Предать – значит любить - Светлана Демидова

Животик молодой беременной женщины постепенно округлялся, Елена Матвеевна вызвала на дом свою портниху Зиночку, которая сшила для Кати расклешенный сарафан из плотного коричневого бостона и несколько широких блуз: светло-бежевую с отложным круглым воротничком, ярко-цветастую, всю в фиолетово-желтых анютиных глазках и нарядную, с бантом, из мягкого розового крепдешина. Когда Катя появилась за обедом в бостоново-крепдешиновом великолепии, Дуся, не удержавшись, воскликнула:

– Ой, хороша, Катюха! До чего ж тебе идет быть беременной! Ты уж на одном не останавливайся...

– Надо сначала одного родить! – резко оборвала Елена Матвеевна и обратилась к Кате: – Что говорит доктор Пинкензон?

Катя счастливо улыбнулась, погладила живот и ответила:

– Арон Маркович говорит, что все у меня в порядке, анализы хорошие, ребеночек развивается нормально и скоро начнет вовсю толкаться ножками и ручками.

Будущей мамаше очень хотелось, чтобы все собравшиеся на обед разделили ее радость, но удовольствием от известия осветилось только лицо Дуси. Умильно прижав к груди руки, она завела глаза к потолку, будто представляя народившегося младенчика. Славочка осталась сидеть с непроницаемым лицом, Елена Матвеевна величественно кивнула, что можно было истолковать по-разному. Катя решила, что свекровь довольна хорошими анализами, а Дуся восприняла кивок в качестве сигнала к тому, чтобы разливать по тарелкам густые, наваристые щи.

Именно в тот момент, когда Катя доела первое блюдо и ждала Дусиных голубцов, внутри ее организма будто что-то сдвинулось с места и плавно повернулось. Она громко ойкнула и положила руки на живот. В одном месте явственно выпирал маленький бугорок.

– Это ножка! Честное слово, ножка! – крикнула Катя, обрадованная тем, что доктор Пинкензон ее не обманул, а значит, и в дальнейшем можно будет ему во всем доверять. – А теперь ушла... А вот опять... Толкается! Будто локотком! Славочка! Вот положи руку сюда! Ты обязательно почувствуешь!

И будущая мамаша подскочила к сидящей рядом Славочке, без всяких церемоний взяла за тонкую бледную руку и положила ее на бугорок живота. Славочка руку резко отдернула, но Катя не могла представить, что кому-то может быть неприятен ее ребенок, который пока еще скрывается в чреве, но уже очень скоро заявит о себе по-настоящему.

– Нет, ты потрогай, потрогай! – упорствовала она. – Ребеночек вертится у меня в животе! Это вот локоточек! Или пяточка!

Положение спасла Дуся, закрыв своим мощным телом Славочку, которой явно не доставляло удовольствия осязать пяточки и локотки.

Зато Виталий Эдуардович, неожиданно рано вернувшийся из больницы, с большим удовольствием потрогал Катин оживший живот и даже посоветовал невестке делать особую гимнастику, чтобы держать будущего внука или внучку в постоянном тонусе. Явившийся следом за отцом Герман даже потерял аппетит от известия, наскоро затолкав в себя Дусино жаркое, уединился с женой в спальне и около часа прижимался ухом к Катиному животу, с восторгом слушал доносящиеся из него слабые переливы и даже пытался разговаривать с ребенком. В этот вечер Катя заснула абсолютно счастливым человеком. Она не знала, что этот день и эта ночь будут последними по-настоящему счастливыми в ее жизни.

Глава 3

Юля старалась ездить на кладбище как можно реже. У могильного холма на нее накатывала такая тоска, что впору было окопаться рядышком с Родиком, накрепко прижаться спиной или боком к его еще не тронутому тлением гробу. Та установка на позитив, которую Юля дала себе после возвращения из разрушенного торгового центра, сходила на нет в юдоли печали и скорби. Молодая женщина собиралась начать новую жизнь, но делать это надо было явно не на кладбище. Хотя по всем правилам Юля должна была бы ходить в черных одеждах и посыпать голову пеплом, она отправилась в один из лучших в городе магазинов и решила купить себе что-нибудь празднично-яркое. А окружающие пусть думают что хотят. Ей больше нет до других никакого дела.

Пройдя сквозь крутящиеся двери в холл универмага, Юля сразу ступила на движущийся эскалатор, который вывез ее прямо к черному манекену, наряженному в ярко-оранжевый плащ. Аллегория была очевидна и однозначна: аспидно-черное вдовство, выглядывающее из одежки цвета того самого оранжевого шнура, который погубил ее мужа. Юля обошла недвижимую пластиковую дамочку кругом и поняла, что непременно купит себе именно этот плащ. Назло всему и всем. Лето идет к концу, и сквозь хмурые слякотные дни осени Юля будет нести себя навстречу новой жизни эдаким веселым апельсинчиком.

Продавец, молодой жизнерадостный парнишка, громогласно одобрил ее выбор и даже нацелил покупательницу на соседний отдел, где продавалась по-модному огромная лакированная сумка в тон плащу. Юля отстегнула от своей зарплаты еще одну кругленькую сумму, уложила в новую сумку новый плащ и отправилась домой.

Не успела Юля войти в квартиру, взорвался звонком телефонный аппарат. Молодая женщина вздрогнула, быстрым шагом прошла в комнату, но сразу снять трубку не смогла. Ей почему-то показалось, что звонит Родион. Юля застыла около надрывающегося телефона в надежде, что он сам собой замолчит, но тот униматься не собирался. Молодая женщина по-детски вздохнула, сняла трубку и пробормотала что-то маловразумительное: то ли «да», то ли «я»...

– Юля! Это я, Татьяна! – Из трубки на волю вырвался громкий и резкий голос жены Эдика. – Надеюсь, ты не забыла, что у Ладочки завтра день рождения? Ей уже семь! Она ждет не дождется, когда наконец наступит первое сентября, чтобы стать школьницей, как Лерочка! Тебе даже не надо особенно ломать голову над подарком. Девочка будет рада любому предмету, который пригодится в школе. Я специально не покупала пенал, чтобы ты могла отличиться! Их сейчас в магазинах видимо-невидимо! Покупай в розовых тонах, чтобы все было один к одному: такое гламурненькое, принцессочье! Девчонки это обожают! Договорились?!

– Тань... Что-то мне как-то не до праздников... – пробормотала Юля. – Нет... я, конечно, куплю пенал и еще... что-нибудь... ты не думай... И даже все принесу, но радоваться жизни у меня пока не получается... Зачем вам на празднике моя постная мина?!

– Вот это ты брось, Юлька! Живым – живое! Не языческие нынче времена, чтобы умирать вместе с мужем. Праздновать будем на даче. С шашлычками и все такое... Развеешься, встряхнешься, взбодришься. А народу будет немного! Только самые близкие! Друг Эдика Серега, с женой и пацаненком, моя подруга Ольга с дочкой... ну... родители Эдика да Екатерина Георгиевна. Даже без своего кроликовода! Все будут рады тебя видеть! Особенно девчонки! Они же тебя обожают! Так что даже не думай отказываться! Эдик за тобой заедет завтра, сразу после работы! Будь при параде! – И, не дав возможности Юле перевести дух, Татьяна отключилась, крикнув напоследок: – Ну все! Пока! Целую! Ждем!