На день погребения моего - Томас Пинчон

брат Рой Мики.

Она произнесла это со странной улыбкой, щурясь сквозь дым, словно подбадривая Лейк что-то сказать.

 — Тейс. О боже.

— Это было много лет назад, не конец света. Я больше волновалась за маму, честно говоря. В любом случае, это длилось недолго, они все перегрызлись между собой, прежде чем я об этом узнала, приехал Юджин и я вырвалась из этого дома, хвала Всевышнему, невредима.

   —В нашей семье такого никогда не было.

  — Не отчаивайся, ты немного потеряла.

   Ей снилась Мэйва.

   Белка на столбе изгороди.

  — На что ты смотришь, ясноглазка?

   Белка стояла прямо, повернув голову и не шевелясь.

  — Конечно, тебе легко, но подожди, пока изменится погода.

   Всё это время она льет на забор помои, пытаясь не согнать белку.

  — Вы больные на голову, вы все.

Такой всегда была Мэйва — вступала в общение с животными, почти разговоры. Белка или птица могла сидеть, кажется, часами, пока она с ними говорила, делая паузу, только если они должны были что-то ответить, иногда казалось, что действительно отвечают. Лейк могла поклясться, что слышит, как животные отвечают на своих языках, а ее мать внимательно кивала, словно понимала их речь.

  —Что говорит ястреб, мама?

 — Пожар в угодьях Салиды. Некоторые ее родственники рассеялись. Она, естественно, обеспокоена, это всё.

 — А потом, — глаза девушки были широко открыты, как голубые коломбины в июле, — кто-то пришел и сказал, что там действительно был пожар.

 — Конечно, Лейк, — мальчики сложили пальцы в мексиканском стиле, словно собираясь сказать atole con el dedo (тебя разводят), — но мама в любом случае могла об этом слышать. Она знает, что ты веришь во всё, что она говорит.

— Это исключено, она не могла ничего услышать до приезда почтового фургона.

   Они прыснули от смеха.

 — Она была всего лишь дочерью динамитчика, — пела Мэйва в этом сне, — но капсюли взрывались, когда она проходила мимо...

— Ты сделала всё возможное, чтобы сломать нас, — кричала она матери в этом сне, — а потом сбежала за пределы досягаемости, за стену смерти.

— Ты хочешь выйти оттуда за нами, из-за старой темной реки, найти нас, зачитать нам свой список жалоб? Кто-нибудь рано или поздно будет рад помочь тебе сделать это. Клянусь, Лейк, к старости ты прокиснешь.

Лейк проснулась, но так медленно, что некоторое время ей казалось: Мэйва действительно была здесь, в комнате.

— Ты могла бы подождать его возвращения, — посоветовала Тейс. — Это иногда случается. На что тебе не нужно рассчитывать — так это на возвращение к старому семейному счастью.

— Ты имеешь в виду примирение с этим сукиным сыном, возможно — снова и снова, потому что у меня не такой-то большой выбор.

  — А Юджин брюзжит из-за дополнительной работы по дому.

 — О, думаю, в этом случае я лучше буду еще больше молиться.

А потом в один прекрасный день ветер завыл в телеграфных проводах и Дойс приехал обратно к Стене Смерти. Ему не удалось выяснить — не удивительно — кто прикончил Слоута. Он отсутствовал всего лишь неделю или десять дней, но устал так, словно его не было год, голова опущена, какая-то внутренняя бледность.

Конечно, на этом всё не закончилось. Слоут начал появляться в окне, приходил с пустой ночной равнины и говорил: «Фуууу, ничтожество, почему ты всё не уладил. Разве не предполагалось всегда, что я прикрою твою спину?». На что Дойс, если он к тому времени еще не был слишком парализован страхом, отвечал: «Ладно, послушай, я думал, что это сделка, в смысле, ты всегда так говорил...», и так они обменивались репликами, а потом Лейк с трудом вставала с первыми проблесками неутешительной зари нового дня, бормоча: «Черт, человеку тут невозможно поспать...»

 —Всегда думала, что их связывает большая тайна. По тому, как они смотрели друг на друга, говоря определенные вещи определенным образом... А теперь я наконец-то посвящена в эту тайну.

  — О, дитя, — спросила Тейс Бойлстер, — ты в этом уверена?

Лейк посмотрела на жену Шерифа. У их ног дети Бойлстеров ползали, спотыкались, падали, поднимали и вновь бросали свои вещи.

— Похоже, всё, что тебе нужно сделать, — продолжала Тейс, — это отпустить ситуацию, позволить потоку нести тебя, и всё станет ясно, потому что ты больше не будешь сопротивляться, облака гнева больше не будут застить твои глаза, ты будешь видеть дальше и четче, чем когда-либо могла себе представить...

  — Да.

 —  Проверьте свои туфли, миссис Киндред, у нас тут омут.

  — Он может измениться, Тейс.

  — И ты, просто ангел чертова милосердия, собираешься его изменить?

  — Я знаю, что смогу.

— Конечно, — она кивала и улыбалась, пока не решила, что усыпила внимание девушки, а потом укусила: «В кого ты его хочешь превратить?».

Лейк лишь слегка склонила голову, изображая смирение, но продолжала следить за Тейс.

 — Дай угадаю. В кого-то настолько лучше того, кем он является сейчас, что тебе больше не нужно будет думать о том, что он сделал. Оставь себе эти хлопоты.

  — Почему нет? — прошептала Лейк. — Что плохого в том, чтобы этого хотеть?

— Хотеть? Ну, хотеть... видишь ли, на твоем месте я бы попыталась превратить его в кого-то похуже. Слабее, медленнее, достаточно плохой приговор, который я могла бы привести в исполнение, когда бы ни пожелала?

   Лейк кивнула:

 — Хм. Жена — еще и орган правопорядка. Конечно, не думай, что мне это не приходило в голову — просто найти однажды ночью его пистолет, приставить к этой храпящей маленькой голове, — она хлопнула в ладоши, — и аминь. Даже несмотря на всю эту кровь и всё остальное, что придется смывать, предварительно побеспокоив тебя и мистера Б, конечно, — но я этого не сделала, правда?

Тейс показалось,