Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Евгений Абросимов

35. Ожидание

Мы двое суток лежали в снегу.Никто не сказал: «Замерз, не смогу».Видели мы – и вскипала кровь» –Немцы сидели у жарких  костров.

Но, побеждая, надо уметь,Ждать, негодуя, ждать и терпеть.По черным деревьям всходил рассвет,По черным деревьям спускалась мгла.Но тихо лежи, раз приказа нет,Минута боя еще не пришла.

Слушали (таял снег в кулаке)Чужие слова на чужом языке.Я знаю, что каждый в эти часыВспомнил все песни, которые знал,Вспомнил о сыне, коль дома сын,Звезды февральские пересчитал.

Ракета всплывает и сумрак рвет.Теперь не жди, товарищ! Вперед!Мы окружили их блиндажи,Мы половину взяли живьем…А ты, ефрейтор, куда бежишь?!Пуля догонит сердце твое.

Кончился бой. Теперь отдохнуть,Ответить на письма.… И снова в путь!

1942

БОРИС БОГАТКОВ

Борис Андреевич Богатков родился в 2 октября 1922 года в селе Балахте Красноярского края в семье учителей. С 10 лет (после смерти матери), воспитывался у тётки в Новосибирске. С детских лет увлекался поэзией и рисованием. В семнаднадцать лет Богатков за поэму «Дума о Красном флаге» получил грамоту на Всесоюзном смотре детского литературного творчества. В 1940 году, после окончания десятилетки, он приехал в Москву. Работал проходчиком на строительстве метрополитена и учился в Литературном институте.

С сентября 1941 года Богатков в действующей армии. После тяжелого ранения и контузии в 1942 году он был демобилизован и в течении нескольких месяцев работал в новосибирских «Окнах ТАСС», сотрудничал на радио и в газете «Красноармейская звезда». В декабре 1942 года Богаткову удалось добиться возвращения на фронт. Он был зачислен в Сибирскую добровольческую дивизию командиром взвода автоматчиков.

Гвардии старший сержант Богатков погиб 11 августа 1943 года во время атаки на Гнездиловских высотах (Смоленское направление). Он посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Имя Богаткова навечно занесено в списки дивизии. Его именем названа также одна из улиц Новосибирска.

36. Совершеннолетие

С завистью большой и затаённойНа отца смотрел я потому,Что наган тяжёлый, воронёныйПартия доверила ему.Вечерами зимними, при лампе,Он рассказывал,как их отрядАтакующей кулацкой бандеУказал штыками путь назад;Как в сугробы падали, бандиты,Чёрной кровью прожигая снег,Как взвивался пулями пробитыйКрасный флаг над сотней человек;Как партийцы шли вперёд бесстрашноСквозь свинец и ветер, потомЗло скрестили в схватке рукопашнойВзгляд со взглядом, штык с чужим штыком…Наизусть я знал рассказ подробный.Всё же каждый вечер мне опятьВдруг казались неправдоподобныСтулья, шкаф, и лампа, и кровать.Все они куда-то исчезали.Завывала в комнате пурга,И передо мною проплывалиТучи дыма, флаги и снега…

Вспоминаю с гордостью теперь яПро рассказы своего отца.Самому мне Родина доверитСлавное оружие бойца.

Встану я, решительный и зоркий,На родном советском рубежеС кимовским значком на гимнастёрке,С лёгкою винтовкою в руке.

И откуда б враг ни появился —С суши, с моря или с вышины, —Будут счастья нашего границыОт него везде защищены.

Наши танки ринутся рядами,Эскадрильи небо истемнят,Грозными спокойными штыкамиМы врагу укажем путь назад.

3 октября 1940. Ногтинск

37. Сквозь ливень

Мелькнули молнии несколько раз.Все настойчивей грома ударыПовторяют прохожим приказ:«Освободить тротуары!»

