Сага о бескрылых (СИ) - Юрий Павлович Валин

команда, пользуясь штилем, пыталась перераспределить груз. Укс подозревал, что «конструкция» — часть какой-то осадной машины. Зачем ее на «Фос» определили, понять было нельзя — массивные балки, сбитые под углом железными скобами и стянутые просмоленными веревками, были длиной в треть корпуса унира. В принципе, удержать эту громоздкую пакость кораблик мог, вот только гребцам сидеть было негде. Может, в Штабе на буксирный конец придумали «Фос» посадить?

Укс работал со всеми, временами поглядывая на берег — живой груз лежал смирно, цепь была закреплена за связку острог — едва ли вслепую отцепиться можно.

— Никуда не денется, — мимоходом заверил охрипший от трудов Ирон. — Сейчас разберемся с грузом, мешок с подковами ему к ноге привяжем.

Почему подковы непременно именно на маленьком «Фосе» нужно перевозить, оставалось загадкой. Огромные «Солнце» и «Луна», перевозившие храмовую кавалерию, видимо, взять эти два несчастных мешка уже никак не могли.

Солнце пригревало, море оставалось спокойным. Хаос у Якорных островов нарастал. Подтянулись новые диеры, и «Тетра» не замедлила сесть на камни. При попытке ее снять поломала весла «Каппа». Потом «Тетру» сняли, но у нее разошелся борт и отломилась ростра. Фигуру долго вылавливали, пытались подцепить — и перевернули лодку-ктриду[1]. «Тетру» уволокли на буксире в порт, следом старенький унир протащил укрощенную ростру — деревянная фигура храмового миссионера упрямилась, зарывалась в волну и неприлично взбрыкивала неокрашенным тылом.

— Недобрый знак, — вздохнул Фухл.

— Пасть заткни! — рявкнул арх. — Работать, дети улиток! Всем ноздри на жопу натяну! Чтоб завтра «Фос» на крыльях летел…

Укс вязал узлы растяжек, следил за грузом и ждал, когда за ним штабные дознатчики приплывут. Или не штабные? Мудрейший, когда сообразит, что получилось, и личных телохранителей по такому случаю отрядить может. Да и вообще, когда оборотня схватят, на десятника почестей не пожалеют. Но пока было тихо. В смысле, за Уксом пока никто не пожаловал, зато вокруг было весело. В сумерках загорелся унир, стоящий на Большом Якорном. Корабль вроде бы быстро потушили, но искры залетели на «Лямбду», там тоже что-то загорелось, неслабо пыхнуло. Часть команды понеопытнее, запаниковала, начала прыгать в воду. С пожаром управились, но кто-то потонул, да и ноги переломали. К придурошной «Лямбде» отправились штабные дознатчики и оттуда уже неслись завывания согнутых и прибитых в молельную позу злоумышленников.

Команда «Фоса» поужинала, сглотнула положенный нэк. Укс сходил к грузу, сделал вид, что покормил и попоил. Писарь под мешком слабо мычал, но развязывать его смысла не было. Как бы Святое Слово ни повернуло жизнь дурака-десятника, а к утру все решено будет.

Вроде многое пережил Укс за эти годы, бояться и нервничать отучился, но эту ночь спать не получалось. Горели костры на Якорных островках, перекликались моряки неисчислимого Храмового флота, а десятник лежал под плащом, смотрел сквозь ресницы на огонь Сюмбольского маяка. Чуть выше в скалах Храм таился — во тьме даже огней его не различить.

Но за ночь так ничего и не произошло. Ну, разве что на «Вите» двое криворуких гребцов смолой обварились, да штабные дознатчики повесили на своей мачте туповатого дезертира-неудачника.

С рассветом затрубили рога на штабном «Откровении» — флот выступал в поход. Правда, прямо с утра выступить не удалось — не все корабли подошли из городской гавани, да еще «Йота» и «Каппа» сцепились бортами, поломав два десятка драгоценных весел. Озверевшие дознатчики вздернули на мачту арха «Йоты», тот, правда, успел проявить недостойную истинного брата Слова горячность, отступил от клятв и порезал троих штабных. Жаль, что того представления с «Фосса» не было видно.

