Партизанские встречи - Вен. Андреев

Конечно, ни я, ни тем более Науменко об этих цифрах тогда сведений не имели. Но Науменко, как диверсант, хорошо знал цену деятельности подрывника на дороге и стремился туда, пытаясь увлечь за собой и Пятра, для которого анализ Науменко явился открытием. Оба просили послать их на дорогу.

— А мост? Когда же будет мост? — вмешался комиссар.

Он спрашивал Пятра, который уже давно стал у нас командиром разведывательно-диверсионной группы. Он превосходно действовал, но попрежнему был молчалив, много и быстро говорил только во время вспышек гнева и целую неделю уже не играл на свирели, хотя постоянно носил её с собой в кармане.

Пятра вел разведку того самого моста, который приказали взорвать нам Центральный и Украинский штабы партизанского движения. Охранялся мост настолько сильно, что о простом диверсионном акте не могло быть и речи. Захватить мост можно было только боем и с неизбежными большими потерями. Мы готовились к операции, стягивали наши силы, договаривались о взаимодействии с нашими близкими и дальними соседями. Трудность, с которой встретился Пятра во время разведки, и доводы Науменко о выгодах работы подрывников на дороге поколебали было Пятра. Ему казалось, что пустить под откос вражеский поезд гораздо полезнее разведки неприступного моста.

— Ты боишься трудностей? — спросил я Моряка таким тоном, будто диверсии на дорогах и в самом деле были легче, чем та работа, которую он вел.

Пятра весь как-то встрепенулся.

— Нет, товарищ командир. Петрович… научил меня… не бояться…

Разведка моста шла полным ходом. Сперва мост охраняли венгерские части, сформированные в Трансильвании. Среди наших солдат были люди, знающие румынский язык. Пятра через связных из деревни начал с трансильванцами переписку. Вскоре он встретился с одним из парламентеров. На переговоры с Пятра пришел офицер. Он регулярно передавал потом сведения об охране моста, а однажды сообщил, что рота мадьяр готова перейти на сторону партизан, взорвав предварительно мост.

Но торжество Пятра да и всех нас было преждевременным. То ли немцы заподозрили мадьяр в сговоре с нами, то ли просто решили обеспечить охрану своими, более надежными эсэсовскими частями в местности, где кругом полыхала партизанская война, но венгерский гарнизон внезапно исчез — его куда-то срочно перебросили.

Моряку явно не везло. Это обстоятельство, безусловно, могло бы надолго прервать работу Моряка, если бы ему на помощь не пришла партийная организация, имевшая свои подпольные ячейки в селах. В тщательную разведку включились лучшие люди окрестных сел и железнодорожного полустанка. Они информировали нас о количестве подразделений, о состоянии охраны, о расположении огневых средств, о мероприятиях врага по усилению охраны. А Пятра и Науменко, кроме всего, изучали конструкции моста. Пятра переодевался в одежду деревенского парня и по-пластунски подползал к мосту метров на триста. Заняв удобную высотку, заросшую бурьяном, он в полевой бинокль осматривал мост. Но чем тщательнее разведчик наблюдал за мостом, изучая систему охраны, тем больше он видел трудностей впереди.

Сообщая однажды данные разведки, Пятра сказал:

— Разрешите взорвать мост без боя.

Я и комиссар удивились.

— Что ты конкретно предлагаешь?

— Взорвать мост без боя, — повторил он.

— Что тебе для этого надо?

Требования Моряк предъявил небольшие. Он просил испортить несколько трофейных противогазов, добыть штук пять-шесть автомобильных резиновых камер и приготовить два резиновых мешка. Всё, что ему требовалось, в соединении имелось.

С этого дня под тенью огромного дуба Моряк и его друзья — Карпов, Науменко и ещё человек пять — начали сосредоточенно работать. У радистов добыли изоляционные ленты, резиновый клей и клеили резину. Работа проходила молча — разговаривать Моряк запрещал. Науменко сердился.

— Откуда ты взялся на нашу голову, молчун такой? — ворчал украинец. — С тобой и разговаривать разучишься, язык перестанет работать. Понимаешь?

Пятра, не отвечая, просматривал на солнце резиновый мешок. Потом он собрал края мешка в гармошку, прижал к губам и изо всей силы дунул в него. Мешок вздулся пузырем.

— Дивиться, добрые люди, — говорил Науменко, глядя на Пятра, — хлопче уже пузыри пугкае. Где это ты газу позычив? А мабуть, це мыльный пузырь?

— Перестань трепаться, — перебил его Карпов.

Науменко замолчал. Однако ненадолго. На этот раз уже серьезно он спросил:

— Ты командиру доложил?

— Что?

— А то, что проволоку — ту колючку — немцы в три ряда в воде протянули.

— Доложил.

— Ну?

