Семь смертных грехов, или Психология порока для верующих и неверующих - Юрий Щербатых

Когда человеку кажется, что никто его не ценит, но что все его преследуют и хотят причинить ему зло, то это признак мании преследования. Мания преследования, как и мания величия — тяжелые духовные заболевания, порожденные тщеславием.

Наконец, на последней ступени, гордец разрывает с Богом. Если раньше он грешил по своей слабости, то теперь он находит оправдание своей страсти и объявляет грех законным для себя. Будучи искренне убежденным в своем превосходстве, он уверен, что свою жизнь он может устроить без посторонней помощи. Но в глубине его сердца воцаряется беспросветный мрак и чувство полного одиночества. Он провалился в “черную дыру, из которой никто не может вырваться. Бог мог бы его из нее спасти, но гордец от Него отвернулся”.

Тщеславие, эта нестерпимая, мучительная жажда успеха — есть великая пытка для ума, и состоит из зависти, гордости и алчности.

Роберт Бертон

Нам никогда не дано точно знать, что стоит за теми или иными поступками людей — благие помыслы или тщеславие, но иногда это можно проверить, например, так, как это произошло в одном из старых русских монастырей.

Один молодой инок, начитавшись рассказов о подвигах древних пустынников, захотел им подражать. Придя к монастырскому кузнецу, он попросил его выковать ему вериги — то есть металлические подвязки с цепями, которые некоторые подвижники носили для умерщвления своей плоти. Кузнецу показался странным такой заказ, и он не исполнил его просьбы. Через короткое время инок снова пришел к кузнецу с той же просьбой. Тогда кузнец спросил у игумена обители: “Что делать?” — А ты испытай его, — сказал тот, — когда он снова попросит тебя сделать ему вериги, то ударь его по щеке. Если он смолчит, то исполни просьбу, а если возмутится, то скажи ему, что он горд.

И вот приходит инок в третий раз к кузнецу со своей просьбой. Кузнец сделал вид, что разгневался на него, и ударил инока по щеке. Оскорбленный инок ответил ему тем же. Тогда кузнец сказал ему:

— Прости меня, брат. Наместник повелел мне таким способом испытать тебя.

Понял тогда инок, что причиной его желания носить вериги было тщеславие и горделивое желание уподобиться святым. Стыдно стало ему, и он ушел.

Тщеславие есть какая-то недозрелая любовь к славе, какое-то самолюбие, перенесенное в мнение других — он любит себя не таким, каким он есть, а каким он показывается другим.

Лев Толстой

С точки зрения бизнеса тщеславие оказывается неплохим крючком, при помощи которого выуживаются деньги у людей, склонных к греху гордыни. Средний человек толпы всеми путями стремится к повышению своего социального статуса, к тому, чтобы казаться значительным. К сожалению, главным мерилом в современном обществе является не ум или высокие моральные качества человека, а размер его социального капитала, состоящего из богатства, власти и славы, поэтому те, кому недостало первого и второго, стараются компенсировать это третьим. Можно вспомнить рассказ А. П. Чехова, в котором молодой человек очень гордился, что в газете написали о том, как он попал под лошадь. Он бегал по своим знакомым и с гордостью показывал всем заметку об этом происшествии. Люди с тех пор мало изменились, разве что высшим уровнем успеха среди обывателей является показ по телевизору в каком-нибудь ток-шоу или викторине «Поле чудес».

Воспитанный на идоле телевидения, человек маниакальным желанием стремится попасть в центр внимания других людей, в идеале — на экран телевизора, а если не получится — то хотя бы в собственный фотоальбом — но с обязательным показом всем знакомым и родственникам. На этом явлении расцвела индустрия туризма и фотопринадлежностей, с ежегодным оборотом в миллиарды долларов. Суть ее состоит в том, что люди разъезжают по миру и фотографируются на фоне достопримечательностей, чтобы получить доказательство, что они там были. Впоследствии они могут показывать эти фотокарточки другим людям как подтверждение того, что смогли заплатить за туристическую поездку в другую страну или в отдаленное место собственной страны.

Я помню, как в Лувре был удивлен целыми толпами туристов, мчавшихся по залам музея с вопросами: «Где здесь Мона Лиза?» и «А где стоит Венера Милосская?». Эти «знатоки искусства» не обращали никакого внимания на другие замечательные произведения, находящиеся в Лувре. Им нужно было просто «отметиться» у этих шедевров, подобно тому, как собачка отмечается у столба. Толпа в этих двух залах была такой плотной, что пробиться к Джоконде или Венере, чтобы сфотографироваться рядом, не представлялось возможным. Тогда они поднимали фотоаппарат над головой и почти наугад делали снимок, который с гордостью будут показывать дома. Понятно, что качество такой фотографии вряд ли приблизится к репродукции, но демон гордыни получал свою жертву и на время прекращал зуд тщеславия.

