Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

А когда я полечу?

— Однажды полетим вместе. Оксан, позови маму.

— Мама! Папа, а самолет большой?

— Очень.

— А он летит как птица?

— Почти.

— А другие птицы с ним разговаривают?

— Нет, доченька, он же не живой.

— А как он тогда летит?

— Я вернусь и тебе объясню.

— Папа, я тебя люблю.

— И я тебя, доченька, очень сильно.

— А ты нам что-нибудь привезешь?

— Обязательно. Что ты хочешь?

— Самую большую игрушку.

— Договорились. Оксана, где мама?

— Она моет Наташу.

— Зачем моет?

— Мы рисовали.

— Ясно.

После этой фразы можно было ничего не уточнять. И Демьян уже было решил, что придется перезванивать, как на заднем фоне раздался голос Юли.

— Так! — громыхнула она. — Все сидят и смотрят мультики! И ближайшие десять минут никто не двигается! Маме нужно полежать!

— Мама, тебе папа звонит, — обрадовала Юлю Оксана.

— Что? О…

Послышался шорох, потом Юля уже в трубку сказала:

— Привет. Ты приземлился? Подожди, я им мультики включу. Господи, в тот день, когда садик откроется после ремонта, я закачу вечеринку… Все, я спряталась в спальне, говори.

— Ушатали тебя?

— Да нет, нормально.

— Если что, позвони маме, она приедет.

— Прекрати, если я не могу справиться с двумя детьми, то зачем мы организовали себе третьего?

— Как он там, кстати?

— Активно пинается.

— Как девочки?

— Замечательно. Подожди секунду, они ломятся в дверь… Что такое? Мультик не нравится? Дем, погоди, я включу им другой мультик.

На несколько минут в трубке воцарилась тишина. За это время Демьян успел выйти из здания аэропорта и дойти до остановки. Можно было взять такси, но он подумал и сел в автобус. Хотелось смотреть на людей. В это время Юля снова вернулась к телефону.

— Прости, — попросила она. — Наташа захотела теплого молока, Оксана сказала, что не будет, но потом, разумеется, тоже захотела… Ох…

— Тошнит?

— Поясницу тянет.

— Не вздумай без меня рожать.

— Дем, во-первых, мне еще рано, а во-вторых, я все равно больше не возьму тебя с собой в роды.

— В смысле, не возьмешь?

— Если ты уже забыл, в прошлый раз тебя вывели из родзала…

— И это было жутко несправедливо.

— Авдеев, ты безостановочно шутил, а я смеялась и не могла тужиться.

— Я волновался.

— Я вообще-то тоже.

— В этот раз я буду жевать ириски и не смогу произнести ни слова.

— Авдеев…

— Только мимика…

— Ты будешь развлекать меня пантомимой? Боюсь, тогда тебя выведут еще быстрее… Так, все, я легла.

— Юль, реально, если сильно тяжело…

— Нормально! Хотя иногда я и пытаюсь вспомнить, почему мечтала быть многодетной и непременно беременной. Господи, прости, нельзя так говорить…

— Ты на восьмом месяце осталась одна с двумя детьми и четырьмя котами. Тебе можно все. Как там, кстати, моя любимица?

— Чума? Сидит на шкафу.

— А что случилось?

— Утром девочки поиграли с ней в больницу.

Демьян не удержался и рассмеялся.

— Ты хорошо долетел? Как настрой? — спросила Юля.

Он перестал улыбаться.

— Хорошо. На оба вопроса.

— Понятно. Дем…

— Не надо, Юляш. Я в порядке. И я справлюсь. А потом позвоню и все тебе расскажу. Ладно?

— Ладно.

— Постарайся отдыхать, как только появится возможность.

— Ха-ха.

— Я скоро вернусь и помогу тебе.

— Я жду.

— Я люблю тебя.

— И я тебя. Звони мне, если нужна будет поддержка.

— Не волнуйся за меня.

— Угу. Дем…

— М?

— Просто помни, что мы у тебя есть.

— Всегда. Юляш, кондуктор идет.

— Ага. Ну все, отбой. Целую.

— Целую.

Демьян отключил сотовый, убрал в карман, из другого достал портмоне, вынул банковскую карточку и расплатился с кондуктором. Убирая карточку обратно, он засмотрелся на вставленную под пленку фотографию. На ней была запечатлена Юля и их дочери на катке этой зимой. Юля широко улыбалась и обнимала девочек, с восторгом глядящих на горящие бенгальские свечи, зажатые в их кулачках.

Оксана была похожа на мать. Большие карие глаза и каштановые кудри, ямочки на щеках. Наташа смотрела на огоньки большими синими глазами, из-под шапки выбилось несколько светлых волосиков. Оксане было шесть месяцев, когда им позвонили и сказали, что есть девочка-отказница, отвечающая их запросу. Спросили, будут забирать? Они с Юлей даже особо не стали это обсуждать. Сели в такси и поехали… Потом были тяжелые дни и бессонные ночи, медицинские комиссии, непонимание друзей, страх, что ее заберут, и выматывающий судебный процесс, посвященный усыновлению. Но теперь все это было позади, и Демьян точно знал: он бы не променял свою вторую дочь на спокойный сон и нерастраченные нервы.

Демьян сунул палец под пленку, и достал из-под верхнего фото другое, свадебное. На их свадьбе Юля уже была беременна. Этого еще не было видно, но тем не менее они решили отказаться от идеи с роликами и скейтом и прокатиться по городу на электросамокате, демонстрируя окружающим новенькие, блестящие на солнце обручальные кольца. Демьян стоял за рулем в клетчатом костюме-тройке с приколотой к лацкану пиджака бутоньеркой, а Юля обнимала его за талию и смеялась. На ней были балетки и кремовое платье с расшитым верхом и юбкой до колена, напоминавшей ему перевернутый цветок гвоздики. На запястье у нее тоже был браслетик с бутоньеркой. Демьян знал, что она хранила свою и его до сих пор. А свадебный букет поймала Злата. Она в тот день была в насыщенно-красном платье, полыхала в нем будто пожар, и Яков так задумчиво смотрел на нее, что стало ясно, что и без всяких свадебных примет в его голове уже зародились соответствующие мысли…

С тех пор их с Юлей кольца уже малость потускнели и кое-где на них появились царапины. Их жизнь далеко не всегда напоминала сказку. Порой к концу дня они оба оказывались настолько вымотаны, что падали в кровать без сил даже на то, чтобы просто пожелать друг другу спокойной ночи. Но об иной жизни Демьян даже не задумывался.

Автобус довез его до центра города. Демьян вышел, сверился с картой в телефоне и свернул к набережной. Дошел до нее и пошел вдоль. До назначенной встречи у него еще была пара часов. Они с Юлей решили, что будет лучше, если