Старушечка, опуская веки,Походкой дрожащейЧерез улицу спешит к аптеке.Вошел гражданин в магазин ближайший.

И вот уж, побитый каплями первыми,Красный флаг, что спокойно висел,Вдруг, как что-то живое, с нервами,Весь рванулся навстречу грозе.

С шумом на город, притихший, серый,Дробясь об асфальт, уходя в песок,Дождевые прозрачные стрелыГусто льются наискосок.

В футболке, к телу прильнувшей компрессом,В брюках блестящих, потяжелевшихШагаю ливню наперерез я,Почти спокоен, уверен, насмешлив.

Лучше так вот шагать всю жизнь,Чем, грозу переждя,Вслед за теми послушно плестись,Кто прячется от дождя.

1940. Ногинск

38. Ответ

Граф Бенкендорф, усилить не желаяНеловким словом государев гнев,Под округленным взором НиколаяСтоял, в молчании оцепенев.

Был царский лик от раздраженья серым,Тряслась, как студень, полная щека:«Нет, он не смеет зваться офицеромЛейб-гвардии гусарского полка».

Он вольнодумство прививал солдатам…И государь добавил про себя:«Как те, что бунтовали в двадцать пятом,В конце второй недели декабря».

Царю вдруг показалось — в вечер мглистыйВновь в Петербурге за Россию-матьБокалы подымают декабристы,Чтоб утром сабли за нее поднять.

Царь обратился к графу:«Ваша светлость,Заслуживает Лермонтов того,Чтоб Мы за вольнодумство и за дерзостьВ Сибирь навечно выслали его…»

Граф осторожно подсказал решенье:«А на Кавказ не лучше ль бунтаря?..»И государь, поразмышляв мгновенье,Надменно ухмыльнулся, говоря:

«Возможно, горцы этого корнетаУбьют иль в плен он сдастся, оплошав.Что ж, значит, такова судьба поэта,А мы судьбе мешать не будем, граф!..»

О высылке их автора условясь,Стихи небрежно поднял БенкендорфИ, иронически повысив голос,Прочел царю последнюю из строф.

Тот слушал, милостиво улыбаясь,Качая головою в такт, но вдругНахмурился, смятенье скрыть стараясь,А граф бумагу выпустил из рук.

Они себя почувствовали, словноИм в лица, зная смертный свой удел,Поэт, не разжимая губ бескровных,С презрением и гневом посмотрел.

Как бы в ответ их гнусному условью,Звучал конец, взволнован и суров:«И вы не смоете всей вашей черной кровьюПоэта праведную кровь…»

1941. Москва – Вешняки

39. Весна над Москвой

На заре, встречая день пригожий,Я без шапки вышел на крыльцо.Вешний ветер волосы взъерошил,Холодком повеяло в лицо.Показалось — вижу я впервыеСеренькие стайки воробьев,Деревянные дома простые,На веревках пестрое белье,Землю, что милее стала втрое,Скинув пышные меха снегов,Небо подмосковное, большое,Лужицы с кусочками его…За спиною — настежь двери в сени,Только я войду не скоро в них.Он мне близок, этот мир весенний,Как слагающийся в сердце стих.Не могу я им налюбоватьсяИ в волненьи радостном стоюОттого, что лет мне восемнадцать,Оттого, что май во всем краю…

1941. Вешняки

40. Наконец-то!

Новый чемодан длиной в полметра,Кружка, ложка, ножик, котелок…Я заранее припас всё это,Чтоб явиться по повестке в срок.

Как я ждал ее! И наконец-тоВот она, желанная, в руках!..…Пролетело, отшумело детствоВ школах, в пионерских лагерях.

Молодость девичьими рукамиОбнимала и ласкала нас,Молодость холодными штыкамиЗасверкала на фронтах сейчас.

Молодость за всё родное битьсяПовела ребят в огонь и дым,И спешу я присоединитьсяК возмужавшим сверстникам своим!

1941

41. Годен!