Соблазны - Марлена Штрерувиц

Хелена подвезла Хенрика до Куфштайна. Оттуда он собирался дальше в Мюнхен. Хелена не стала завтракать в гостинице. Стеснялась окровавленных простыней. Хенрик смеялся над ней. И не может ли она расплатиться? Он взял слишком мало денег. Он все объяснит. В машине. Им надо поговорить. Все равно. Хелена заплатила. Ожидая счет, прикидывала в уме. Хватит ли денег? А если нет, то что делать. И. У нее ничего не останется. Но. Разве это не знак доверия? В каком-то смысле? За окном — сияющее воскресное утро. Теплый ветер залетал в маленький холл через открытую дверь. Хозяйка выписала счет. Хелена положила деньги. Достаточно ли. Она не меняла. Можно ли заплатить шиллингами? Хозяйка взяла деньги. Они вправду не хотят позавтракать в гостинице? Хелена почувствовала, что снова краснеет. Заверила хозяйку, что совершенно необходимо ехать как можно скорее. Встреча. Хенрик отвернулся. Рассмеялся. Хелена поспешила выйти. Хенрик вынес багаж. Стоял. Любовался видом. Хотел погулять. По крайней мере — выпить кофе. Хелена хотела ехать. Прочь. Скорее. Она сидела в машине. Хенрик копался в багажнике. Хелена увидела, что выходит хозяйка. Завела мотор, и Хенрик сел в машину. Хелена тронулась. Видела в зеркало заднего вида, что хозяйка стоит у дверей. Смотрит им вслед. Хенрик смеялся, качая головой. Хелена вела машину слишком быстро. На поворотах визжали покрышки. "Да, — перекрикивала Хелена шум. — Да. Знаю. У них такое — каждый день. Но мне от этого не легче. И ты прав. Это как-то связано с моей матерью. Она такая же толстая. Как хозяйка гостиницы. И я ее не люблю. Я ненавижу мать. Тут ничего не поделаешь. Что толку это знать. Мне следовало снять белье. Не надо было поддаваться на твои уговоры. А теперь я хочу кофе".

Они выпили капучино в каком-то деревенском баре. И не поехали по шоссе. Так красивее. Хелене не хотелось ехать по платному шоссе. Весь день в их распоряжении. Останавливались у каждой придорожной церквушки. Заходили туда. Поехали в Греднер Таль. В Св. Магдалене ели пышки. Одну порцию на двоих. Глядели на горы. Забрались наверх к Бреннеру. Проезжая Бриксен, Хелена вспомнила об Александре. Захотелось сказать ему, как ей хорошо. Как она счастлива. В Бриксене она высматривала телефонную будку. Хотела позвонить дочкам. Но не увидела ни одной. А искать не хотелось. Не доезжая границы, выпили в последний раз итальянского кофе. В Австрию Хелена тоже въехала не по автостраде. Не была уверена, хватит ли ей денег. Хелена с Хенриком проболтали все время. Без передышки. Перескакивая с темы на тему. Хенрик рассказывал о своих бабушке и дедушке в Англии, где он вырос. Хелена — о бабушке, у которой часто бывала. Катили по весенним горам. Ветерок, залетавший в машину, умерял жар солнца. У Хелены было чувство, словно весь мир принадлежит ей, пока она так едет. В этот миг мир был там, где она. И он. Они ехали вниз по дороге на Бреннер. Высоко над ними — Европейский мост. Хенрик не понимал самоубийц. Хелена молчала. "Несчастье — довольно пошлая штука. Тебе не кажется?" — сказала она потом. Хенрик промолчал. У Инсбрука Хелена выехала на автобан. До Куфштайна они почти не разговаривали.

