогда не настанет.
– Но беда-то небольшая?
– Ничего страшного, – подтвердил инопланетянин.
– Грандиозно! Это тянет на Сталинскую премию. А кто такой Андрамат?
Николай предостерегающе кашлянул. Инопланетянин замолчал.
– Впрочем, это не важно, – увидев смущение Кошки, махнул рукой Кондратьев. – Я хочу предложить вам заняться этой проблемой, сделать источник энергии из ваших вихряций и доделать мое «Кольцо». Направления наших исследований удивительным образом совпадают.
В селекторе на столе Кондратьева раздался голос Гефсимании Алоизовны:
– Прошу прощения, Эстом Богли на проводе.
– Кто?
– Петр Петрович, – ужаснулась Гефсимания, – это вице-премьер по науке.
– А‐а‐а, дурак, который хотел меня
- Обычные люди - Андрей Горин - Альтернативная история / Боевая фантастика / Городская фантастика / Периодические издания
- Глас Плеяды - Олег Яцула - Боевая фантастика / Попаданцы / Периодические издания / Фэнтези
- Размен адмирала Бабуева (СИ) - Силаев Денис - Попаданцы
- Большая игра - Гуляшки - Попаданцы / Прочие приключения
- Угнетатель аристократов 2 (СИ) - Старновский Антон - Попаданцы
- Proxy bellum - Михаил Алексеевич Ланцов - Альтернативная история / Попаданцы
- Можно ли обижать мальчиков? - Yelis - Городская фантастика / Попаданцы
- Дом - Таня Нордсвей - Альтернативная история / Исторические приключения
- Древние тайны - Хайдарали Мирзоевич Усманов - Героическая фантастика / Космическая фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Хотели как лучше, но что-то пошло не так… (СИ) - Снежкин Владимир - Попаданцы