Унир, под зычную ругань арха Ирона, отошел от островка, встал на якорь. После полудня кораблям разрешили вернуться к острову — даже штабным стало понятно, что сегодня флоту выйти не удастся. Вернулись на знакомое место, Укс перетащил груз на берег — писарь-ющец ощутимо пованивал, нужно было что-то делать. Моряки люди привычные, но с таким вонючкой соседствовать — богов гневить. Десятник уложил груз на камни и задумался. Можно свои запасные штаны пожертвовать — новые всегда с кого-нибудь снять удастся, да и вообщесам виноват — не подумал, что дело может затянуться. Логос-созидатель рекомендует с пленника мешок снять, подмыть, умыть, напоить и накормить. Но не поздно ли? Дышит писарь неуверенно, да и на ощупь уже не совсем живой. Но нельзя же дохлятину с собой везти? Может, поменять на кого? Укс огляделся — по островку бродили моряки с ближайших кораблей, кто-то пытался ловить рыбу. Вечером вполне можно подменить груз в мешке. Но пропавшего хватятся. Да и ноги у всех разные. Попадутся ли такие кривые?

— Не околел груз еще? — к десятнику подошел лысоватый гребец с добротным мешком на плече.

— Тебе что? Вали отсюда, припёрок, — посоветовал Укс.

— Как скажешь. Ошейник-то оставить? — лысун на миг задрал бороду, показав такое знакомое «украшение».

— У, пополам мне провалиться… — десятник поскреб затылок.

— Не ждал, значит, — кивнул гребец-оборотень. — Но я слово держу.

— Получается, не вышло в Храме?

— Не то чтоб совсем не вышло, — лысун довольно мерзко, по-бабьи хихикнул. — Здесь торчать будем? С корыта уже косятся.

— Обойди вокруг, к тем камням выйди, — пробурчал Укс и гаркнул: — Отскочь, краб подзаглотный!

Оборотень попятился, довольно натурально сплюнул. Укс погрозил ему вслед, подошел к борту «Фосса»:

— Арх, разреши к воде отойти. Дам поднадзорному умыться-оправиться. Здесь зевак многовато.

— Иди-иди, а то провоняли уж здесь все, — разрешил Ирон.

Укс взвалил смердящий груз на плечо, понес под защиту камней. Укрывшись от лишних взглядов, развязал веревку на мешке. Писарь выглядел дурно. Лица вообще не узнать: месиво багрово-синие, глаза не открываются. Но еще дышит.

— Э, я такое мертвецкое обличье держать не желаю, — сказал оборотень.

— Что подкрадываешься? Больно тихий, а? — пробормотал Укс, возвращая кинжал в ножны.

— Раз пока живой, значит, тихий, — справедливо заметил оборотень.

— Что там вышло-то?

— Рассказывать долго. Живой пока наш Мудрейший. Но ты надежды не теряй. Ослаб он здоровьем. Весьма ослаб.

— Ладно, — Укс огляделся, вынул из-за голенища короткую «тычку», ударил в грудь фальшивого груза. Писарь лишь коротко вздрогнул. Десятник обтер узкий клинок о рубаху покойного, сунул в сапог. Отвязал цепь и начал впихивать камни за пазуху покойника.

— Веревку крепче затяни, — посоветовал, садясь на камни оборотень.

— Умеешь, что ли? — Укс крепче завязал на мертвеце веревочный пояс, дабы камни ненароком не выпали. Покосился: оборотень, был уже кривоногим и с побитой мордой. Правда, не такой бесформенной как у мертвяка.

Укс зашел в воду по пояс, подтолкнул покойного писаря на глубину — черноперки страдальца и обмоют, и очистят.

— Мешок постирай, — нагло потребовал оборотень, — я такое не надену.

— Обнаглел? Испачкаться боишься? И впрямь как баба.

— И что если баба?

— Да ничего, — Укс глянул на кривые ноги и не выдержал: — Что в храме-то вышло?