Вокзал в Куфштайне отыскали быстро. Хелена остановилась у входа. Сейчас Хенрик выйдет. И уйдет. Перед глазами у Хелены все поплыло. Нельзя плакать. Да она и не собирается. Плывет в голове. Внутри. Пошли со мной, сказал Хенрик и вылез. Хелене казалось, что ей не пошевелиться. И все же, неловко двигаясь и с сухими до рези глазами, она шла за Хенриком. До его поезда на Мюнхен оставалось еще сорок пять минут. Хенрик направился к вокзальному ресторану. Там было накурено, пахло жареным луком и прогорклым маслом. Хелена вышла. Села за один из зеленых садовых столиков на улице. Было прохладно. Хелена зябла. Солнце стояло еще высоко. Хенрик заказал пива. Хелена — тоже. Ей просто не пришло в голову ничего другого. Кофе она напилась достаточно. Официантка принесла две большие кружки. Хелена сделала длинный глоток. Омерзительный вкус. Она прислонилась к стене за спиной. Смотрела на горный склон напротив. Среди елей сияли светло-зеленые лиственницы. Хелена напевала: "Стать бы мне птичкой". Тихонько, про себя. Хенрик выпил полкружки и потянулся к ней. Любит ли она его. Хелена принялась считать лиственницы. Ему это очень важно, сказал он. Он должен разобраться в своей жизни. И тогда он придет к ней. Если она хочет. Вообще. Хелена досчитала до двадцать первой лиственницы. Внимательно глядела на нее. Прищурилась. Да. Она тоже его любит. Ей так кажется. Но что дальше. Она больше ничего не понимает. А теперь. Они ведь снова вынуждены расстаться. И так, видно, будет всегда. Хенрик взял Хелену за руку и оперся о стол. Двадцать первой лиственницы Хелена больше не видела. Будет ли она ждать. Хелена строптиво ответила, что должна быть там, где ее место. И там ее следует искать. Она встала. Сверху вниз посмотрела на него. Ее охватила неукротимая ненависть. Она взяла сумочку и отвернулась. Хенрик встал. Обнял ее. Он не такой надежный человек, каким бы ему хотелось быть. Но он любит ее. Пусть она верит, шептал он ей на ухо. И пускай она любит его. Он прижал ее к себе. Хелена чувствовала его плоть. Захлестнуло желание. Она убежала. Промчалась через зал. Застряла в дверях. С трудом добралась до машины. Не оглядывалась. Надеялась, что Хенрик ее догонит, и остановит, и больше никогда не отпустит. Никогда-никогда. Хелена рылась в отделении для перчаток, делала вид, будто что-то ищет. Хенрика не было. Минуту Хелена колебалась, не вернуться ли. У него ведь нет денег. И ей надо поговорить с ним. Она вообще с ним не поговорила. Хелена не вернулась. Сидела. Смотрела перед собой. Потом завела мотор. И уехала.

Хелена ехала по шоссе. Автоматически делала все, что надо. И сразу забывала, что сделала. Не помнила, как попала туда, где находилась. И об этом тоже сразу забывала. Она не позвонила девочкам. Могло случиться все что угодно. Тем временем. Может, она вернется и обнаружит дома тела дочерей. А она не дала о себе знать. Не позвонила. Не узнала, как дела. Безответственная. Одна из девочек могла попасть в больницу. И звала маму. И умирала. А маму этого бедного ребенка было не найти. Она не сочла нужным позвонить. Предпочла бегать за любовником. Вешаться ему на шею. И поделом ей. Пусть всю жизнь кается.

Хелена добралась до Вены. Катарина выбила себе зуб. Свалилась со стола. Хелениной сестре пришлось ехать с ней в больницу. У Катарины распухли губы, она плакала. Хелена поблагодарила Мими. Завтра она завезет ей деньги за такси. Сейчас у нее — ни гроша. Нет. У нее до сих пор нет карточки банкомата. Хелена уложила Катарину. Ей хотелось побить Мими. Как она допустила такое. А ведь Мими была старшей. Всегда все знала лучше. Сама Хелена тоже сразу легла. Выключив телефон. Барбара с Катариной забрались к ней в постель. Дети спали, прижавшись к ней. Хелена все время просыпалась. Не спала, а дремала. Но не хотела будить девочек. Лежала. Прижав к себе маленькие тельца. Страшно усталая. Все чувства ушли далеко-далеко. День с Хенриком казался совсем другим, давным-давно миновавшим днем. Хелена подумала, не стоит ли снова начать вести дневник. Она уже теперь не была уверена, что сможет запомнить этот день. Сможет вспомнить, что это было за счастье. Вверх по холму. А наверху — три дерева в белом цвету. И скамейка под ними. Как это было — смотреть на деревья. Проезжать мимо, а рядом — Хенрик. Она любит его. Ну да. Наверно.

