Подводник №1 Александр Маринеско. Документальный портрет. 1941–1945 - Александр Свисюк

Но кроме этого в кампании за реабилитацию «подводника № 1» существовало еще кое-что, о чем не говорилось во всеуслышание, но что точно являлось фактическим мотивом для части активистов. Представляется, что уже в то время эта кампания рассматривалась некоторыми как своеобразная месть не только политическим органам на флоте, но и всей партийной системе в стране, как попытка расшатать ее основы, используя дело Александра Ивановича в качестве точки опоры. А опорой это было прочной – ведь на поверхности, с одной стороны, лежал «величайший подвиг», а с другой – нищета, в которой умер «подводник № 1». И в споре, заслужил Маринеско звание Героя или не заслужил, никого не интересовало то, что большинство погибших на «Густлофе» были не подводники, а женщины и дети, а на «Штойбене» не эсэсовцы-танкисты, а раненые. А раз так, то Маринеско – герой, деяние которого можно ставить в один ряд со взятием Рейхстага, его успех нужно пропагандировать, а не замалчивать. За пропагандой подвига последовало бы более лояльное отношение и к тем чертам, которые осуждались на партийных собраниях, но которыми отличался народный кумир. Ведь чего греха таить: у Маринеско, у его стиля жизни и службы, было и есть много последователей, «свободу поведения» которых всегда душила удавка партийных комиссий – любимого места обращения жен по поводу пьянства и измен своих мужей. С конца 1991 г. парткомиссии прекратили существование, но стал ли офицерский корпус Российской армии от этого более боеспособным?

Не утруждали себя знакомством с фактами истории и те, кто придерживался мнения, что Маринеско недостоин награждения. Например, по информации Э. Поляновского, в 1967 г. газета КБФ «Страж Балтики» опубликовала статью, в которой утверждалось, что атакой С-13 на «Густлоф» руководил старпом Ефременков, а не Маринеско, который якобы находился в «нерабочем состоянии». С учетом всех обстоятельство того похода, а также нахождения сотрудника политотдела БПЛ на борту «эски» такое утверждение не может квалифицироваться иначе, чем глупая выдумка. При этом интересно отметить, что ни та ни другая сторона дискуссии о награде не уделяла практически никакого внимания зарубежным публикациям по теме гибели «Густлофа» и не предпринимала собственных попыток провести расследование по зарубежным архивам, благо такая возможность с середины 70-х гг. появилась. Многие документы в виде фотокопий публиковались в книгах X. Шёна, и за ними даже не требовалось обращаться в архив. Ряд наших журналистов и писателей встречались с самим Шёном, но и это не привело к выработке какой-то взвешенной и консолидированной позиции по вопросу вклада экипажа и командира С-13 в Победу в Великой Отечественной войне.

Обмен стрелами между сторонниками и противниками награждения с переменной интенсивностью продолжался до начала перестройки. Выйти на новый качественный уровень этой теме помог случай. В октябре 1986 г. в Лиепае на территории базы 14-й эскадры подводных лодок на деньги моряков был поставлен памятник работы скульптора B. C. Приходько. На лицевой стороне памятника имелась надпись: «Героическому экипажу Краснознаменной подводной лодки «С-13», его боевому командиру Маринеско А. И.». Через две недели с памятника сняли фамилию Маринеско и слово «Героическому». Осталось «экипажу Краснознаменной ПЛ «С-13». По информации Э. Поляновского, это было сделано по прямому указанию Главного политуправления ВМФ. Данный факт стал достоянием редакции газеты «Известия», которая развернула двухгодичную кампанию за реабилитацию народного героя. В ходе ее «Известия» опубликовали семь статей о Маринеско. Оппонировала им газета ДКБФ «Страж Балтики». Одновременно инициативу поддержали общественные организации, в частности Союз писателей СССР (док. № 7.7) и созданный в конце 1989 г. ленинградский Комитет в защиту Маринеско. С октября 1989 по февраль 1990 г. указанный комитет собрал более 40 тысяч (а не 1 миллион, как это говорится в некоторых изданиях, – см. док. № 7.10) подписей граждан в поддержку инициативы. В феврале 1990 г. эта организация направила в Президиум Верховного Совета СССР копию старого и новое представление, а также наградной лист (док. № 7.9).

Чем примечателен этот документ? Пожалуй, именно тем, как его составители умело скомпилировали старые и новые данные. Если в феврале 1945 г. комдив Орел честно излагал известные ему факты, почерпнутые из западных газет, то в феврале 1990 г. председатель комитета капитан 3-го ранга запаса О. А. Мокряков поставил свою подпись под заведомой неправдой. Он не только повторил уже многократно опровергнутые в исторической литературе цифры по количеству пассажиров и спасшихся из наградного листа Орла. Как и раньше, там фигурировало утверждение, что все из находившихся на борту «Густлофа» 3700 подводников погибли. Но этого показалось мало, и потому к старым заблуждениям были добавлены новые, вполне осознанные фальсификации. В частности, о том, что С-13 «… двумя торпедами утопила охраняемый тремя эсминцами военный транспорт «Генерал Штойбен» в 14 660 тонн, на котором находилось 3600 человек и большое количество военной техники». Как лайнер, на котором отсутствовали грузовые трюмы и достаточное палубное пространство, мог перевозить технику, авторы документа не уточняли. Но в представлении к званию Героя в феврале 45-го четко говорилось, что Маринеско должен быть награжден за потопления «Густлофа» и крейсера, а теперь место последнего занимал пусть и большой, но транспорт. Очевидно, составители документа понимали неравнозначность такой замены, поэтому решили придать большую значимость фактам гибели ценных для противника пассажиров. «В результате этих двух атак, – значилось далее в наградном листе, – было уничтожено более 10 000 человек, по существу полноценная дивизия противника». Эти фразы являются близким к тексту пересказом вышеупомянутой статьи Н. Г. Кузнецова, но утверждение высокого должностного лица о каком-то случившемся не с ним событии не может и не должно восприниматься как истина в последней инстанции об этом событии! Все погибшие на борту лайнеров не только назывались «гитлеровцами», но и записывались в военнослужащие, из которых можно было сформировать «полноценную дивизию». Но ведь даже в нашей печати того времени, описывавшей атаку С-13 и гибель «Густлофа», признавалось, что на борту лайнера находились «фашистские бонзы» и беженцы – члены их семей. Одним словом, наградной лист на Маринеско по сравнению с 1945 г. не стал более точно отражать его заслуги перед Родиной, а, наоборот, по целому ряду пунктов потерял даже формальную связь с реальностью. Причем делалась эта фальсификация вполне осознанно и из лучших, как казалось ее составителям, побуждений. Нельзя было допустить, чтобы у тех, кто принимал решение по награде, закралась хотя бы тень сомнения в том, что деяние Маринеско являлось «важнейшим событием в начале 45-го года, потрясшим гитлеровский рейх до основания!».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});