Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine

— Украсть — так миллион! Полюбить — так королеву!

— Не упади! Кто по кусочкам-то будет собирать?

— Найдутся служаки, Павлова! Не боись!

Разубеждать Славку вовсе не было никакого желания. Ведь идет по верному пути, на котором для него давно сошлись звезды.

— Я в тебя верю…

На этой мажорной ноте и расстались, не припоминая обиды и прошедшего лета.

И правда — не… за… чем…

Все пройдет, как с белых яблонь дым…

— Лиза! Не пропадай! — услышала Павлова себе вдогонку, скрываясь за дверьми метрополитена. Остановилась лишь на миг. Невежливой быть не могла, права не имела, если к ней так любезно относятся. Слава, Слава…

— Постараюсь… — она помахала рукой, в очередной раз себя ругая. Неблагодарная к старому другу. Но отчего-то чувство вины либо приняло громадную дозу снотворного, либо… отсутствовало вовсе.

***

Космосу паршиво с самого грёбанного утра. Никакое оно недоброе, не ищите цензурного выражения! Облил себя кофейком, изгваздал весь махровый халат, любимую отцовскую чашку из Болгарской Народной разбил. Будет ему веселье, когда вернётся со своей Пиявой из отпуска. Ладно, купит предку хоть десять таких чашек, найдет на рынке приличный вариант у тех же торгашей. Не радовала даже возможность безнаказанно дымить в любой точке огромной квартиры. Не так Космос Юрьевич желал использовать эту окрыляющую возможность, не так! Сознание рисовало совсем другие картины, но Лиза ещё вчера оттолкнула его, топнув по асфальту ногой, как дитё малое, и ручкой не помахала.

Космос позабыл, когда в последний раз встречал от своей девушки такое сопротивление. На душе какой-то груз… Товарняк прошёлся, с галькой, хорошо, что не с цементом. А то собирали бы Фил с Пчёлой по всем концам света остатки от Космоса Юрьевича. Почему виноват именно он? Кто опять молчит в тряпочку, кто так самонадеян? И кого он так… любит, что если не поговорит, то в себя точно не придёт? Лиза… Влип же в неё, да и не помнил, когда это его так огрело…

Пчёла сидит под боком, и разве что не подпевает Сандре в радарах. И с этим героем, скажите, он удирал ещё час назад от ментовской облавы в торговых точках? А перед побегом и сцепился с отморозками, неизвестно откуда приперевшимися, и которым их место под солнцем пришлось популярно объяснять врукопашную. Чуть не пропустил удар в нос, но кулак все же потрепал о лобешник амбала, языка русского не понимающего. Известна земля московская своими богатырями. Пчёла — везучий гад, умеет изворачиваться, когда надо. Холмогоров почти задумался о том, что не подфартило ему, сыну профессора, с комплекцией и реакцией.

Пчёлкин и нос кому-то подбил от всей медовой души, и ментовские морды заметил первым. Не то, чтобы такие рабочие будни бодрили, но от милиции пришлось ретироваться в темпе полета валькирий, и сразу гнать ласточку в сторону института, от греха подальше. Пары у Лизы закончились час назад. Кос выкуривал одну за другой, но драгоценная половина будто бы снова его избегала. Здравствуй, блин, повторение июньского обоюдного молчания, но уже при братце Пчёле в роли феи-крестной. Лиза усвистала со скоростью космической ракеты, либо затащила себя в библиотеку. Сиди в тачке битый час! Выжидай, охотник, дичь.

— Ты лыжи свои когда-нибудь скинешь вниз или нет, а, Пчёл? — то, что друг в очередной раз отодвинул кресло назад, и закинул свои ноги на бардачок, Коса не устраивало. — Задолбала твоя поза, мыслитель! Тачку мне потом будешь блистить. Зубами, блять…

— А у тебя тут удобно, как ни крути, — Витя похлопал Космоса по плечу, видя, что парень заметно напряжен. — Думай о Лизке, карандаш! — но ноги все же перекинул вниз, на резиновый коврик. — Все равно тебе с ней разбираться! Я так, рядом пристроюсь, в порядке очереди. Я же кровный, куда ей деваться?

— Все трепишься, дятел охреневший, — к расстройству Холмогорова закончилась последняя пачка сигарет. — Твою мать, сиги кончились, с Лизой в контрах, что за жизнь? Пчёлкин, решай задачу! У тебя с цифрами все в порядке было!

