Широкий Дол - Филиппа Грегори

Гарри искоса на меня глянул и как-то нервно спросил:

– Я полагаю, Беатрис, ты не знаешь, где и как он ее доставал?

– Нет, – твердо ответила я. – Понятия не имею.

– Ну, хорошо. Я постараюсь убедить Селию, что мы действуем исключительно в интересах Джона, – сказал Гарри, поднимаясь с кресла, вставая у камина и, как всегда, приподнимая полы камзола, чтобы погреть свои пухлые ягодицы. Ночь и впрямь была страшно холодной. – Кроме того, я заверю ее, что состояние Джона останется в полной неприкосновенности, пока он не вернется и не сможет сам распоряжаться своими деньгами. У нас есть право опеки, но мы, разумеется, им пользоваться не станем.

– Не станем, если только не подвернется какая-то выгодная для самого Джона возможность, которую было бы неправильно упустить, – подхватила я. – Собственно, наш контроль над его состоянием сводится к тому, чтобы преумножать его богатство, пока он болен. И мы, разумеется, не станем использовать деньги Джона на то, что ему самому не понравилось бы. Но, с другой стороны, было бы очень дурно не блюсти его интересов, когда это возможно, не так ли?

Гарри кивнул.

– Да, конечно, – сказал он. – Но ведь у тебя, Беатрис, кажется, нет никаких срочных планов?

Я ободряюще ему улыбнулась.

– Совершенно никаких! Все это случилось так неожиданно. Разумеется, у меня никаких планов нет.

– А как же выкуп прав на наследство? – нервно спросил Гарри.

– Ах, это! – Я несколько театральным жестом поднесла руку ко лбу. – Давай пока оставим эту идею. Мне еще не совсем ясно, как тут лучше поступить. Возможно, уже через месяц Джон будет дома, и мы сможем все это обсудить с ним вместе. А пока можно понемногу наращивать доходы от поместья и стараться экономить, приберегая все излишки. Но сейчас нет ни малейшей необходимости бросаться в бой, пытаясь изменить право наследования.

Гарри явно испытал облегчение после моих слов. Селия, не имея никаких иных доказательств, кроме своей острой интуиции и чрезвычайной чувствительности ко всякой лжи, вела себя недоверчиво и беспокойно и сумела отчасти передать свое беспокойство Гарри. Его вопрос о том, откуда Джон брал выпивку, его тревога по поводу моих планов – все указывало на происки Селии, которая почуяла, что весь Широкий Дол пляшет под мою дудку, но никто, кроме меня, толком не знает, куда мы идем, и никто, кроме меня, не имеет настоящего доступа к управлению поместьем. А потому никто, кроме меня, и не может сказать, кто выиграет в столь рискованной игре.

– Я понимаю, для тебя это очень болезненный удар, – ласково сказал Гарри, – но ты не слишком огорчайся, Беатрис. Мне тоже кажется, что доктор Роуз способен вылечить Джона, а когда он вернется, все у нас будет по-прежнему.

Я в ответ изобразила бледный призрак храброй улыбки и сказала:

– И я тоже очень на это надеюсь. Ладно, Гарри, иди и успокой Селию. Заверь ее, что я, хоть мне и очень горько, все же не сломаюсь под тяжестью этого горя.

Гарри легко чмокнул меня в макушку и удалился. А я еще посидела у затухающего огня, выпила бокал порто, отказалась от ужина и решила пораньше лечь спать. У меня на завтра было запланировано множество сложных дел. Завтра должен был приехать мистер Льюэлин, чтобы осмотреть поместье и выбрать кусок земли под закладную – мне необходима была эта сумма, чтобы заплатить юристам за работу по изменению права наследования. Только после этого я могла, наконец, написать им, чтобы они начинали действовать. И теперь у меня практически был доступ к состоянию семейства МакЭндрю, чем я и намеревалась воспользоваться, чтобы выкупить Широкий Дол для моего сына у Чарлза Лейси. А потом Ричард смог бы передать его своему сыну, а тот – своему, и так далее по длинной-длинной, уходящей в века цепочке. И все будущие хозяева этого поместья стали бы моими потомками, потомками ведьмы из Широкого Дола!

Глава шестнадцатая

С виду мистер Льюэлин мне понравился. Это был валлиец лет пятидесяти, сколотивший состояние на разведении пони, маленьких горных лошадок. Мало того, он вывел собственную линию таких лошадок и поступал весьма хитроумно: после месяцев безжалостных тренировок преподносил своих пони в качестве подарка представителям лондонского высшего общества. Это окупилось сторицей. Его лошадки возили на своей спине наследников самых богатых семейств, демонстрируя на редкость спокойный нрав и обеспечивая своим юным наездникам полную безопасность, и вскоре возникла не просто мода на горных уэльских лошадок, но и поистине сумасшедшее увлечение ими. В итоге чуть ли не у каждой дочки мясника появилась такая лошадка. Потом, конечно, мода на маленьких пони переменилась, но у мистера Льюэлина к этому времени был уже чудесный особняк в Лондоне и столько денег, что ему больше не нужно было ездить в Уэльс и морозными туманными ночами выходить из дома, чтобы разбить лед в конских поилках.

Однако он не утратил ни грамма своего острого крестьянского ума, проживая в роскошном городском особняке. Его голубые глаза так и поблескивали, когда он взирал на замерзшие поля Широкого Дола, прикидывая, какой вид открывается из окон моего кабинета, и, похоже, оценивая буквально каждое дерево в нашем парке.

– Аккуратное поместье, – одобрительно заметил он.

– Мы очень многое здесь улучшили, – сказал Гарри, с наслаждением прихлебывая кофе, и указал мистеру Льюэлину на карту поместья, где границы тех полей, которые мы уже подвергли огораживанию, были обозначены желтой линией: это был цвет пшеницы, которую мы намеревались весной там посеять. Мы с Гарри провели немало долгих и весьма волнительных переговоров, выгораживая пунктирной оранжевой линией и все те участки, на которых могла бы расти пшеница, если их хорошенько вычистить. Каждый раз, как пухлый палец Гарри словно стирал с карты лесок или роскошный луг, меня охватывало ужасное предчувствие утраты.

– Вряд ли нам удастся огородить и Норманнский луг, – говорила я, например. – Это поле брани, и плуг станет выворачивать из земли черепа и кости наших далеких предков. Мы никогда не позволяли даже приближаться с плугом к этому полю. Вся деревня уверена, что там обитают духи павших воинов.

– Я этого не знал, – сказал Гарри заинтересованно. – И какая же битва там состоялась?

– Наверное, та самая, благодаря которой мы и получили эти земли, – грустно сообщила ему я. – Считается, что именно там наши предки из семейства Лё Сэ с горсткой воинов-норманнов одержали победу над саксонскими крестьянами. Это сражение длилось три дня, пока не были убиты все мужчины в этом селении. Во всяком случае, так гласит легенда.