Все эти приговорённые - Черепанов

День выдался тёплый. Они купались. Я долго буксировал водные лыжи за моторной лодкой. Я следил за счётом и судил, когда они играли в крокет. Они напились. Пол - хуже всех. Когда им не нравилось принятое решение, они игнорировали мои слова. Уилма переоделась для игры в пляжный костюм из хлопчатобумажной ткани. Я наблюдал за её телом, когда она ходила, когда она наклонялась и ударяла по мячу, когда она поворачивалась от талии, чтобы посмотреть за чьей-нибудь игрой. Один раз, когда я встал слишком близко, она размахнулась молотком назад и ударила меня сбоку по колену, деревом по кости. Это было больно. Она многословно извинялась. Все знали, что она сделала это нарочно. Они молчали. Я чувствовал их презрение, и оно обдавало с головы до ног, и мне это нравилось. Потом они забыли. Через некоторое время боль прошла. Я снова встал близко, но она посмотрела понимающе, и больше не ударила меня. Потому что знала, что я хотел этого от нее.

Лишь позже, много позже, я осознал, что уже давно не видел Ноэль. Куда-то подевалась моторная лодка. Я разыскал Уилму и спросил её - не видела ли она Ноэль. Она сказала, что Стив Уинсан уплыл с ней на одной из моторных лодок, уже давно. Тогда я понял - Уинсан посчитал, что он выбрал оружие. Меня это рассмешило.

Я сидел в одиночестве и смотрел на озеро. Не было ни одной движущейся лодки. Я думал о другом человеке, которым я когда-то был. О человеке, который, возможно, попытался бы убить Уинсана. Но Ноэль была девушкой, которую я когда-то знал. Она была вольна поступать, как её душе угодно. Я мог предупредить её относительно Уинсана, как я предупредил бы любую симпатичную незнакомку, увидев, что та слишком сближается с ним. Я представил себе, как он её соблазняет. Я рисовал в своём воображении яркие картины, пытаясь вызвать в себе какие-то отголоски злости, какую-то толику сожаления, какие-то болезненные уколы. И ничего этого не было.

Я пробыл там долго. В конце концов я увидел подплывающую лодку. Она показалась из-за дальнего острова. Уже смеркалось. Я захотел узнать, что к чему, из беспристрастного любопытства, так что я по ступенькам сошёл на причал, и когда шум от лодки прекратился, я спокойно спросил, где они были. Её ответ был грубым, что ей несвойственно, и недвусмысленным. Так что теперь я всё знал. Даже в полутьме у Уинсана был смущённый, виноватый вид. Я ушёл, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Я услышал, как он просит её говорить потише. Для меня это не значило ровным счётом ничего. Итак - у меня отняли ещё одну вещь. И я ещё на один шаг приблизился к смерти.

В ту ночь они купались. Они все были там, за исключением Пола, и все опять изрядно захмелевшие. Ноэль, с её новообретенной свободой, смеялась слишком много и с какими-то странными нотками в голосе. Мне не хотелось купаться. Я сидел на причале, чтобы находиться поближе к ним. Они решили купаться без одежды. Стив сходил и выключил освещение. А несколько мгновений спустя снова включил, на секунду, так что они все застыли в слепящей белизне на фоне ночи. Ноэль как раз вылезала из своего купальника. Потом её тоненькая фигурка исчезла, медленно растворившись у меня перед глазами. Это создало у меня странное ощущение. Это трудно описать. Очень похоже на то, что вы ощущаете, когда отправляетесь в поездку и притормаживаете машину, потому что уверены - вы что-то забыли. Вы задумываетесь, но не можете вспомнить, что это. Потом пожимаете плечами, давите на педаль газа и говорите себе - ничего важного, ничего такого, что нельзя было бы заменить, куда бы вы ни ехали.

Они купались и кричали, расхрабрившись, ведя себя с нарочитой разнузданностью людей, которые ошибочно принимают глупость за смелость.

Я встал и пошёл, молча, быстро, задыхаясь, на самый конец причала, и мои глаза привыкли к ночи, и мне было видно белое тело Уилмы, почти что светящееся в воде, при слабом свете звёзд, и я спрашивал себя - видит ли она мой силуэт на фоне звёздного неба. Я не смог бы дотянуться до её горла. Но...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

(МЭЙВИС ДОКЕРТИ - ПОСЛЕ)

ЭТО БЫЛА самая страшная вещь из когда-либо случавшихся. Она была самой чудесной женщиной на свете. Никто другой не понимал её. Они не знали, какая она. Никто из них. Судя по их поведению, они даже могли посмеиваться или что-нибудь в этом роде. Как будто их это обрадовало. Как будто вообще ничего не случилось.

Я поцарапала бедро, когда забиралась на причал и в какую-то минуту не могла сообразить, где я оставила свой халат. Я знала, что включат освещение. Честно говоря, я была в ужасе. Я имею в виду - не от того, что оказалась на свету, но от этой темноты, в которой ничего нельзя найти, этого чувства, будто что-то преследует тебя в ночи. Но я нашла его и просто потуже затянула пояс, когда включили освещение. Огни слепят, если до этого вы находились в темноте. Когда зрение вернулось ко мне, я отыскала свой купальник, скомкала его и завернула в полотенце. Это должна была быть какая-то ужасная вещь, но, наверное, всё это время я в глубине души сознавала, что с ней что-то случилось, и что она мертва. Я знала это, потому что это было моей удачей, потому что так у меня всегда так было и будет. Если происходит какая-то чудесная вещь, я знаю, что это обернётся для меня чем-нибудь плохим. Вроде того, как я считала, что Пол замечательный, пока он не начал изводить меня своей безумной ревностью.

