Мечи с севера - Генри Триз

– Я только что потерял восемь воинов и больше не хочу пожертвовать ни одним, – проговорил Харальд. – Надо дождаться темноты и атаковать всем сразу. Тогда дело обойдется без потерь, ведь сарацины не могут стрелять в темноте. Нет, Мориартак, придется мне отказать тебе. Но все равно, спасибо за предложение.

Мориартак вдруг шагнул к нему и проговорил каким-то странным голосом:

– Я должен признаться тебе кое в чем, командир. Не хотелось открывать тебе свою тайну, да, видно, без этого не обойтись. Дело в том, что я – берсерк[16], как и мои покойные отец и трое братьев.

– Когда ты узнал об этом, малыш? – спросил Харальд, отведя его в сторону.

– В пятнадцать лет, когда в порыве какого-то неистовства убил двух сборщиков податей. Они, стервецы, решили покуражиться над матерью, пользуясь тем, что взрослых мужиков нет дома.

– Ну что же, берсерк так берсерк, – сказал Харальд. – Ты говорил об этом священнику?

Мориартак кивнул.

– Подростком мать водила меня к десяти священникам, включая епископа, те вылили на меня целое озеро святой воды, но потом все как один признали, что дар у меня от Бога, и в Библии нет такого заклинания, чтобы его устранить.

Харальд похлопал его по спине:

– Ну, чему быть, того не миновать. Подбери себе шест понадежней и попытайся исполнить задуманное. Две сотни варягов будут готовы пойти в атаку в тот момент, когда ворота начнут открываться, но до того им придется оставаться вне досягаемости для вражеских стрел. Удачи тебе, берсерк!

Когда Мориартак рванул к городской стене, среди варягов не было ни одного, кто бы не смотрел ему вслед. Тот бежал петляя из стороны в сторону, чтобы сбить с толку вражеских лучников и оглашая окрестность пронзительными криками. Достигнув стены в том месте, где она была всего ниже, он взмыл вверх на своем шесте и, перелетев через стену, пропал из виду.

– Приготовиться к атаке, – скомандовал Харальд. – Щиты держать над головой.

Но ворота так и не отворились. Прождав целый час, варяги отошли назад и в мрачном молчании уселись возле своих шатров.

Потом, когда уже близились сумерки, они увидели, как за стеной взлетел вверх ковш большой осадной катапульты, и что-то тяжелое со свистом понеслось в их лагерь. Предмет этот упал в один из костров, разбросав уголья.

– Это не камень, – заметил Ульв.

– Похоже на кожаный мешок, – сказал Харальд. – Взрывчатых веществ там нет, это ясно. Пусть принесут багор, надо вынуть его из костра. Вдруг турки придумали что-то новое в военном деле?

В мешке было обугленное и разрубленное на куски тело Мориартака. На лице застыла странная улыбка, а рыжая шевелюра была совершенно уничтожена огнем.

– Он забрался так далеко от Кейтнесса и, надо же, все равно погиб в огне, – скрипнув зубами, проговорил Харальд. – Воистину, пути Господни неисповедимы.

– Да, Мориартак скакнул куда дальше, чем прежде, причем без помощи шеста, – отозвался Эйстейн сын Баарда. – Пойдем, отомстим за него.

Тут явился посыльный стратига Маниака и сказал Харальду:

– Наш господин велит тебе и твоим людям оставаться в лагере. Он намерен показать вам, как правильно выполняется приступ города.

– Иди, скажи своему господину, что мы возьмем этот город без его помощи, – ответил тот. – А если он выдвинет из вашего лагеря хоть полдюжины воинов, варяги зададут вам, ромеям, примерную трепку тут же, на виду у турок.

Посыльный с важностью удалился, и вскоре все до единого ромеи уселись на землю спиной к варягам и к городу, как бы показывая, что не желают иметь с этим ничего общего.

Гирик из Личфилда выступил вперед и проговорил:

– Харальд, они предоставляют нам все сделать самим. Надо устроить первоклассное представление, ведь мы сами на это напросились. Что будем делать?

– Надо выбрать самый ветхий участок стены, – сказал Харальд. – И набрать в пустыне как можно больше хвороста. Как совсем стемнеет, десять воинов подбегут к стене с хворостом и факелами, а еще десять – с молотами, долотами и топорами. Если удастся найти на месте какие-нибудь железяки, которые можно использовать как рычаг, прихватим и их. Добравшись до стены, выломим из нее как можно больше камней, поближе к основанию, напихаем в дыру хвороста и подожжем. Когда сцепляющий камни раствор пересохнет, стена растрескается и рухнет. Остальные наши воины должны быть наготове, чтобы ворваться в город через пролом и пробиваться ко дворцу эмира. Ни на что другое не отвлекаться, простых людей стараться без нужды не убивать. Хорошо бы, чтобы они были не слишком враждебно к нам настроены, когда мы захватим Мосул.

Все прошло как по маслу. Еще до рассвета обрушилось десять ярдов стены, а когда прокричали первые петухи, варяги были уже в городе, потеряв всего двоих убитыми, да еще шесть были ранены.

РОМЕЙСКИЙ СОГЛЯДАТАЙ

Некоторые трудности возникли тогда, когда они стали пробиваться к внутренней крепости: наступать приходилось узкими извилистыми улочками. Однако сарацины испытывали при этом не меньше неудобств, чем варяги. Харальдовым воинам помог счастливый случай: в воротах крепости застряла запряженная мулом повозка, и неприятель не смог их закрыть, так что варягам сразу удалось прорваться внутрь. Угадать, который из домов принадлежит эмиру, было нетрудно: перед ним было установлено огромное знамя с полумесяцем. Варяги с криками ринулись туда.

Внутренний двор был запружен толпами рабов, которые, завидев пришельцев, тут же бросились на колени, громко моля о пощаде. Варяги не тронули их и отправились в дворцовые покои искать эмира. Тот лежал в постели, читал Коран и, казалось, совершенно не интересовался происходящим.

– Извини, что отрываю тебя от молитвы, – сказал ему Харальд, – но мы здесь по срочному делу. Ты согласен сдать мне город?

Эмир ответил:

– Молодой человек, я готов сдать почти все, что угодно, поскольку в моем возрасте особенно отчетливо видна воля Аллаха. Если ты преклонишь колена и дозволишь прийти сюда нескольким моим военачальникам, которые бы засвидетельствовали наш уговор, я передам тебе власть над городом на столько времени, сколько по воле Аллаха тебе суждено ее удержать. Устроит тебя это?

Харальд сказал, что устроит, и стал хозяином Мосула. Через час после его восшествия на трон буйный Камил покончил с собой, сбросившись с платформы осадной машины. Видно, почел, что жить в городе, управляемом варягом – бесчестье, которое хуже смерти. А еще через два часа прибыл посыльный от Маниака. Стратиг требовал, чтобы Харальд вывел варягов из города, а управление Мосулом передал ему самому как представителю императора Византии.