Шахманов - Настя Кан

и поговорить о последних событиях, а это привидение обязательно расскажет все начальнику. Никакого личного пространства. Надо это исправить.

Целенаправленно подхожу к бутику с женским нижним бельем и оборачиваюсь на Глеба, чуть приподнимая бровь:

— Хочешь присоединиться?

Мужчина прочищает горло и отрицательно мотает головой. Вот и чудненько, пусть стоит и охраняет трусики с кругленьким ценником, не подозревая о втором входе в бутик. А у меня дела по важнее. Все таки шахмановские адские гончие уступают отцовским церберам.

Обходя лужи и крутя зонтик в руках, спускаюсь на парковку. Уже стемнело, воздух стал холоднее, зато дождь почти прекратился. Выхожу на аллею, которая ведет к стоянке таксистов, около ресторанчика быстрого питания. Я уже почти выворачиваю из за угла, когда дорогу загораживает мужик с одутловатым лицом. Судя по всему, ему очень хочется опохмелиться, но зарабатывать деньги обычным путем выше его достоинства.

— Сумку мне, живо! И цацки снимай. — он машет передо мной складным ножом, ожидая пока я в ужасе начну метать в него золотом. Ужас никак не хочет наступать, мужик тоже это замечает и начинает переминаться с ноги на ногу. — Чё, бесстрашная? Сейчас подправлю твою мордашку, мать родная не узнает.

Он снова машет ножиком и задевает мою руку. Пульсирующая боль обжигает, кровь струится по пальцам, а я лишь надеюсь, что он не занес мне какую нибудь заразу. Вот же! Бесит.

Переворачиваю зонт-клюшку, так удачно прихваченную с собой, и крюкообразной ручкой зацепляю мужика за шею, резко потянув на себя. Координация у него оставляет желать лучшего, но тут Остапа понесло. С размаху зарядила ему по причинному месту, потом добавила по уху, оглушая, от чего тот согнулся пополам и упал на бок. В такой интересный момент нас и застали доблестные сотрудники патрульно постовой службы, посадили/ затащили в машину и привезли в отдел. Мужик с ножиком пытается самым наглым образом обвинить меня в нападении на его драгоценную персону. Пока сотрудники уходят добывать ценную информацию в виде записи камер видео наблюдения, я понимаю, что хуже уже сегодня быть не может и прошу дать мне позвонить.

— Да. — почти сразу раздается на том конце провода недовольный голос Шахманова. — Тебе телефон для чего нужен, если трубку не берешь? И что за привычка убегать от телохранителей! Алло?

Наверное он удивляется, что я еще молчу, потому что повторяет свое «алло» снова, я уверена, сверля взглядом телефон.

— Дени-ис, со мной произошло досадное недоразумение. — сказала и зажмурилась. Кажется, я впервые называю его по имени. Думаю и он это тоже замечает, так как в трубке слышно многозначительное:

— О как.

Через пол часа Шахманов везет уставшую и недовольную меня в сторону дома и веселится, вспоминая увиденное видео с камер. Видео, на котором я уложила на лопатки того мужика.

— Вот тебе и нежная киса.

— Я из семьи, в которой быть нежной и хрупкой- непозволительная роскошь. — говорю серьезно и включаю сильнее печку, зажимая замерзшие ладони между колен. Смеяться он перестает. — В детстве я пережила покушения на отца, обыски полицией, а они, знаешь сам, особо не церемонятся. Было еще много чего, что разбивает розовые очки стеклами внутрь. Так что оставим сантименты твоим пассиям.

Всю оставшуюся дорогу до дома мы провели в молчании. К Маше в этот день я так и не попала.

Глава 8

«Маски срывать, а под ними снова не лица,

Запах пороков, купюры в пустых глазницах.

Мой ангел в ломбард сдал свое второе крыло,

Мой ангел не может погибнуть. Ему не повезло.

Карнавал лицемерия сводит с ума и коробит.

Он спрятал сердце в мрачной бетонной коробке.

Агония вечная, жить в темноте так плохо…

Мой ангел, прости, наше небо давно оглохло.»

(с) Рома Грановский.

Те, кто говорят что душевная боль стократно сильнее физической, похоже, никогда как следует не получали. Вчерашняя царапина, которую я проигнорировала вечером упиваясь плохим настроением, загноилась. Утром, когда я это обнаружила и снимала с раны бинт, а потом обрабатывала все как следует, благим русским поминала этих философов. У меня всегда был низкий болевой порог, поэтому в детстве все мои царапины были стрессом для папиного окружения.

Папа. Он снился мне всю ночь, стоял и молча смотрел на меня, без каких либо эмоций. Стало еще тревожнее.

В общем завтракать я спустилась в скверном расположении духа. Марта порхала вокруг стола, расставляя свои кулинарные шедевры.

— Детонька, ты чего бровки хмуришь? — она посмотрела на перебинтованную руку. — Болит сильно?

Молча киваю и сажусь на стул. Женщина подходит и обнимает меня. Просто, по человечески. От нее пахнет блинами, уютом и солнцем. Не знаю почему всегда возникают такие ассоциации когда она рядом. Интересно, моя мама была хоть наполовину на нее похожа? Вряд ли. Не представляю чтобы Марта при каких либо условиях бросила своих детей.

Я очень редко думаю о маме. Можно сказать, что я даже не помню ее. Какой то смутный размытый образ и никаких эмоций. Я не страдала от ее отсутствия, не чувствовала себя брошенной или ненужной благодаря папе. Но, если бы у меня была мама, я бы хотела, чтобы она была похожа на Марту.

— У кошки боли, у собачки боли, а у Кариночки заживи. — она гладит меня по голове и от ее слов я тихонько смеюсь ей в пеструю рубашку. На этом моменте нас застает Шахманов.

— Какая идиллия. Не помешал?

— Доброе утро, Дэночка. — Марта чмокает его в макушку и ставит перед ним ароматный кофе. — Приуныла девочка наша, расклеилась. Сидит в четырех стенах пока ты со своей работой в обнимку ходишь.

Шахманов вцепляется в меня взглядом, я же усердно мешаю сахар в чае, стараясь не смотреть на него. Марта уходит гулять с Шашкой, которую полюбила всем сердцем и удачно добилась взаимности. Завтрак проходит в полном молчании. Я бы даже сказала неловком.

— Все в порядке? — кивает на мою руку, первым нарушая тишину.

— Да, вполне.

— Какие планы после завтрака?

— Пока никаких.