Дуэль с судьбой - Барбара Картленд

С этими словами доктор поспешил вниз. Ровена прибралась в комнате и начала застилать постель.

Через некоторое время она услышала, как отъезжает от дома двуколка отца. Мистер Уинсфорд прихватил с собой Гермиону, чтобы высадить ее у домика мисс Грэм.

Поглядев на часы, Ровена увидела, что еще только половина девятого. И снова удивилась тому, что Марк, любивший поспать подольше, ушел из дома так рано.

Обычно его трудно было вытащить из постели, зато вечером — невозможно уложить.

— Надеюсь, он не собирается пропустить урок, — пробормотала себе под нос Ровена. — Викарий сердится, когда Марк начинает прогуливать.

Девушка прошла в кабинет отца, стараясь не вспоминать о том, сколько волнующих минут она пережила здесь в обществе маркиза.

Она подошла к письменному столу отца, чтобы навести на нем хоть какое-то подобие порядка, и тут увидела прислоненный к чернильнице сложенный лист бумаги.

Ей достаточно было прочитать слово «папе», чтобы понять, от кого было это послание. Не сомневаясь ни минуты, Ровена развернула записку и прочитала написанное Марком:

«Дорогой папа!

Я не хочу ехать в школу. Я хочу заниматься лошадьми и поэтому отправляюсь самостоятельно зарабатывать на жизнь.

Не беспокойтесь обо мне. Я взял полсоверена из денег Ровены на хозяйство и верну их, как только смогу.

С любовью к вам всем, твой сын

Марк».

Ровена быстро перечитала записку еще раз.

Потом снова — уже медленнее. Губы ее сурово сжались, а потом Ровена произнесла с осуждением:

— Это все он, все он. Во всем виноват маркиз.

5

— Пока вас не было, милорд, я позволил себе заказать кое-какие новые краски, а также золотые и серебряные листы, необходимые мистеру Гейлорду для его работы.

— Очень хорошо, Эшберн, — ответил секретарю маркиз. — Надеюсь, ты заказал побольше, так как в скором времени у мистера Гейлорда прибавится работы.

— Я прослежу, чтобы всего было достаточно, ваша светлость.

Подписав лежащие перед ним на столе бумаги, маркиз передал их секретарю.

— А это письмо, — сказал он, — может пока подождать.

И в этот момент в кабинете открылась дверь.

— Извините меня, милорд, — произнес стоящий на пороге дворецкий. — Но там вас хочет повидать какая-то леди — мисс Уинсфорд. Она говорит, что это срочно.

На несколько секунд маркиз застыл неподвижно.

— Проводите даму сюда, Ньюмен, — велел он затем дворецкому.

— Хорошо, милорд.

Дворецкий удалился, а мистер Эшберн направился к двери, но прежде, чем он успел дойти до нее, Ньюмен снова появился на пороге и объявил:

— Мисс Ровена Уинсфорд, ваша светлость.

Девушка выглядела очень бледной и встревоженной. Простая дешевая шляпка Ровены не могла испортить ни красоты ее золотистых волос, ни прозрачных голубых глаз.

Маркиз поднялся из-за стола, мистер Эшберн поклонился и вышел.

Когда за секретарем закрылась дверь, маркиз тихо спросил:

— Что случилось?

— Вы еще спрашиваете! — так же тихо упрекнула его Ровена. — Ведь это — дело ваших рук.

И она протянула маркизу письмо Марка.

С того момента, когда ему доложили о приезде Ровены, маркиз догадывался, что она ни за что не решилась бы появиться в его доме, если бы не произошло что-то серьезное.

Прочтя записку Марка, маркиз сказал:

— Мне очень жаль, что это случилось. Надо было самому поговорить с Марком. Не стоило забывать о том, что ему может не понравиться, что его хотят вырвать из привычного окружения и послать в незнакомое место, к незнакомым людям.

— Не думаю, что это беспокоило бы его, если бы он не сходил с ума по вашим лошадям, — с горечью произнесла Ровена. — Я ведь говорила вам, что вы грубо вмешиваетесь в жизнь нашего дома, и это — лишь одно из несчастий, которые еще могут постигнуть нас из-за вашего вмешательства.

— Может быть, мы присядем и обсудим все это, — предложил маркиз.

— Тут нечего обсуждать, — отрезала Ровена. — Я пришла сюда потому, что хотела поговорить с вашими конюхами и выяснить, что они рассказывали Марку. Ведь он наверняка убежал, собираясь наняться в какую-то конюшню. — Ровена сделала паузу, потом продолжала уже спокойнее: — Не думаю, что ему пришло бы в голову отправиться сюда.

