Преступление и наказание в английской общественной мысли XVIII века: очерки интеллектуальной истории - Ирина Мариковна Эрлихсон

class="a">[256].

Вопрос о роли женщины, как преступницы впервые привлек к себе особенное внимание в конце XIX в. криминалистов уголовно-антропологической школы, самым известным представителем которой был Чезаре Ломброзо. Ломброзо и его последователи полагали, что врожденные антропологические свойства в сочетании с ненаследственными – психопатологическими и социологическими факторами приводят к совершению конкретным индивидом преступления. «Случайность не порождает вора; она лишь пробуждает его… Случайность действует лишь совместно с внутренней склонностью человека, склонностью, являющейся плодом либо наследственности, либо воспитания, либо обеих причин вместе, но, во всяком случае, под прямым или косвенным влиянием общественной среды, в которой провели свою жизнь предки преступника или он сам»[257]. Соответственно, согласно теории итальянского криминолога, основным фактором детерминирующим женское криминальное поведение, хотя и обладающее определенной спецификой по сравнению с мужским, является биологическая склонность к совершению преступления: «Зародыши нравственного помешательства и преступления нормально встречаются в первые годы жизни человека подобно тому, как в зародыше постоянно существуют известные образования, которые в юношеском возрасте представляются уродствами»[258].

Социологическая школа в криминологии в лице целого ряда своих представителей (Э. Ферри, А. Лист, И.Я. Фойницкий), выдвинула значение социальных причин при объяснении как размеров, так и характера женской преступности. Значительное ослабление социального контроля за поведением женщин в описываемый период и рост их криминальной активности естественны, и объясняются совокупностью таких факторов как нарастающие темпы урбанизации, массовая иммиграция населения, бытовая неустроенность, ломка устоявшихся традиций различных социальных слоев и групп. Одна из тенденций эпохи промышленной революции заключалась в том, что «большую часть мигрантов составляли женщины… для большинства мигранток переезд в город означал, прежде всего, возможность найти работу. В английском прединдустриальном обществе, если женщина “не могла позволить себе остаться в собственном доме, она должна была наняться в чей-то дом”, что в деревенской местности было достаточно сложно, зато в городах горничные, камеристки, кухарки, няньки, просто служанки требовались во множестве»[259]. Ломброзо полагал проституцию квинтэссенцией нравственного помешательства и приводил мнение оставшегося анонимным статистика, что проституция для женщины – то же, что для мужчины преступление: «Если включить в число преступлений и проституцию, то преступность обоих полов будет уравновешена и численный перевес окажется даже на стороне женщин»[260]. «Не мешает здесь, кстати, заметить, что проституция вообще была тесно связана с преступлением. Большинство вольнопромышлявших девиц занимались вместе с тем воровством»[261]. По этой причине проститутки, чья профессиональная деятельность не была уголовно наказуемым деянием, параллельно становились «героинями» Библии английского преступного мира[262].

Живой иллюстрацией классической карьеры лондонской проститутки служит впечатляющая своей детальностью биография некой Мэри Адамс[263]. Юная красавица из Беркшира была совращена сыном бакалейщика, в чьей лавке она служила, после чего перебралась в Лондон, где устроилась в магазин тканей и завела с его владельцем любовную интригу, следствием чего явилась беременность. После смерти ребенка ничуть не огорченный, а скорее обрадованный печальным событием отец прекратил выплачивать содержание, что очень не понравилось Мэри. Она пригрозила рассказать правду жене, и после того, как незадачливый торговец выплатил ей десять гиней, все же живописала обманутой супруге все подробности адюльтера. «Очень важный момент для понимания проституции начало половой жизни, обстоятельства, при которых она началась. Эти девушки слишком рано начинали половую жизнь и, что существенно отметить, со случайными, подчас малознакомыми людьми…. Они начинают легко вступать в половые контакты без страсти и без чувств. Если девушка нуждается, а ее состоятельный партнер дарит ей деньги, она понемногу приходит к осознанию того, что собственное тело может принести немалый доход»[264]. Современный отечественный криминолог Ю.М. Антонян также говорит о феномене десоматизации, что означает восприятие своего тела на бессознательном психологическом уровне как постороннего объекта «чуждого, изолированного от них, в качестве некоей данности, которой можно манипулировать, распоряжаться по собственному усмотрению для решения различных жизненных задач»[265].

После короткого и неудачного замужества Мэри осталась без средств к существованию, в связи с чем как нельзя кстати оказалось знакомство с сводней, промышлявшей на Друри Лэйн. «Но, раз попав в сферу проституции, женщина вынуждена оставаться в ней зачастую против своей воли. Поначалу необходимые ей средства дает сутенер или содержательница публичного дома, которые таким образом присваивают себе все права на нее, забирают себе большую часть ее заработка, и освободиться от них ей очень трудно»[266]. Как назидательно повествует «биограф» Мэри, она «получала немалую выгоду от продажи своих прелестей, ведя жизнь обычной проститутки, но ее счастье было короткой прелюдией к бесконечной череде страданий»[267].

Не поделив сумму с той, которая еще недавно была ее благодетельницей, Мэри оказалась «вышвырнута из публичного дома с синяком под глазом», и перешла в разряд уличных проституток, добавив к своему нечестивым деяниям еще и грех воровства. Поначалу ей сопутствовала удача, и ей удавалось неоднократно уходить от наказания, но очередная ее преступная авантюра оказалась роковой. Соблазнив некоего джентльмена, в соответствии с классической схемой, она украла у него банковский билет, пока

тот спал после любовных утех. Когда же она явилась в банк, чтобы обналичить его, предупрежденные служащие задержали ее и констебль препроводил ее в Ньюгейт. На слушании в Олд-Бейли от 16 июля 1702 г. Мэри приговорили к повешению, что мало ее огорчило, так как до исполнения приговора она, не выказывая ни малейших признаков раскаяния, продолжала вести привычный образ жизни. Она обладала достаточными средствами, чтобы позволить комфортабельные условия в отдельной камере, где ее навещали друзья, с которыми она «предавалась экстравагантным излишествам». К их числу, безусловно, относится покупка роскошного траурного наряда, в котором ее похоронили как «порядочную женщину».

История Мэри Адамс не просто изложена во впечатляющих подробностях, а сопровождается пространными комментариями, в которых автор излагает свое видение причин и следствий этого пагубного социального явления. Проституция – это обоюдоострая секира, двуликий Янус. С одной стороны, она приносит пользу добродетельным женщинам, ограждая их от потоков мужской похоти. Несомненно, вызывая сострадание и являясь необходимым социальным злом, с другой стороны, проститутки своей деятельностью и фактом существования подтачивают основы стабильности, так как нравственно разлагают мужчин. Публичные места наводнены этими несчастными существами в такой степени, что родители боятся смутить чистоту и непорочность своих детей зрелищем морального разложения Проститутки, разгоряченные алкоголем, неприличными жестами и вульгарной бранью завлекают мужчин», и, как сетует автор, «закон, хоть и предполагает охрану молодежи от безнравственности, абсолютно бессилен, не препятствуя жрицам Венеры бесконтрольно бродить там, где им вздумается.

Понимая утопичность намерения перевоспитать проституток и отпугнуть мужчин от общения с ними, автор все же приходит к умозаключению о том, что