Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Разве не следует понимать это так, что ему слышатся голоса Ману, Капилы и многих других философов древней Индии, говорящих о создании, эволюции, росте нашей планеты и населяющем ее мире животных и людей? Разве меньше говорит великий современный ученый о «духах» и о духовных сущностях, чем Ману, ученый и законодатель времен доисторических? Пусть молодая, скептически настроенная Индия сравнит идеи древних ариев и идеи современных мистиков, теософов, спиритуалистов и немногих великих ученых, а потом уже смеется над суеверными теориями обоих.

Вот уже на протяжении четырех лет мы боремся, пытаясь примирить разногласия. Нас бранили и называли предателями спиритуалисты, за то что мы верим в существование в невидимом мире иных существ помимо их духов умерших; христиане и их духовенство прокляли на вечные времена и выдали пропуск на свободный вход в ад; нас осмеивали скептики, общество взирало на нас как на наглых безумцев, а консервативная пресса вообще наложила на нас табу. Мы уж думали, что испили чашу горечи до дна. Мы надеялись, что хоть в Индии, стране, знаменитой своими учеными психологами и метафизиками, сможем найти твердую почву, чтобы встать на ноги. Но нет! и сюда приходит наш «брат», который, не дав себе труда проверить сплетни, ходящие о нашей вере в магию или спиритуализм… Ладно! Мы ни в ком не нуждаемся. Более четырех лет мы напрасно искали возможность обрести силу, если не мудрость, и вот, наша скромная депутация теософов прибыла сюда, чтобы открыть «ведическое учение и философию» миллионам изголодавшихся душ на Западе, которые ознакомились с феноменами, но идут по неверному пути из-за ошибочных представлений о духах и бхутах. Но если нас сразу же отталкивают, если мнение этого «члена» разделяет значительная часть Арья Самадж, тогда Теософическое общество, вместе с 45 000 или около того западных спиритуалистов, опять станет отдельной независимой совокупностью, вместо того чтобы оказаться просвещенными относительно абсурдных нелепостей спиритизма и магии.

Бомбей, март 1879

Магнетическая цепь

Перевод – О. Колесников

Мы с огромным интересом прочитали первый номер нового французского журнала, посвященного науке месмеризма, или, как это называют, животного магнетизма, который нам любезно прислал выдающийся и самый блестящий ученый, практикующий эту науку, барон Дюпоте из Парижа. Его труд озаглавлен «La Châine Magnetique», или «Магнетическая цепь». После долгих лет сравнительно равнодушного отношения, вызванного засильем скептицизма в науке, эта захватывающая тема снова завладела вниманием западных специалистов по психологию. Месмеризм – это главный ключ к тайне внутренней природы человека; и он дает возможность человеку, знакомому с ее законами, понять не только феномены западного спиритуализма, но также, и весьма обширную область – настолько обширную, что она заключает в себе все ответвления оккультизма – область восточной магии. Вся индийская йога служит приведению в движение внутренних сил человека, делая его самого повелителем своего физического я и всего остального. То, что высокоразвитый йог способен влиять, а порой и контролировать действия растительной и животной жизни, доказывает, что душа внутри тела крепко связаны с душою всех остальных вещей. Месмеризм ведет еще далее, обучая нас, как прочитать эту оккультную тайну, и великое открытие бароном Рейшенбахом одической силы или ода вместе с психометрией Букенана и недавний прогресс электрических и магнетических наук завершают эту демонстрацию. «Теософист» уделяет огромное внимание всем им – месмеризму, законам ода, психометрии и т. д. В этой связи мы приведем выдержки из «Магнетической цепи», которую рассмотрели самым тщательным образом. В том, что барон Дюпоте говорит о месмерическом флюиде, содержится великая истина:

Это не утопическая теория, а универсальная Сила, чему мы имеем неопровержимое доказательство… Закон природы, как позитивной, так и электрический, все же отличается от нее; и отличается столь же существенно, как день и ночь. Закон, о котором врачи, несмотря на все свои научные знания, до настоящего времени не знали. Только зная магнетизм, можно продлевать жизнь и исцелять недуги. Врачи должны изучить это когда-нибудь… или перестать зваться целителями.

Хотя почти девяностолетний интеллект барона сейчас столь ясен, а его бесстрашная преданность любимой науке такая же рьяная, как и в 1826 году, когда он появился во Французской академии медицины и опытным путем доказал реальность животного магнетизма. Франция, мать огромного количества ученых, произвела на свет мало столь же великих, как Дюпоте.

Ученик барона – мсье Саладин из Тараскона-на-Роне – сообщая ему о результатах недавних магнетических экспериментов по исцелению болезней, сказал:

Как-то, магнетизируя мою жену, я совершил огромное усилие воли, чтобы создать магнетическое поле, и в тот же момент почувствовал потоки, льющиеся с кончика каждого пальца, как будто это были крошечные нити холодного бриза. Это ощущение напоминало мне действия, когда надуваешь резиновую лодку. Моя жена отчетливо ощущала этот необыкновенный ветерок, и, что было еще более странным, девушка-служанка, когда ей сказали поместить руку между моей рукой и телом моей жены и спросили, что она чувствует, ответила, что «ей кажется, словно что-то дует с кончиков моих пальцев».

