Мечи с севера - Генри Триз

– Среди нас есть арабы?

Светловолосые варяги только рассмеялись в ответ и побежали строиться в боевой порядок, а один, долговязый шотландец, чьи волосы были белы, как снег, хотя ему только-только сравнялось девятнадцать лет, крикнул:

– Эй, командир, я – араб. Ты что, не знал?

Харальд прокричал ему в ответ:

– После дела зайди ко мне в шатер. Тебе полагается двойное жалование за то, что ты воюешь в одном полку с плутами-скандинавами.

Всадники остановились, едва видные в тучах поднятой ими пыли. Их предводитель спешился и, смеясь, пошел вниз по склону. За его спиной развевался широкий плащ.

– Матерь Божья, мы приняли вас за египтян, – сказал он. – Кто еще так беспечно усядется обедать в этом гиблом месте?

Харальд подошел к нему первым, оставив Маниака далеко позади.

– Господи Иисус! А вы-то кто?

Араб отвечал с улыбкой:

– Мы – люди императора, англичанин. Пытаемся разжиться в этих местах чем Бог послал, хотя нам полагается держаться возле порта; мы должны его охранять. Но кто поставит воину в вину желание не надолго свернуть с дороги и добыть что-нибудь для себя?

– Только не я, – сказал Харальд. – Виноват ты разве что тем, что назвал меня англичанином. Я ничего не имею против англичан, но вообще-то я норвежец.

– Для нас вы все на одно лицо, – белозубо улыбнулся араб. – Да и речь ваша схожа. Но если ты не хочешь называться англичанином, это твое право.

Харальд согласился с этим рассуждением и спросил араба, регулярно ли поступает из Византии жалование его воинам.

Тот покачал головой.

– Мы уже три месяца не видели ни одного византийца. Если старушка Зоя знает свое дело, она без промедления должна прислать нам что-нибудь, а то воины помоложе вспомнят Магомета, пойдут на север и присоединятся к туркам.

– При первой же возможности пошлю весть об этом в Константинополь, – сказал Харальд. – А пока заходи в моей шатер, выпьем пива. Ты ведь тоже христианин?

Тут к ним подошел Маниак.

– Он недостоин того, чтобы предлагать ему гостеприимство, – задыхаясь от ярости, прорычал он. – Он не ромей, а всего лишь наемник Его Величества. Скажи ему, чтобы отвел своих вшивых всадников к Алеппо, где им положено быть, и впредь честно отрабатывал свое жалование, как пристало воину.

Араб, поджав губы, отступил назад, посмотрел на Маниака, потом на Харальда, поклонился преувеличенно вежливо и сказал:

– Как скажешь, ромей. Но, да будет тебе известно, мы – не наемники, мы – туркополы, и по своему положению мы ничуть не ниже ромеев. Мы веруем в Христа не меньше вашего, если не больше. Да будет тебе также известно, что мы больше трех месяцев рыщем по пустыне, как шакалы, перебиваясь чем Бог пошлет, потому что за это время не получили из Константинополя ни единой монеты на пропитание.

– Это не мое дело, – заорал Маниак. – А теперь возвращайся туда, где тебе положено нести службу.

Туркопол небрежно, чуть ли не издевательски, салютовал копьем, потом вернулся к поджидавшим его конникам и вскочил в седло.

– Я послушаю твоего совета, ромей, – крикнул он, обернувшись к византийскому лагерю. – Раз вы, византийцы, так стремитесь приблизить свой конец, я обращусь куда следует. Только не будь в претензии, если я направлю свои стопы в Мекку, а не в любезный твоему сердцу Град Константинов, зеленорожий ты осел!

Варяги по достоинству оценили наблюдательность араба, и его последнее замечание было встречено громким хохотом и приветственными криками. Он с серьезным видом поклонился им, сидя в седле, потом повернул коня и, пустив его легким галопом, присоединился к своим спутникам, которые выглядели весьма и весьма рассерженными.

– Ты без нужды нажил себе врага, Маниак, – заметил Харальд.

– А тебя кто спрашивает? – вскинулся тот. – Отправляйся к своим воинам. Ты ничуть не лучше его.

Харальд постоял немного, размышляя о том, стоит или не стоит бить Маниака тут же, между лагерями двух полков. Потом пожал плечами:

– Георгий, коротыш, те, что поставили тебя командовать воинами в походе, поступили неразумно. Им бы оставить тебя во дворце, дать черный жезл, и водил бы ты себе посетителей к старушке Феодоре. По крайней мере, тебе известна дорога в келью этой вороны.

Он повернулся к Маниаку спиной и спокойно пошел к своим воинам. Маниак схватился было за мечи, да передумал. Утер выступивший на лице пот и отправился к своим, проклиная тот день, когда согласился отправиться в поход вместе с варягами.

ХАРАЛЬД ЗАКЛЮЧАЕТ ДОГОВОР

Той же ночью, едва зашла луна, послышался топот копыт, звон литавр и пение тетив: византийский лагерь был окружен неприятелем и оказался в ужасном положении.

Ульв выскочил из шатра и тут же свалился в заросли дикой лаванды с короткой стрелой в ноге. Он попытался выдернуть стрелу, но широкая сторона наконечника при этом так рвала его плоть, что он чуть не потерял сознание от боли. Тогда он потихоньку позвал на помощь Халльдора, говоря, чтобы тот на четвереньках выполз из шатра. Халльдор послушался, и тут же получил стрелу в левое плечо. Он опустился на жесткую как камень землю и процедил сквозь зубы:

– Только дурак-исландец мог в такой момент вызвать друга из шатра!

Харальд слышал все это сквозь сон. Он проснулся и отправился на выручку друзьям, благоразумно прикрываясь щитом. Прежде чем ему удалось до них добраться, в его щит со звоном ударили три стрелы. Харальд посмотрел на Ульва с Халльдором и усмехнулся:

– Если бы Бог хотел сделать человека ползучей тварью, он не дал бы ему ног. Подымайтесь, исландские ваши души, и пойдем отсюда.

Он оттащил стонущих исландцев обратно в шатер, уложил их на ложа и добавил:

– Плохо наше дело, и виноват в этом Маниак, осел зеленорожий.

Он позвал лекаря-византийца перевязать раны Ульва и Халльдора, а сам ужом прополз в шатер Георгия Маниака. Тот крепко спал. Харальд отвесил византийцу затрещину, и тут же зажал ему рот другой рукой. Стратиг проснулся, сел на ложе, попытался было закричать, а когда не вышло, забился, силясь освободиться.

– Не стоит так волноваться, – сказал Харальд. – На нас всего лишь напали турки. Это ничто для человека, отведавшего жала византийских ос.

Когда он почувствовал, что ромей вполне успокоился, то убрал руку, которой зажимал ему рот и проговорил:

– Двое моих лучших воинов ранены. Дело дрянь. Большинство наших людей еще не проснулось, мы окружены врагом. В будущем я сам буду выбирать место для привала. Глупо разбивать лагерь в долине, где неприятель может вот так расстреливать нас с холмов.

Маниак встал со своего ложа.

– Каждый может ошибиться. Разведчики доносили, что ближайшее турецкое войско на расстоянии пятидесяти миль.