Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

А главное за этот сон. За то, что он вернулся ко мне после стольких лет, когда я верил, что он навсегда оставил меня.

Вот за это ты мне точно ответишь, с‑сука!

* * *

Сначала я включил свет — в коридоре, в кухне, в обеих комнатах. Пусть будет светло!

Проверил руку — убедился, что ничего там не воспалилось. Не дождешься, сука! На мне все царапины заживают лучше, чем на собаке.

Нашел в шкафу свежую рубашку, натянул парадные Джинсы — вельветовые, с лайкрой. Потуже затянул ремень с серебряной пряжкой — люблю серебро. Набросил мою любимую косуху. — ту, что с автографом Криса Джонсона на рукаве.

Сам красный маркер, конечно, давно стерся. Но, прежде чем он стерся, размашистую роспись прошили серебряной нитью. Я потрогал выступающие стежки, металлические на ощупь. Прохладные, приятно жесткие.

Как и я сейчас внутри.

Ты думала, сука, шлепок отгонит меня?

Ну‑ну.

Оставив свет — пусть горит! пусть дома будет светло, хоть меня здесь и не будет! — я захлопнул дверь и побежал по темной лестнице вниз.

С болезненным любопытством прислушиваясь к себе — не вернулся ли страх?

Страха не было. Правда, это не значит, что он не вернется. Например, через час, когда боевой настрой потихоньку схлынет. А уж через день — следующей ночью, во время сна…

Я скрипнул зубами, распахивая дверь, и вышел на улицу, в холодный осенний воздух. За сон ты мне ответишь, сука. Ответишь!

Сверху, из окна моей второй комнаты, падал квадрат теплого света. «Козлик» притаился за его границей в темноте.

Я забрался в машину, захлопнул дверцу, завел мотор, но сразу машину не тронул. Сначала включил магнитолу. Подождал, пока процессор пробежит все оглавление флэшки с эмпэтришками. Заранее поднимая громкость. В приятном ожидании гадая, что же выбросит наугад…

Из динамиков грянула бравурная иноходь Crowning of Atlantis. To, что надо! Exactly!

Я тронулся, лихо развернулся и выбрался на дорогу — совершенно пустую сейчас. Третий час ночи. Даже светлых окон в домах почти нет. Лишь темное небо, пустые улицы и рыжий свет фонарей.

Я прибавил газу и понесся к центру под бушующий Therion.

Коронацию атлантов сменил божественный Мидгард. С тихого распева взмывающий к небесам…

Музыка наполняла машину, заполняла меня, весь мир вокруг сплетающимися мелодиями и голосами. Ловила в переплетение тем, утягивала в себя… Туда, где ты — пуп вселенной и все боги мира сейчас рядом, кружатся вокруг, разыгрывая прекраснейшее представление — все для тебя одного.

Какая же я люблю его музыку. Тонкая и бушующая, полноводная и многоголосая, и мелодичная, и так изумительно выточенная… Красивая в каждой мелочи, точно слаженной с другими…

Так великолепно. Так совершенно. Так, как должно быть.

Словно дыхание другого мира — иного, более совершенного. Такого, каким должен был бы быть этот мир…

Должен был бы…

Я вздохнул. Здесь не так, как в его музыке. Далеко не так… Но музыка прояснила голову окончательно.

Все стало четко, ясно, понятно, что я должен делать.

Ясно же как божий день.

С этого и надо было начать! Даже странно, как это сразу в голову не пришло. Из‑за страха, наверно. Да, из‑за страха. Это он сбил меня, лишил возможности размышлять нормально.

Что ж. За это ты мне тоже ответишь, сука.

Я проверил в карманах, есть ли деньги, — они мне сейчас понадобятся. Проспал я часов четырнадцать, снова чертова ночь, и почти все магазины уже закрыты. В это время работают только дешевые ларьки с горячительным да парочка дорогущих супермаркетов в самом центре. Ларьки меня сейчас не устроят. Нет там того, что мне надо.

Отлично!

Я перестал бесцельно гнать по улицам, стал выбираться к центру. Вдали показалась яркая вывеска супермаркета. Сначала туда, а через час, пожалуй, я уже буду там. где надо…

И все‑таки, как ни противно было это чувствовать, но я чувствовал, что боевой настрой потихоньку уходит.

Черт бы его побрал, но отступал мой боевой настрой. Улетучивался. Уже не такой уж и боевой.

Потому что решимость — это, конечно, хорошо. Вот только одну мелочь осталось утрясти. Сущую малость. Пустяк практически: понять — как. Как именно мне ее достать, эту суку.

Один я не справлюсь.

И хуже всего то, что не только я с ней в одиночку не справлюсь. Боюсь, никто из наших с такими тварями еще не сталкивался. Даже Старик.

* * *

К дому Старика я подрулил минут через сорок.

Казалось бы, почти центр города, а ощущение такое, будто окраина какого‑нибудь поселка.

Сначала скопление гаражей, непонятных складов, черт знает к чему относящихся заборов, а потом и вовсе пустырь. Ухабы, засыпанные битым кирпичом и поросшие кустами.

Фонари остались позади, у последней развилки на краю пустыря. А дальше — темнота и выбоина на выбоине. Если асфальт здесь и клали, то один раз и полвека назад, когда строили сам дом.

Я едва полз, потихоньку лавируя между выбоинами и огибая холмики, пытаясь рассмотреть, где сворачивать. Дом Старика такая же двухэтажка, как и та, в которой живу я. Сейчас Старик, скорее всего, не спит и его окна должны гореть. Вот только где они, эти окна…

Он ведь на первом этаже обосновался, а холмики, покрытые метелками кустов, метра на два все наглухо закрывают.

Есть еще, конечно, второй этаж. Только, в отличие от меня, Старик здесь без соседей. На весь дом всего два человека. Если, конечно, второе существо вообще можно назвать человеком…

Первое дыхание холодного ветерка — прямо в голове — я почувствовал еще далеко от дома. Миг дезориентации — в голове появился кто‑то чужой — и череда быстрых, ловких касаний. Чьи‑то душисто‑прохладные, как бергамот, пальцы ощупывали меня, как статуэтку в темноте, пытаясь понять, что же это.

Прежде чем я успел собраться и вытолкнуть их прочь, сами ушли. Меня узнали, и шаловливые пальчики убрались прочь, не пытаясь пробраться поглубже в мои мысли и ощущения, почувствовав мое раздражение этой бесцеремонностью.

Дорога умерла. Осталась лишь едва приметная колея, ныряющая то вправо, то влево, огибая очередной холмик.

Наконец‑то я различил огоньки, прыгающие за невидимыми прутьями кустов. На первом этаже горит свет. Я выбрался к дому, приткнул «козленка» на крошечной полянке перед крыльцом и заглушил мотор.

Посидел, слушая музыку. Надо было выключать, но я никак не мог оторваться от мелодии — такой совершенной, так чудно переливающейся из одной сладости в другую…

Или побаиваешься того, что придется сделать?

Может быть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});