Тщеславие умаляет все у других и увеличивает все у себя. В этом оно роднится с завистью.

Пьер Буаст

Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.

Франсуа де Ларошфуко Хвастовство — неумеренное восхваление чего-нибудь своего, своих достоинств. [39 — Толковый словарь С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой.]

Хвастовство — самостоятельное качество характера, но чаще всего оно вплотную примыкает к тщеславию. Конечно, в жизни встречаются и бескорыстные хвастуны-импровизаторы, которые врут, как говорится, из любви к искусству, потому что не могут не преувеличивать своих достоинств. Однако чаще всего именно тщеславие толкает человека на приукрашивание себя и своих дел. Ранее в русском языке существовал почти утраченный ныне термин «бахвальство», который обозначал безудержное, откровенное хвастовство, в котором фантазий и эмоций было больше, чем дальновидного умысла. Такая форма лжи не приносит особого вреда окружающим, а порой даже развлекает их. Особенно часто бахвальство встречается у людей с развитым воображением, в частности у писателей. Примером могут служить эпизоды из биографий Гоголя и Тургенева.

Оказывается, скромный и где-то даже застенчивый Гоголь не чуждался рекламы, более того — рекламировал себя, как мог. В своей первой поэме «Ганц Кюхельгартен» Гоголь как будто от лица издателей расхвалил свое произведение и в частности так написал о себе: «Мы гордимся тем, что по возможности споспешествовали свету ознакомиться с созданием юного таланта». Критика весьма прохладно встретила первый литературный опыт юного дарования, а журналисты безжалостно высмеяли как поэму, так и предисловие. Тогда уязвленный Гоголь объехал все книжные лавки, забрал у книгопродавцев свое творение и сжег все книги. Позже Гоголь еще не раз подобным образом пытался себя расхвалить — как бы от лица посторонних людей. Когда он готовил к изданию «Арабески», то написал издателю: «Пожалуйста, напечатай в «Московских ведомостях» об «Арабесках» в таких словах: что теперь, дескать, только и говорят везде об «Арабесках», что сия книга возбудила всеобщее любопытство…»

«В 1832 году, — рассказывает Вересаев, — уже автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки», Гоголь приезжает в Москву и в подорожной своей делает подчистку: вместо «коллежский регистратор» (один из самых мелких чинов, меньше прапорщика) пишет: «Коллежский асессор» (равный майору в табеле о рангах). [40 — Это именно тот чин, которым так гордится Ковалев в гоголевском рассказе «Нос». ] И это с той целью, чтоб под таким чином фигурировать в списке приехавших, публиковавшемся в «Московских ведомостях». Ну, чем не Хлестаков?». В 1833 году Гоголь уверял Пушкина, будто три года назад ему, безвестному молодому человеку двадцати с небольшим лет, помощнику столоначальника в Департаменте уделов, предлагали профессорскую кафедру в Московском университете. «Это, — комментирует Вересаев, — вроде того, как Ноздрев уверял, что руками поймал за задние ноги зайца…»

Авдотья Панаева — гражданская жена Н. А. Некрасова, в своих воспоминаниях приводит ряд эпизодов, свидетельствующих о большой склонности Тургенева к хвастовству. Она пишет: «Тургенев не раз мне рассказывал о своей поездке за границу и рассказал о пожаре на пароходе, на котором он ехал из Штеттина. Причем, не потеряв присутствия духа, успокаивал плачущих женщин и ободрял их мужей, обезумевших от паники. Я уже слышала раньше об этой катастрофе от одного знакомого, который тоже был пассажиром на этом пароходе, да еще с женой и маленькой дочерью. Этот знакомый рассказал мне, как один молоденький пассажир был наказан капитаном парохода за то, что он, когда спустили лодку, чтобы первых свезти с горевшего парохода женщин и детей, толкал их, желая сесть раньше всех в лодку. Он надоедал всем жалобами на капитана, что тот не разрешает ему сесть в лодку, причем жалобно восклицал: “Умереть таким молодым!” Когда я однажды этому знакомому показала всех своих друзей на слушание оркестра, он удивленно воскликнул: “Боже мой, да это тот самый молодой человек, который и кричал: “Умереть таким молодым”. Я была уверена, что он ошибся, но меня удивило, когда он прибавил: “У него тоненький голос, что очень поражает в первую минуту при таком большом росте и плотном телосложении”. Я все же немного сомневалась, а через некоторое время имела случай убедиться, что Тургенев способен к вранью или как говорили иногда — к импровизации.