Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

он понимал плохо.

Вообще бытовая сторона жизни порождала у него все больше и больше вопросов. В мастерской все было просто и понятно. Просто и понятно было среди его друзей, с которыми можно было долго и обстоятельно обсуждать те или иные инженерные находки. Понятно и просто было у них со Златой дома, среди его же изобретений, что он дарил ей, и уюта, что она сумела создать. Она находила среди его рисунков те, которые считала достойными, оформляла в рамочки и развешивала по стенам. Ее портрет, нарисованный им когда-то летним днем в березовом парке при Конторе, стоял на каминной полке рядом с фотографиями их родных. Его фонарь до сих пор жил в их спальне. Больше ему ничего и не нужно было, а периодические командировки на Буян неизменно вызывали лишь ощущение дискомфорта.

Якову нравилась его затворническая жизнь. Нравилось, что никто не мешает ему работать и не указывает, что именно делать. И если раньше он еще переживал, что всем этим обязан Злате, то с годами научился принимать это. Злата говорила, что без него давно бы превратилась в нечто злое, холодное и расчетливое, а он заставляет ее раз за разом вспомнить, какой она хочет и может быть, так что ему за это обязаны все три мира.

— Не то чтобы я вылез сильно надолго, — ответил Яков. — Появилась одна идея, я сумел протолкнуть ее на Буяне, выбил грант, и теперь у меня есть возможность над ней поработать… И знаешь, если все выйдет, мы с тобой наконец сможем сделать нашему отцу стоящий подарок.

— Я уже хочу это увидеть.

— Пусть сначала получится.

— Все у тебя получится. У тебя всегда все получается. Я до сих пор поражаюсь, что после всего наша царица продолжает работать с тобой.

— Твоя царица, — поправил его Яков. — И ничего такого не случилось.

— Злата выкупила тебя…

— Она выкупила не меня, а инженера в моем лице, — поморщился Яков. — Работать на Тридевятый в обход Буяна у меня все равно не выйдет, так что я не вижу смысла ссориться. И мне, и Лебеди выгодно наше взаимное сотрудничество.

— Но иметь тебя в качестве своего работника и просто присваивать себе твои изобретения ей было бы еще выгоднее, чем теперь платить тебе за них да еще и договариваться с тобой на твоих условиях. Ты уже тогда подавал огромные надежды и всем было понятно, что она многое теряет. Злата так и не рассказала, что именно отдала за тебя?

Яша поджал губы.

— Нет. Я знаю, что это что-то из артехранилища в Нави. Но что конкретно — я не в курсе.

— Не хочет, чтобы ты чувствовал себя обязанным?

— Клим, столько лет прошло. Чего ты теперь мутишь эту воду?

— Извини. Просто думаю иногда, как забавно сложилась твоя жизнь…

— Лучше думай о себе. Ты вообще отец-одиночка.

— Что за глупость? У Максима есть мать.

— И когда вы в последний раз ее видели?

— Позавчера вечером.

— Я ж не про видеосвязь.

Теперь настало время морщиться Климу.

— Полтора месяца назад. Но сейчас лето, у нее самая жаркая пора для полевых работ. Тем более в этом учебном году она планирует наконец защитить докторскую. Столько лет подготовки. Она разработала метод определения момента культурной диффузии у малых народностей…

— Ты уже рассказывал.

— А, ну да. В общем, она закончит работу через тринадцать дней, потом полетит к отцу на пару недель. И мы с Максимом к нему слетаем, у меня там как раз отпуск, а Савелий Афанасьевич уже давно жалуется, что соскучился по внуку. Там и встретимся, и вернемся все вместе к сентябрю.

— Ну вот и я об этом.

— Как будто бы Злата не пропадает порой в Нави.

— По моим ощущениям, я вижу ее чаще, чем ты Женю. А ведь у вас сын…

— У Максима есть я. А у нас с Женей уговор был простой. Она не делает аборт, а я рощу ребенка. Это ведь был мой косяк. Зато теперь я знаю, что даже косяки у меня выходят преотличные.

И он довольно улыбнулся, глядя на сына.

— Все равно это странно.

— Не страннее, чем у вас со Златой. А вы женаты. А мы с Женей друзья.

— Вы тоже женаты.

— Это еще ничего не значит.

— И живете вместе.

— Нам так удобнее.

— Ты кольцо носишь.

— С ним спокойнее, и вопросов меньше. А Женя, кстати, почти нет. Хотя говорит, что надевает, когда в поле идет, там ей это добавляет веса.

— И все равно не понимаю, почему вы не сойдетесь окончательно?

— Потому что друзья из нас вышли лучше, чем любовники и супруги. Мы пытались два раза, и каждый раз получалась какая-то фигня. А так она свободна, я свободен, но у нас есть общий ребенок, и нам проще делить быт на двоих. Все давно продумано и распределено. То, что у нас сейчас есть, идеально для нас обоих, а снова начнем притворяться кем-то, кем мы друг другу не являемся, и вот тогда станет плохо. И честно говоря, ты не обязан этого понимать. И, наверное, даже принимать. Просто не лезь в это, и все.

— Ладно. Как скажешь.

— И хватит думать, что я тут страдаю. Ничего подобного. Знаешь, отец Жени как-то раз сказал мне, что Женя была большой ошибкой, но при этом он не знает, как бы без нее жил. Вот и я так же. У меня есть Макс. И если меня действительно что и заботит, то это следующий учебный год. В первом классе я еще как-то брал нашу учительницу харизмой, но в мае на последнее родительское собрание пошла Женя, и я до сих пор не понимаю, что за помутнение на меня нашло, что я ее туда отпустил. У Жени свое мнение о том, как должно быть устроено школьное образование, и она не преминула им поделиться. В общем, после школы мне даже проверки с Буяна ни по чем, и то, что наша мама доцент кафедры и без пяти минут доктор наук, мне не очень-то помогает. Так что если очень хочешь мне чем-то помочь, то можешь пару раз сделать с моим ребенком домашнее задание.

— Я не верю, что это так страшно. Это ж второй класс…