— Пока ничего страшного. Они укрепили проволоку на три метра от обоих берегов, а средина реки свободна.

— А если дальше потянут?

— Будем кусать.

— Кусав дид сатану…

— Ну, а как же ты думал? — перебил его Карпов.

— Думаю, что это будет трудно… Дождь бы пошел, вот тогда…

— А це навищо потрибно? — нарочито по-украински спросил Карпов.

— Темно, и охрана в бункеры прячется… Да, а ты, Пятра, заметил, что новые солдаты появились на мосту? — спросил Науменко.

— Не такие уж они новые — трепаные. Две роты ещё прибыло.

— А командиру сказал?

— Сказал.

— Ну?

— Не за руки же они сцепились вокруг моста. Батальон в деревне, второй — на станции, роты — в казармах, а это метров шестьсот.

— А часовые? Забыл, что они пара за парой шляются по этим их секретам. Как косачи троп натоптали всюду.

— А ты хотел, чтобы и совсем охраны не было?

— Эй, хлопче, хлопче! — опять вмешался Науменко. — Щось, я дывлюсь, ты не тот стал. Всё у тебя легко, просто… С каких это пор?

— А зачем же пугать себя? И так страшно. А стал я таким с тех пор, как Петрович объяснил мне слова Сталина: «Нет таких крепостей, которые бы не брали большевики…» А комиссар что говорит?

— Так то ж большевики, а мы беспартийные.

Трудно было понять, шутит ли Науменко, говорит ли серьезно, и Пятра вспылил и закричал на него так же, как тогда у машины:

— Кап де гыскэ! — И пошел прочь.

Вскоре под тем же ветвистым дубом Моряк в последний раз объяснял своим товарищам.

— Это, — показывал он камеру, — спасательный круг. Он будет служить вместо лодки. Круг подносит Карпов. Это, — показывал он на два резиновьус мешка, — тол, всего здесь тридцать килограммов. Подносить к реке его будет Науменко, он здоровее.

Моряк держал в руках зажим для носа, извлеченный из противогаза, и длинный, метра в полтора-два, резиновый шланг, смонтированный из гофрированных трубок.

— Это мой дыхательный аппарат, — закончил он объяснение.

На следующую ночь Моряк приступил к минированию моста.

Тихая ночь. Река, выйдя из леса, прокладывает свой путь через степь. В долине прохладно. Из тумана кое-где выступают силуэты кустарника и стогов сена. Это надежное прикрытие и вместе с тем напоминание о предосторожности. Река местами коварная — с быстрым течением, с опасными омутами. Но Пятра уже изучил их… Осторожно из-за ивы он спустился по крутому берегу в воду и бесшумно на своей лодке поплыл по течению к мосту. Ночную темь то и дело рассекали вспышки белых и зеленых ракет. Пятра на мгновение замирал… Метров за сто от моста он погрузился в воду с головой, стал дышать через трубку.

У моста река обмелела. Моряк пошел по дну. В береговом устое и в одном из быков он обнаружил минные ниши, очень осторожно, под плеск катящейся вниз реки, открыл их и уложил тол. Потом Пятра перешел к другому быку, проделал то же самое и закрыл ниши. Окончив работу, он также осторожно уплыл на километр вниз по течению, где его встречала группа товарищей.

Десять дней подряд Моряк проделывал этот путь. Иногда ему помогали ветер и дождь… Взрывчатку он носил под водой в двух резиновых мешках. Заложив в ниши за десять дней около трехсот килограммов тола, Пятра соединил их детонирующим шнуром. Потом он зажег шнуры, и когда отплыл метров на четыреста, раздался взрыв.

В лагерь Пятра вернулся невеселым. Науменко ворчал:

— Без дила мовчить, а писля дила ще бильше. Ну, чего ты? Шо тебе точыть, скажи?

— Какой мост! А?.. — тяжело вздохнув, сказал Пятра. — Сколько же времени его строили?

— Ах, вот оно что! — сказал Рудь. — Славный мост, твоя правда, а вот пришлось взорвать его. Да-а… Жалко, конечно. Что же делать!

— Придется перестать рвать мосты, — пошутил я.

— Да-а, придется перестать. А? Пятра…

Пятра долго смотрел куда-то ввысь, через верхушки сосен, потом сел на старый пень, оперся на автомат, поставив его между ног, и проговорил, глядя в упор на комиссара:

— Не могу.

— Что?

— Не могу не рвать. И всё-таки жалко рвать!..

— Погоди, погоди, — перебил его Рудь — Жалко? И мне жалко, и всем нам. Но пора уже, Пятра, понять другое: ты не разрушил мост, а построил его. Да, да. Один из мостов нашей победы, которые мы все строим… И вот подожди, Украина назовет мост, построенный на этом же месте, твоим именем, именем Пятра. А что ты думаешь?