Этот особенный феномен, описанный здесь, показывает то, что часто отмечается в терапевтической магнетизации: это жизненная сила, интенсивно сконцентрированная волей гипнотизера, выливается из его организма на организм пациента. Дуновение прохладного ветерка, ощущаемое руками и лицами присутствующих, часто наблюдается на спиритуалистических «сеансах».

Мадам Блаватская

Перевод – К. Леонов

[ «Amrita Bazaar Patrika», 3 марта 1881 г. Переписано из Scrapbook Е.П.Б., том VI, стр. 24а, с любезного разрешения Теософического общества, Адьяр. – Составитель.]

Сэр. – Нам кажется, что редактор (или редактора?) этой лживой английской газетенки в Лахоре, «(не) гражданской и (скорее трусливой, чем) военной газеты» («Civil and Military Gazette»), – ввиду того, что она всегда готова нападать на беззащитных женщин, – снова затеял свою низкую игру. Я не читаю ее, но друзья в Лахоре сообщили нам, что на основании одной статьи, опубликованной в «New York World» неким членом Теософического общества, который цитирует из частного шуточного письма полковника Олькотта своему очень близкому другу (секретарю Теософического общества Нью-Йорка) следующие слова: «У меня нет ни цента, как и у Блаватской», – эта хулиганствующая газетка, настаивая на буквальном понимании этой фразы, напечатала целую колонку клеветнических инсинуаций, чтобы предупредить местных жителей, что мы – не более, чем всего лишь нищие авантюристы. Эти друзья убеждали нас ответить на этот выпад в той же газете, которая опубликовала его. Мой ответ таков: «Gazette» по-видимому всегда готова, – неважно, исходят ли эти клеветнические и идиотские измышления, направленные против нас, от ее редактора (или редакторов), или же извне, – открыть грязным обвинениям свои страницы, как если бы они были столь многочисленными в Индии сточными канавами, для того чтобы выносить публичные литературные помои. Такая цель вполне достойна этой газеты. Но я прошу любого джентльмена и честного человека в Индии, будь он местным жителем или британцем, решить, какое имя следует дать редакторам, которые будут нападать столь трусливым образом на женщину, которую они не знают, основываясь лишь на злобных слухах и сплетнях, распространяемых ее врагами? И не будет джентльменом тот, кто не скажет, что для меня было бы унижением просить их напечатать мой ответ. За прошедшие шесть месяцев мы в Теософическом обществе, и в особенности я лично, испытали многочисленные нападки без малейшего к тому повода со стороны десятков газет, хороших, дурных и неопределенного характера. Мелкие шавки тявкали на нас, подражая большим собакам. И все же ни полковник Олькотт, ни я не оглохли и не лишились дара речи от этой собачьей какофонии, и их злоба никогда не достигала уровня нашего презрения к ним, – и мы не мы ни разу не ответили ни единым словом на их поношение. Если бы полковник Олькотт и я были англичанином и англичанкой, никакой редактор в Индии не осмелился бы сказать и десятой части того, что было сказано о нас. Поскольку он американец, а я – русская, мы должны были понести наказание за то, что родились в наших странах. Если Теософическое общество в связи с исповедуемыми им воззрениями подвергается клевете и ненависти со стороны всех праведных христиан и особенно священников (поскольку они наиболее связаны с этой религией мнимого милосердия и благотворительности), то все же наши «языческие» взгляды не должны иметь никакого отношения к остальным людям. За исключением немногих изданий с большими тиражами, редактора которых, будучи джентльменами, никогда не оскорбляли нас, даже если и были противниками наших взглядов, – англо-индийские газеты ругали меня потому, что я по рождению русская, а полковника Олькотта потому, что в их глазах он виновен в двойном преступлении, – что он, будучи американцем, связал свою работу с дочерью моей, ненавистной им страны. Что же касается местных, туземных газет, – немногие из тех, которые имеют какой-либо вес, преступили когда-либо границы пристойности. Те же, что сделали это, показали тем самым, что их редакторы либо совершенно не понимают нас, либо лишь льстиво подлаживаются к мнениям «сахибов». Я предоставляю полковнику Олькотту делать все, что будет ему угодно, в этом частном вопросе. Но должна ли я оказать честь одной из таких газет и унизить себя прямым ответом ей? Должна ли я обращать внимание на осипший голос каждого шотландского редактора, который захочет смешать меня с грязью, пользуясь слишком широкими рамками закона о клевете? Никогда. Друзьям, которые слишком озабочены тем, чтобы я показала правду и доказала, кто я есть и насколько я бедна деньгами, я могу лишь предъявить мой американский паспорт и мои русские бумаги; отослать моих врагов за информацией к санкт-петербургской «Книге геральдики и дворянства»;[351] послать их к различным банкирам и другим уважаемым английским и местным джентльменам, которые могут доказать, что мои доходы, происходящие исключительно из законных и частных источников, были достаточно велики для того, чтобы покрыть все мои личные затраты и большую часть расходов Общества. Кроме того, здесь нет ни одной рупии, поступившей от какого-нибудь индуса или англо-индийца. Эти свидетельства, также как и книги Общества, докажут, что в то время как доход последнего от «вступительных взносов» и небольших пожертвований на библиотеку в течение целых двух лет в Индии составил всего лишь 1560 рупий (одна тысяча пятьсот шестьдесят), полковник Олькотт и я потратили на 31 декабря 1880 года сумму в 24 951 рупию (двадцать четыре тысячи девятьсот пятьдесят одну).