— Да, это маловероятно, — согласился маркиз. — Но все же мы проверим.

Он прошел через комнату к огромному камину, рядом с которым виднелся шнурок звонка.

Не успел маркиз дернуть за шнурок, как дверь отворилась и появился лакей, одетый в ливрею.

— Передай Сэму, чтобы немедленно пришел сюда, — велел ему маркиз.

— Хорошо, милорд.

Дверь снова закрылась, и маркиз произнес с улыбкой, которую большинство женщин находили неотразимой:

— Не соблаговолите ли присесть, Ровена. И позвольте предложить вам бокал вина. Или вы предпочитаете шоколад?

— Я ничего не хочу, спасибо, — ответила Ровена. — Кроме информации о Марке.

Говоря это, девушка не смотрела на маркиза, тот же, напротив, не сводил глаз с ее лица.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — сказал он. — Я хотел предложить вашей семье все самое лучшее. Вы ведь знаете не хуже меня, что Марку надо получить образование.

— Мои брат и сестра не находятся на вашем попечении, — отрезала Ровена.

— Почему бы и нет? — спросил маркиз. — Раз уж я все равно решил сделать тебя своей.

— Но я не собираюсь становиться вашей. — Бросив на маркиза гневный взгляд, Ровена продолжала: — Вы считаете, что поступили очень умно, маркиз, заручившись благодарностью моего отца и заставив Гермиону почти что визжать от восторга обещанием отправить ее во Флоренцию. Но меня все это лишь заставило возненавидеть вас еще больше, чем я ненавидела до этого.

— И вы действительно верите в то, что говорите? — поинтересовался маркиз.

И что-то в его голосе заставило сердце Ровены, и без того готовое выпрыгнуть из груди, забиться еще сильнее.

Подъезжая к Свейнлинг-парку в экипаже молодого Лоусона — только он мог так быстро доставить сюда Ровену, — девушка была поражена великолепием жилища маркиза.

Она ожидала, что дом будет весьма внушительным, но это был настоящий дворец, который по праву считался одним из самых красивых зданий не только на территории графства, но и во всей Англии.

Дом был построен во времена правления Елизаветы Первой одним из ее приближенных, и Свейны умудрились сохранить на протяжении веков богатство и влияние, не расплачиваясь за это ни головами, ни имуществом, хотя им пришлось жить во времена разных монархов, приверженных разным религиям.

Со времен протестантки Елизаветы через смутные времена Стюартов Свейны умудрились не только выжить, но и по-прежнему процветать.

Свейнлинг-парк был монументом не только выдающемуся уму и предприимчивости предков маркиза, но также свидетельством их удачных браков, приносивших им еще больше денег и земли.

— Красивый дом, правда? — спросил Эдвард Лоусон, искоса глядя на Ровену.

От внимания девушки не укрылось, что всю дорогу до поместья маркиза Эдвард пытался флиртовать с ней, но она была слишком возбуждена и взволнована, чтобы как-то отреагировать на его ухаживания.

Сейчас, глядя на здание, Ровена думала о том, что оно не просто красиво. Оно великолепно и является прекрасным фоном для великолепия и могущества маркиза. Именно в таком дворце ему и полагалось жить.

Войдя в огромный мраморный холл, украшенный подлинными греческими статуями, Ровена прошла затем по коридору, увешанному бесценными полотнами. То здесь, то там стояла старинная французская мебель. От всего этого великолепия Ровена невольно оробела.

Но когда она увидела маркиза, огромная, богато украшенная комната, посреди которой он стоял, вдруг исчезла, и Ровена забыла обо всем, кроме его присутствия.

Теперь, когда маркиз подошел ближе, девушка старалась изо всех сил противостоять тем чувствам, которые вызвала его близость.

И все же Ровена поймала себя на мысли, что сегодня маркиз кажется еще красивее, чем вчера. Потом она сказала себе, что напоминает кролика, загипнотизированного удавом, и что бы ни говорил и ни делал маркиз, она все равно будет презирать и ненавидеть его за нечестные намерения.

— Ты думала обо мне прошлой ночью? — снова понизив голос, спросил маркиз.

— Конечно же нет! — заявила Ровена.

Но девушка не умела врать. Щеки ее тут же вспыхнули, с головой выдав ее, и маркиз тихонько засмеялся.

— Разве можем мы думать о чем-нибудь, кроме друг друга? — спросил он. — Ты борешься с мыслями обо мне, но знаешь, так же как я, Ровена, что битва эта заранее проиграна. Мы были предназначены друг для друга с самого начала.

— Это неправда, — выдавила из себя Ровена, надеясь, что голос ее звучит достаточно убедительно.