— Встань и иди! Иди в ларек, я это имею в виду, за куревом, — Пчёла вытащил из кармана пачку «Самца». — Пользуйся на здоровье, дядя Пчёла сегодня добрый…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Пропущу, блин, явление Христа народу, — Кос резко крутанул головой — Вите даже показалось, что этот метеорит таки отвалиться, ибо раздался характерный хруст. — Пиздец тогда, развод и девичья фамилия! — длинные пальцы Холмогорова выбивали на руле какой-то незатейливый мотив, негромко постукивая и немного дрожа. — Блять… ещё и шею теперь ломит. Зараза!

— Не пыхти, тебе это не идёт, — можно позавидовать этому спокойствию. Обкурился, что ли, своих верблюжьих сигарет. — Один фиг — простит, и ты туда же! Попугаи!

Чуть вдали показалась невысокая женская фигурка в бежевом пальто, застегнутом на все пуговицы. Увы, она была одна, а ведь Космосу нужна была другая, своя, в черном драповом пальто, подпоясанном на талии, и, как обычно, с вьющимися на ветру светлыми волосами. Но ее там не было — чертовщина!

— О, брат, ты глянь, это твоя мадама? — а зрение Холмогорова не подводило. — Да, Софико! — Кос посигналил, надеясь, что через этот источник информации он хоть что-то узнает. Не он, а… впрочем, кажется, Пчёла еще не въехал. — Врубись уже, тормоз!

— Да, бля, ты заебал. Какая именно моя? — Витя всмотрелся вдаль. — А, Софка! Косматый, загнул с выводами! — и всё же где-то приятно потеплело, рождая странное чувство — смесь любопытства и игры, симпатии, и, чёрт ногу, дёрнет, что там перевешивает?

— Иди, говори с ней, черт с ними, с твоими выводами! Бабы, они что? Все друг о друге знают! Языками чешут! Иначе — почему я сегодня икал?

— Чего это, ёпт твою, сразу я? Хватит тут сводить, бабка-сваха!

— Ща уйдет! Чё ты телишься? — Холмогоров открыл перед Пчёлой дверку легковушки, почти вываливая лучшего друга на улицу, да ещё и в лужу, которая расположилась прямо сбоку от парня. — Иди, узнавай, почему одна, и куда мою унесло!

— Ай, ла-а-дно, прохладно! — Пчёлкин выпрыгнул из машины, и захлопнул и без того потрепанную временем жестяную дверь. — Пиликай ещё, Космодром, не услышит!

Пчёла помчался от машины Холмогорова, на бегу поправляя золотистую шевелюру, не скрытую сегодня обычной его кепкой — любимой, составляющей первый элемент необходимости в гардеробе. «Не солидно» — твердил ему Кос, и, наверное, в чем-то был и прав, но ровным счётом это ничего не меняло. Пусть и кепочка сегодня так и осталась на тумбе, забытой игрушкой. Впрочем, мысли обращались к другим берегам. О кепках была думать ку-у-да проще! Тут такой ребус намечается, что, как ни крути, а голову Витя уже ломает, капитально.

Сейчас он не знал, чего хотел больше: помирить Лизку и друга или всё же таки… ещё раз поговорить с девушкой, которая явно давала осознать — просто друзья. Расклад Пчёлу не устраивал. Какие, блин, к чёрту, друзья, не проходят с ним такие выкрутасы! Он давно не в детских штанишках. Пора бы уже обозначить ориентиры, и не строить из себя принцессу-недотрогу. Но за острые углы парень не заходил, за маяки не заплывал, выжидал и пытался понять, кто же перед ним? Пошел второй месяц подвигу Вити Пчёлкина.

— Софа-а-а! — на первый вскрик не обернулась, но хоть на второй, победный, притормозила. — Чё как не родная! Не угнался бы, ноги бы поломал, не жаль дворнягу?

— А как должно быть, Вить? — Софа шумно выдохнула, убирая с глазниц выпавшую из ободка прядь. Что он здесь делает?! Явно не за ней, а за сестрой прибыл, а ещё так улыбается — придушила бы на месте за одну эту характерную черту при встрече. — Может, ещё поцелуемся? — сталь в девичьем голосе семнадцатилетней студентки неважная — выдавали красные то ли от ветра, то ли от волнения уши.

И не один он здесь, как знала. Из черной машины, стоящей менее, чем в десятке метров, виднелась длиннющая мужская рука, держащая в пальцах сигаретку — как есть, Холмогоров. И, конечно же, Космос ждал Лизу, только вот Софка сама оставила её в другом обществе. Любопытно, если Кос увидит около Павловой Славу, который так странно смотрит на Лизу, будто давным-давно все-все о ней знает…