В понедельник у Хелены была назначена встреча с доктором Штадльманом. Хелена сняла ксерокс со своих бумаг. Подобрала их по проблематике. Болтала с фрау Шпрехер. Коту опять удалось съесть кусок печенки. Разве это не добрый знак? При раке печени? Потом Хелена поехала к доктору Штадльману. В квартиру матери доктора Штадльмана. По дороге на Линкер Винцайле Хелена забежала за покупками. Стоя с тележкой перед кассой супермаркета, она снова почувствовала тянущую боль внизу живота. Подумала, не взять ли еще пакет прокладок. За ней уже стояли. Пришлось бы снова вставать в конец очереди. И она совсем не знала, где в этом супермаркете такие товары. У доктора Штадльмана опять открыла его матушка. Доктор Штадльман сидел в белой ординаторской в конце квартиры. Хелена отдала ему свои бумаги и села. Они взялись за работу. Доктор Штадльман подробнейшим образом объяснял Хелене, как в каких случаях действуют магнитные аппликаторы. Они обсуждали, как это следует преподнести. Чтобы не пробуждать ненужных надежд. Доктор Штадльман разъяснял Хелене способ воздействия. Не все физические термины были ей понятны. Но пока он объяснял, все было совершенно ясно. Звучало убедительно. Достоверно. Доктор Штадльман удовлетворенно откинулся назад. Позвал мать. Подъехал в своем рабочем кресле на колесиках к двери и позвал. Мать не отвечала. Он попросил Хелену пойти спросить, не сварит ли мать им кофе. Она ведь наверняка тоже хочет кофе. Хелена пошла. Постучала в кухонную дверь. Мать подошла к двери. Хелена передала ей просьбу сына. Женщина молча кивнула. Хелена пыталась вести себя максимально дружески. Женщина на ее улыбку не ответила. Закрыла кухонную дверь. Хелена ушла. Открыв дверь в комнату доктора, она увидела пятно на кресле. Тут же. Она сидела в кресле, обитом белой искусственной кожей. Поспешно уселась снова. Чтобы прикрыть красно-коричневое пятно. На Хелене была тонкая юбка из темного шелка. Она осторожно пощупала ее, не прерывая разговора с доктором Штадльманом. Юбка была влажной. Хелена говорила без умолку. Было ужасно важно не дать разговору прерваться. Хелену бросило в жар. Болело не так уж сильно. Или сильно. Хелена в отчаянии думала, что же делать? Встать. Сделать вид, что ей нужно что-то поднять. И вытереть кресло юбкой? Мать принесла кофе и мраморный кекс от Анкера. Кофе был удивительно вкусным. Доктор Штадльман излагал Хелене свои планы. Как надо вести дело. С аппликаторами. Хелена думала, усилится кровотечение от кофе или нет? Чем дольше она будет сидеть, тем хуже. Хелена почувствовала, что кровь отливает от головы. Вытекает. Мысли стали совсем жидкими. Как будто унеслись куда-то далеко вверх. Она сказала, ей пора. Не следует дольше отрывать его от дела. Она подготовит тексты. И договорится с фотографом. Без доктора Штадльмана никто ничего не предпримет. Она обещает. Да она ведь и не знает, как это все функционирует. Доктор сидел в своем кресле. Не вставал. Хелена продолжала болтать. Встала. Открыла сумочку. Вытащила платок. Подошла к маленькой раковине за его спиной. Намочила платок. Вернулась к креслу. Принялась тереть. С искусственной кожи кровь смывалась легко. Хелене пришлось сполоснуть платок и еще раз протереть кресло. Она продолжала говорить. Не останавливаясь. Перестав говорить, она тут же расплакалась бы. Или ей стало бы дурно. Она чувствовала, насколько побледнела. Лоб влажный и холодный. Хелена не отваживалась взглянуть в зеркало над раковиной. Доктор Штадльман глядел на нее. Сначала не понимая, что она затеяла. Потом попытался встать. Но снова сел. Искал что-то в ящике стола. Хелена терла. Говорила. Что за счастье изобретение этих магнитных аппликаторов. Как все будут благодарны доктору Штадльману. А с Нестлером они разберутся. Доктор Штадльман вынул коробочку с лекарством. Открыл ее. Заглянул. Закрыл снова. Протянул Хелене. Ей следует ехать домой. Лечь. И принять успокоительного. Такие обильные кровотечения обычно вызываются расстроенными нервами. Есть ли у нее такие проблемы? С его женой подобное всегда случалось перед экзаменами. Хелена стояла молча. С мокрым платком в руке. В другой руке — сумка и бумаги. Доктор Штадльман подъехал к ней, открыл сумочку. Сунул туда упаковку валиума. Снова уехал за стол. Хелена взглянула на кресло, в котором сидела. Теперь ничего не заметно. Она пошла. Взглянула на доктора Штадльмана и кивнула. Беспомощно пожала плечами. Говорить нельзя. С первым же словом самообладание будет утрачено. Повернулась. Поспешно закрыла за собой дверь. Чтобы он не увидел юбку. Вытирая кресло, она все время следила за тем, чтобы не повернуться к нему спиной. Хелена взяла купленную в супермаркете газету и положила ее на сиденье. Когда она встала, на статье о землетрясении в Лос-Анджелесе остались красные пятна.