Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

истины нет. Есть классовая ложь. Истина общечеловечна.

Стоит вместе с тем отметить, что порой лидер большевиков высказывал верные суждения, касаясь возможностей конкретного прогнозирования событий. Ему принадлежат слова: «Попытки учесть наперед шансы с полной точностью были шарлатанством или безнадежным педантством»[77]. Трудно возразить что‐либо против этого трезвого суждения. Но как это увязать, например, с определением Лениным точных сроков явления народу коммунизма?

Особенностью Ленина как теоретика как раз и является глубокая противоречивость и слабая аргументированность собственных суждений. Этим наследие и оказалось чрезвычайно удобным для его последователей: по любому поводу можно было найти подходящую цитату, соответствующее «ленинское указание», диаметрально противоположные тем, что использовались ранее. Ленин нередко и в общих рассуждениях прогнозирует в полной конкретности: «…социализм сократит рабочий день, поднимет массы к новой жизни, поставит большинство населения в условия, позволяющие всем без изъятия выполнять «государственные функции», а это приводит к полному отмиранию всякого государства вообще»[78]. Но, высказав совершенно ясный и детальный рецепт, через некоторое время Ленин говорит другое: «Мы не претендуем на то, что Маркс или марксисты знают путь к социализму во всей его конкретности. Это вздор…»[79] Поэтому, если бы последователи были щепетильны и пунктуальны в своей научной добросовестности, им бы пришлось нелегко, используя те или иные ленинские рецепты: весьма трудно отличить «мудрое указание» от «вздора».

Наиболее полное выражение пророческих «способностей» Ленина было проявлено по отношению к феномену мировой революции. Эта полнота связана с его беспрецедентными усилиями по реализации сделанного им прогноза, выдвинутой цели.

Прежде всего для мировой революции нужен был и мировой инструмент. Кроме РКП в Европе существовала только компартия в Германии, остальные находились в стадии зарождения. По указанию Ленина Чичерин обратился по радио ко всем коммунистам Европы и Азии прибыть в Москву на конференцию. Эхо призыва было ничтожно слабым. На него некому было обращать внимание. Удалось уговорить принять участие в конференции нескольких военнопленных, находившихся в России, приехал Эберляйн из Германии, еще некоторые довольно случайные люди. Около недели кучка людей, похожая вначале на наивных заговорщиков, едва перевалившая за три десятка человек, спорила: как себя конституировать? Было решено, что «интернациональная коммунистическая конференция создает Третий Интернационал». Манифест подписали 17 делегатов, в основном люди совершенно неизвестные и, повторюсь, случайные. Ленин поставил главную задачу новому Коминтерну: борьба за мировую диктатуру пролетариата.

С первых же дней эфемерная организация стала прикрытием и средством деятельности РКП на международной арене. Зиновьев, назначенный Политбюро руководителем новой организации (конечно, затем одобренный и делегатами КИ), занимался безответственной демагогией. Сколько раз он заявлял, что победа коммунистической революции в Европе обеспечена, что красные флаги Советов в ближайшее время будут развеваться на всех континентах[80]! Свою главную задачу Зиновьев вначале видел в форсировании приготовлений к вооруженному восстанию там, где «зреет революционная ситуация». Но где это и удалось сделать, как, например, в 1921 году в Германии, путчи и заговоры оканчивались полной неудачей. Пока в Германии полиция и войска ловили дружно разбегавшихся заговорщиков, Зиновьев на трибуне в Москве исступленно кричал: «Вооружайтесь, германские пролетарии! Всюду, где только можете достать оружие, берите его в свои руки! Стройте Советы! Стройте Красную Армию! Да здравствует пролетарская революция в Германии и во всем мире!»

То было коммунистическое донкихотство. Недоучка Г.Е. Зиновьев стремился создать на Политбюро впечатление, что «дрожжи мировой революции» уже давно бродят в основных странах капитала…

А между тем в ЦК РКП готовили программы для новых партий, формулировали «21 условие» для приема в Коминтерн[81], слали чемоданами золото, драгоценности в Германию, Италию, Венгрию, Персию, Индию, Китай, другие страны, чтобы «тесто» мировой революции разорвало буржуазный сосуд. Ленин, как и накануне октября 1917 года, придавал исключительное внимание организационным вопросам. Ведь теперь предстояло власть большевиков распространить на весь мир!

Большевистское руководство фанатично верило в то, что стоит зажечь факел мировой революции в России, как ветхое здание человеческой цивилизации, как старый деревянный сарай, быстро займется багровым пламенем. Выступая в первую годовщину основания III Интернационала на торжественном заседании Моссовета 6 марта 1920 года, Ленин заявил, что «можно ручаться (курсив мой. – Д.В.), что победа коммунистической революции во всех странах неминуема…». Вождь большевиков закончил свою речь под аплодисменты: «…победа Коммунистического Интернационала во всем мире, и в срок не чрезмерно далекий – эта победа обеспечена»[82]. Нужно было обладать поразительной близорукостью и безответственностью, чтобы делать эти хлестаковские заявления.

Большевики, создав Коминтерн и установив за ним полный контроль, решили, что с его помощью они могут не только контролировать революционную ситуацию, но и, главное, создавать ее. Для этого Ленину пришлось с самого начала взвалить финансовое бремя по функционированию «всемирной коммунистической партии» (так первое время говорили многие вожди) на плечи разграбленной, голодной, полузадушенной большевиками Советской России. Еще до I Конгресса Коминтерна в марте 1919 года ЦК 8 октября 1918 года решил «образовать бюро РКП» по «заграничной работе» в составе Балабановой, Воровского, Бухарина и Аксельрода[83]. Это дало основание Ленину заявить в мае 1919 года, что III Интернационал фактически создался в 1918 году, когда были образованы коммунистические партии в ряде стран[84], что, в свою очередь, потребовало координации их усилий.

Все финансовые средства на поддержку нужных организаций шли через это бюро, которое в начале 1919 года возглавил Зиновьев. Но на первых порах Народный комиссариат иностранных дел осуществлял также некий патронаж за деятельностью бюро. Дело в том, как писал известный советский дипломат А.А. Иоффе, что «ставка на Мировую революцию, хотя бы и явно запаздывающую, была краеугольным камнем всей ленинской тактики во время Бреста и после него»[85]. Но скоро Политбюро вывело международные коммунистические дела из ведения Наркомата иностранных дел. Это стало возможным после демарша председателя Президиума Коммунистического Интернационала. Зиновьев взбунтовался против опеки Наркомата иностранных дел, написал Ленину о «ревности» Чичерина, и бюро получило финансовую самостоятельность.

Подчиненное финансовое положение этой международной организации российскому ЦК большевиков сразу же сделало ее полностью послушным орудием их планов. Политбюро ЦК РКП решало практически все: где и когда проводить Конгресс Коминтерна, какие вопросы на нем обсуждать, какое обращение принять на том или ином заседании Политбюро с участием Ленина, решало даже такие мелкие вопросы: выделить ли дополнительно 12 пайков в распоряжение Радека для «обслуги» делегатов; предписывало Енукидзе совместно со Склянским и Брюхановым «подтянуть питание» участников конгресса, улучшить снабжение рабочих типографии III Интернационала и многие другие второстепенные и рутинные вопросы[86].

Уже с самого начала с Коминтерном установили тесные связи органы ГПУ, возникшая советская зарубежная разведка. Устанавливались контакты с секциями Коминтерна, финансировались конкретные операции, готовились личные документы, вербовались кадры. Вот, например, управляющий делами