Жестокие игры мажора - Маша Демина

сжимая в руках рубашку мажора.

Ну вот какого черта решительность швырнуть эту чертову рубашку ему в лицо испаряется по мере того, как охлаждается моя кожа от вечерней прохлады.

Багиров стоит на улице, подпирая собой дверцу машины.

Сегодня на нем нет привычного костюма и белой рубашки. И это тоже сбивает меня с толку, вынуждая разглядывать Багирова дольше, чем мне бы следовало вообще это делать.

Издали он кажется спокойным и даже незаинтересованным мной.

Но я не верю ему.

Делаю нерешительный шаг вперед.

Его руки убраны в карманы широких джинсов, на нем белая свободная толстовка и бейсболка, перевернутая задом наперед. Теперь замечаю, как плотоядно он на меня смотрит, лениво жуя жвачку, и это заставляет мои ноги прирасти к ступеням.

Самый безопасный вариант — это швырнуть в него рубашку прямо с крыльца и как можно скорее вернуться в общежитие, но я все-таки заставляю себя спуститься и по-человечески вручить этому ненормальному его вещь.

В конце концов, он проявил своеобразное благородство, одолжив мне ее тогда в туалете.

— Держи, — я протягиваю ему рубашку, на которую он даже не обращает внимания. — Спасибо. Если что… Я постирала ее.

Я смотрю на его большую белую машину, не желая встречаться с ним взглядом.

А в следующее мгновение он выхватывает рубашку и безразлично бросает ее в открытое окно на задние сиденья.

Отлично.

Дело сделано.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но он ловит меня за руку заставляет посмотреть на него.

— Ты избегаешь меня, — Багиров подтягивает меня ближе. — Мне это не нравится.

— А мне не нравится, что ты постоянно ко мне прикасаешься.

Я пытаюсь сопротивляться, но это плохо работает, потому что Багиров перемещает большие ладони на мою талию и, сжав ее, ставит меня между своих широко расставленных ног.

— Так уж и не нравится? — его дыхание щекочет мои волосы, потому что я отказываюсь смотреть на него так близко.

Мое дыхание становится тяжелым и глубоким.

Я смотрю на его грудь, а точнее на надпись на толстовке, пытаясь не вдыхать его мужественный аромат и не впитывать тепло этого большого твердого тела.

Его пальцы сильнее впиваются в мои ребра и, втянув носом воздух, я все-таки вскидываю подбородок, выпаливая:

— Чего ты хочешь от меня?

— Ты знаешь, чего я хочу. Но пока я не могу это взять. Так что… — он лениво пожимает плечами, — я просто развлекаюсь с тобой.

Его слова — острое лезвие, которое пронзает мое сердце.

— Тебе не кажется, что нужно желание с обеих сторон? — я злюсь, но больше не сопротивляюсь: это абсолютно бесполезная трата времени, к тому же, уверена, сопротивление только заводит этого ненормального.

Багиров пристально наблюдает за мной, заставляя чувствовать себя уязвимой. Но я стараюсь, чтобы он не увидел этого.

Он наклоняет голову набок и надувает пузырь жвачки, выглядя скучающим. Хлопок. И как только лопнувший белый шарик снова исчезает у него во рту, я вижу кривую ухмылку на его губах.

— Поверь, у нас с тобой нет этих проблем.

Я усмехаюсь немного придушенно и пораженно вскидываю брови. А потом качаю головой.

— Ты действительно болен.

— Что ты сделала, после того как сняла с себя мою рубашку?

Резкая смена темы выбивает меня из колеи.

— Ч-что? Так, все! Отвали!

— Ты покраснела, маленькая лгунья, — он скалится, явно довольный собой. — Расскажи мне, и я отпущу тебя.

— Иди к черту, — выдыхаю прерывисто, чувствуя, как в животе нарастает странное давление.

— Я не хожу к чертям. Они сами приползают ко мне на коленях, чтобы принести себя в жертву моему дьяволу. А теперь расскажи мне, маленькая лживая извращенка, что ты делала после того, как сняла мою рубашку?

— Я не собираюсь ничего тебе… — я взвизгиваю, когда мои ноги отрываются от земли, а потом даже не успеваю ничего сделать, потому что Багиров с ловкостью запихивает меня в салон машины на переднее сиденье и, захлопнув дверь, огибает капот.

Я не собираюсь дожидаться его и тут же открываю дверь, но не успеваю выбраться на улицу: сильная рука хватает меня за капюшон толстовки и рывком усаживает на место.

Из моих легких выбивается весь воздух, а потом Багиров наклоняется и с громким хлопком закрывает дверь с моей стороны.

Он так близко ко мне, что я не дышу, но ощущаю на своих губах его мятное дыхание, в котором чувствуется шлейф от сигаретного дыма.

— Как я уже говорил, у меня нет времени. А раз мы не закончили, ты поедешь со мной.

Глава 8

— Что… что ты делаешь? Открой эту чертову дверь! Эй! На помощь! Кто-нибудь!

Я тарабаню по тонированному стеклу, потом несколько раз нажимаю на кнопку дверной панели и нервно дергаю ручку, затем снова тарабаню по окну, но, когда понимаю, что все бесполезно, бьюсь лбом о прохладное стекло и сдавленно выдыхаю.

Ничего не выйдет.

Дверь заблокирована одним мудаком.

— Ты слишком драматизируешь, — я слышу насмешку в его голосе и мгновенно закипаю. — Я вроде уже дал тебе понять, что не насильник, так что расслабься и составь мне компанию.

Хлопаю по окну ладонью и резко поворачиваюсь в его сторону.

— Но ведешь себя именно так! Я не хочу твоей компании! — кричу я. — Открой дверь, это не смешно! Я никуда с тобой не поеду.

— Мне жаль тебя разочаровывать, но мы уже едем, — равнодушно сообщает мудак, и в этот момент машина действительно трогается с места, а мое сердце буквально подпрыгивает к горлу.

Какого черта происходит?

Однажды я уже садилась в эту машину, но это было по собственному желанию, ведь тогда я была слепо очарована им, а точнее поцелуем, который, видимо, отключил мой мозг. Вообще… до того, как он решил отвезти меня домой той ночью… у нас было много поцелуев. И они делали со мной странные вещи.

Сейчас со мной тоже происходят странные вещи. Но иного характера. Ужасно бесит, что этот ненормальный не видит ничего такого в том, что он запер меня в своей машине, потому что ему так взбрело в голову. Почему бы ему не уделить внимание своей психованной подружке? Почему, блин, я?

Сделав тяжелый вдох, качаю головой, замечая, как Багиров бросает на меня беглый взгляд серых бесчувственных глаз.

— Кстати, милые штанишки.

— Пошел ты на хрен! — рычу я.

— Такая злобная штучка, — усмехается он, облизывая кончиком языка уголок рта. — Но ты можешь злиться только на себя. Заметь. Я всегда даю тебе выбор. Но тебе, мне кажется, нравится ходить по краю моего терпения.

Я сотрясаю руками воздух, пытаясь