Чужая в чужом море - Александр Розов

Жанна подмигнула ей.

— Выходит, он воспользовался служебным положением? У нас бы ему за это…

— Нет, — перебила та, — Это я воспользовалась его служебным положением.

— Вот это да! Расскажешь?

— Так я уже рассказываю! Наша калоша была в составе OCSS базы Тутуила на Самоа…

— Аббревиатура какая–то… Некрасивая, — заметила канадка.

— Ага! По приколу ее так и называют: Ocean–SS. Хотя, на самом деле — «Ocean Control Saving Service». Она гражданская, кроме «пингвинов». Это небольшие экранопланы, размером с микроавтобус, чтобы снимать людей с калоши, где проспали штормовое предупреждение. Так… Вижу, ты не врубаешься. Если положить пингвина на воду, и потянуть за клюв с хорошей скоростью… С живым пингвином так не надо делать, он расстроится. Допустим, это пластиковая модель. Так показывают в школе, на механике. При 20 узлах возникает воздушная волна между пингвином и водой и он взлетает над поверхностью моря, хотя по–взрослому он летать не может – крылья коротки. Если нет сильного ветра и высоких волн – это классная штука. Скорость как у флайки, а расход топлива – в несколько раз меньше. Но если уже начался шторм — это жопа. Короче, мы сняли каких–то рыбаков с бамбуковой калоши, между Фиджи и Тонга, и отвезли их на остров Фоинуалеи. Нам говорят: оставайтесь, до базы проскочить не успеете. Но мы же офигенные спасатели, умнее всех… Сто миль не дотянули. Пришлось лечь на волны. В смысле, свернуть все, что торчит, и дрефовать как стеклопластиковая бочка. Это фигня, ничего опасного, только зверская качка. Ну, ты это уже себе представляешь.

— Еще как представляю, — Жанна кивнула, вспомнив свои приключения на «Фаатио».

— Так вот, — продолжала меганезийка, — Через час, когда начинается самый аттракцион, я изображаю, что мой боевой дух резко упал в минус, а командир боевого корабля такого допустить не может. Это было так трогательно… Почти как фруктовое мороженое…

— О е! – раздался под окном веселый голос Хаото, — женщины уже сплетничают!

— Что за манера подкрадываться! – возмутилась меганезийка, — Вот в следующий раз как дам по башне! И не вздумайте лезть через окно! В доме есть дверь, ага?

…

Через четверть минуты в дверь протиснулся Хаото с цилиндрической корзиной в руке и ребенком, сидящим на шее. Оба, разумеется, были голые и мокрые. Вода капала с них, а еще больше – из корзины. Таири всплеснула руками.

— Ну, засранцы! А взять полотенце? Слить воду из ловушки? Хоть поймали что–нибудь?

— Целая куча крабов! – тоном триумфатора заявил Ареи, — Мне было не вытащить. Вот!

— Так, — произнесла Таири, заглядывая в корзину, — Действительно, много. Краб, конечно, не лобстер, но при таком количестве… Короче, вы, мальчики, будете готовить сегодня ужин из этого дела. А сейчас – ставьте ловушку в лягушатник, вытирайтесь, и за стол!

…

Так началось знакомство Жанны с бытом и повседневной жизнью довольно обычной семьи среднего класса в меганезийском субурбе. Первые 3 дня Жанна пробовала даже составлять что–то вроде таблицы сходств и различий здешней организации семейной жизни и той, которая бывает в аналогичных по составу и доходам семьях в субурбе Галифакса (Где тоже иногда три поколения живут в соседних коттеджах). Потом она поняла, что это – совершенно бесперспективное занятие. Привычная классификация семейных явлений (работа или бизнес, домашнее хозяйство, отдых и развлечения, воспитание детей, покупка повседневных вещей и продуктов, покупка дорогих вещей, религия, спорт, хобби и прочее) тут была просто непригодна. Вопросы о сексе (Жанна взяла их из справочника «Статистическое исследование северо–американской семьи») вызывали тут сначала — парадоксальные ответы, потом – недоумение, а потом — хохот.

Полный конфуз вышел и с анкетой «Распределение времени» (из того же справочника). Авторы этой анкеты полагали, что взрослый человек спит около 7 часов в сутки, а все остальное время как–то распределяет между разными занятиями. Но здесь, в анкетах, заполненных Хаото и Таири, сумма затраченного времени получалась не 17 часов, а примерно втрое больше. Оказалось, что Таири плюсует время готовки еды в графы «работа и бизнес» (потому, что хорошо кушать надо для дела), «воспитание детей» (потому, что Ареи мне помогает, а это ли не воспитание?), и «хобби» (мне нравится готовить). Хаото приплюсовал время воспитания ребенка в графы «хобби», «спорт», «религия» и «работа и бизнес». Последнее он объяснил так: «Когда мы занимаемся всякими модельками, я смотрю, как ребенок осваивает какие–то операции, а потом использую это в проектах манипуляторов и софтвера к ним». И что тут возразишь?..