Именно когда нам было так весело, это должно было случиться с Уилмой, лучшей подругой из всех, что у меня когда-либо были. Я подумала о ней, плававшей под этой чёрной водой, и у меня тут же полились слезы. Они так и брызнули из меня, когда я представила её такой. Это было даже хуже, чем когда совсем внезапно умерла моя сестра. Они даже не знали, что она по-настоящему больна. Она слегла в постель с головной болью, а утром уже была мертва. Как это там однажды сказала Уилма. Мы обе прошли через лишения, поэтому мы и были так похожи. Это забавно - так сильно походить друг на друга, что мы чуть ли не могли носить одну и ту же одежду. Её вещи совсем чуточку великоваты мне в бёдрах и груди. Но она ведь была старше. Этого вполне можно ожидать с возрастом. Хотя она не толстая. Просто крепкая. И, если честно, вы бы решили, что она моложе меня в тот день, когда мы дурачились и я при этом примеряла её одежду.

Как я уже говорила, мне никогда не сыскать лучшей, более верной подруги на всём белом свете.

Я стояла там, так, будто моё сердце могло разорваться, а очень скоро Пол спустился и стал всеми командовать. Так, как будто мог сорвать с этого какой-то большой куш. Они уплыли на лодке - Рэнди держал фонарь, а трое из них - Пол, Стив, и Гил, принялись нырять за ней, как будто от этого мог быть какой-то толк. Прошло слишком много времени, и я знала, что она там, внизу, и знала, что она мертва. Я повторяла это снова и снова. Мертва, мертва, мертва. У меня никак не получалось соотнести это с Уилмой. Она была самой живой из всех.

Раздались сирены, и приехали люди, которые разбираются в таких вещах, и они остановили Пола с этим его глупым нырянием. К тому времени там уже собралось много лодок, которые плавали кругами, обшаривали озеро и пытались подцепить её на крючок, я просто не могла больше этого вынести. А кроме того, я начинала мёрзнуть. Наверное, от такого плача снижается сопротивляемость организма. Я отправилась в чудесную комнату, которую она нам отвела, и когда я зашла в неё, это напомнило мне о ней, такой милой, когда она показывала комнату нам с Полом, и от этого слезы снова хлынули в три ручья. До этого я сумела их как-то унять, а тут они снова полились без удержу. Я просто повалилась поперёк кровати, совершенно измочаленная, и от слёз стала кататься туда-сюда, и какое-то время у меня было ощущение, что я стою у кровати и смотрю на себя, катавшуюся туда-сюда, в исступлении.

Немало времени ушло на то, чтобы снова унять слёзы. Потом я прошла и посмотрела на себя в зеркало. На голове у меня творилось бог знает что. Я распахнула халат и осмотрела бедро - то место, в котором я поцарапалась, вылезая из воды. У меня очень чувствительная кожа. Чуть что - сразу синяк. Остались три маленьких параллельных царапины, словно от кошки, а вокруг царапин образовывался большой синяк. Мне в какой-то момент даже захотелось, чтобы всё было намного хуже, чтобы у меня на теле остался какой-то шрам на память, хотя это было глупо, потому что я, конечно же, и так никогда этого не забуду. И не забуду её.

Я была единственной, кто ей нравился по-настоящему. Из всей этой братии. Они никогда не знали её. Божё, да чем я была до того, как её встретила? Просто ничем. Просто безмозглой девчонкой. Она научила меня быть самой собой. А то я ведь всё время мечтала.

Просто наваждение какое-то. С самого детства. Всегда что-то представляла себе. Регулярно устраивала вечеринки с куклами. Маленькие тарелочки и настоящая еда, только съедать мне всё приходилось самой. Я много играла сама с собой. Наверное, я начала придумывать всякие вещи, потому что мне не нравилось, как всё обстоит на самом деле. Я имею в виду этот район, в котором все дома - на одно лицо, и шестеро детей - так что у меня никогда не было своей комнаты. Если бы они знали, что я преуспею больше, чем любой из них, возможно, они бы предоставили мне собственную комнату. Взглянуть хотя бы на этого недотёпу, за которого вышла замуж Харриет. В униформе он смотрелся неплохо, но, как только её снял, стал самым обыкновенным недотёпой. Бывало, я до того замечтаюсь, что вылетают из головы все поручения. Дойду до самого магазина, а потом приходится поворачивать обратно и снова выяснять - что я должна купить. Телефона у нас никогда не было. Так что они с меня вообще не слезали. Мэри, подай это. Мэри, принеси то. Больше никто из них не сможет мной помыкать. Но нас теперь осталось всего четверо, да ещё старик. Я всегда знала, что у меня будет замечательная жизнь. Лучше, чем у других. В сто раз лучше.