Модельки… Этим словом тут назывались любые обучающие игрушки. Точнее, любые устройства, которые использовались в этом качестве – хотя, по мнению Жанны, такие предметы, как подводные ружья, катамараны, мини–флаеры, квадроциклы, аквабайки, фабберы и кухонные комбайны на роль игрушек никак не подходили (даже если дети играли в это под контролем взрослых). Детей на суб–атолле Маии было пятеро – на семерых взрослых (не считая Жанны), и четверо из них (т.е. все, кроме младшей дочки старшей сестры Таири), перемещались между тремя островками и рифовым барьером практически как угодно. Считалось, что старшее поколение (Кимао с мужем) за ними присматривает, когда среднее поколение (т.е. Таири с мужем и Эори с двумя своими мужьями) или занимаются бизнесом, или валяют дурака – но по наблюдениям Жанны, двое старших детей легко ускользали от этого присмотра, а двое тех, что поменьше, готовились заимствовать их опыт. Правда, всегда было известно, где находится каждый ребенок из этой непоседливой четверки: каждый носил с собой «pentoki» (того же типа, как тот, что подарил Жанне док Мак Лоу). Снимать браслет с этим приборчиком детям категорически запрещалось — это (как Жанне сообщила Кимао) был один из немногих поступков, за которые тут били по заднице без каких–либо разговоров.

Кимао, в основном, и развлекала Жанну, в то время, когда Хаото и Таири занимались какой–то своей работой в разных частях Аитутаки. У мамы Таири работа происходила прямо на террасе дома: она преподавала химию и биологию в дистанционной школе. Ученики были разбросаны по акватории, размером приблизительно с Аляску. Кимао общалась с ними то по аудио–видео связи, то в режиме текстовых сообщений. Каким образом она выбирала режим – Жанна так и не поняла. Видимо – дело опыта. Кимао работала учителем еще до революции, в городской школе Арутанга, столицы атолла. Потом… Эту невеселую историю канадка услышала на 4–й день, за чаем.

Наполнив старые фарфоровые чашки с яркими рисунками китайских драконов, Кимао посмотрела сначала на один монитор (где отображались ответы ее учеников на тест по свойствам щелочных металлов), потом на другой (где цветными значками отмечалось местонахождение подопечной детворы), а потом, со вздохом, сказала:

— Жанна, у тебя бывает так, что какое–то дело и очень радует, и очень беспокоит?

— Бывает. В экстремальной журналистике удача и опасность всегда идут рядом.

— Нет, это не совсем то, — меганезийка покачала головой, — Ладно, скажу прямо. Это та легкость, с которой наши дети относятся к насилию. С одной стороны, я рада, что они могут за себя постоять. С другой… Мне не по себе, когда они бросают ружье в кабину флайки так же привычно, как ноутбук и аптечку. Так их учили в школе. Этому же учат мою внучку Лиси, моего внука Еруи и моего младшего сына Улао. Уже в 1–м классе им говорят: в таких–то случаях, надо взять оружие и… Вот послушай, сейчас ты поймешь.

Кимао вызвала на втором мониторе какое–то меню, и из динамика раздалось: «Тон–тон, пятый, это третий, уточни направление на цель… Третий, крути 2 румба влево. Сейчас дистанция 8,5. Заходи на высоте 15, со стороны солнца… ОК, пятый, веди меня в точку атаки 2 мили юг–восток–юг от цели… Третий, дай 1/4 румба вправо. Скорость цели 26 узлов, курс 152, ты заходишь со стороны его кормы… ОК, цель на тактическом радаре, силуэт: MWK. Первый, есть ли приказ на зачистку?… Третий, приказ есть…».

Голоса были детские, легко узнаваемые, несмотря на искажения в местной радио сети.

— К сожалению, — заметила Жанна, — пока существуют войны, дети будут в них играть.

— Нет, это другое, — задумчиво произнесла Кимао, — Когда я была маленькая, мы тоже играли в войну, но… Эмоционально. Для нас игра в войну отличалась от игры во что- нибудь мирное, а сейчас играют технологично. Есть игры, в которых дети учатся, как правильно ловить рыбу, а это игра, в которой они учатся, как правильно, эффективно убивать людей. Нет принципиальной разницы. До революции, детям говорили, что убивать — это грех, а про войну старались сгладить… Вроде бы, сейчас честнее, но…

Канадка отхлебнула чая (фруктового, с мягким ароматом земляники) и кивнула.

— Я, кажется, поняла. Ребят учат, что убийство — это просто… техническая операция. Ее выполняют в отношении людей, как и в отношении животных, в случаях оговоренных правилами. Только и всего. Идея, что каждый человек — это маленькая вселенная, и что, если он умирает, то исчезает целый мир, им не знакома. Да?