Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

государства, и опасности, которые вытекают из него для вас…»

И далее в нескольких пунктах императрица излагает свое видение внешней политики Наполеона, его целей, «пагубных последствий» возможного свидания двух императоров: «1. Общее положение дел за границей представляет в высшей степени грустную и поражающую картину. Европа подчинена велениям кровожадного тирана, управляющего ею с железным скипетром в руках. На континенте одна Австрия не является еще вассалом; за этим исключением все прочие государи, как созданные ими самими, так и те, которых Бонапарту угодно было сохранить, все – его наместники, его префекты; они – рабы под пурпуром…» и т. п.

Тут же последовало собственноручное письмо императора Александра I к императрице Марии Федоровне: «Ваше письмо, дорогая матушка, и предмет, о котором оно говорит, налагают на меня обязанность отвечать на него с доверием и откровенностью, на которые я чувствую себя способным. Его содержание слишком серьезно, слишком важно, чтобы я мог допустить в своем ответе другое чувство, чем то, которое обуславливается моими обязанностями в отношении к отечеству и занимаемым мною в нем положением. Поэтому исключительно лишь с этой точки зрения я и буду говорить об интересах России, интересах, которые были и постоянно останутся для меня более дорогими, чем все остальное в мире. Ее благосостояние составляло исключительный предмет моих забот: к этой-то единственной цели и клонились постоянно все мои действия. Чтобы внести больший порядок в то, что мне предстоит высказать, я в точности буду придерживаться того порядка, в котором изложено ваше письмо…» <…>

Последовательно, по пунктам, отвечая матери, император Александр подчеркивал заинтересованность России в мирных отношениях со «страшным колосом», называет преимущества этого союза; о последствиях свидания говорит следующее: «4. Теперь мне остается ответить лишь на четвертый пункт – о последствиях свидания. Этот именно вопрос наиболее трудный, и я, конечно, не позволю себе высказываться о последствиях, которые могут быть известны одному Богу и которые нам едва позволено предвидеть. Я удовольствуюсь, сказав, что было бы преступно с моей стороны, если бы я приостановился осуществлением того, что считаю полезным для интересов империи, под влиянием разговоров, которые позволяют себе в обществе, без малейшего знания дела, не углубляясь в сущность обстоятельств, не желая даже узнать побудительных причин моего образа действий. Поступить иначе значило бы изменить своему долгу, чтобы погнаться за грустным преимуществом оказаться в согласии с этим «ч т о с к а ж у т?» данной минуты, столь же шатким, как и люди, порождающие его. В своем образе действий в области политики я могу следовать лишь указаниям своей совести, своего лучшего убеждения, никогда не покидающего меня желания быть полезным своему отечеству».

Часть шестая

Переговоры Александра I и Наполеона в Эрфурте

2 (14) сентября 1808 года Александр I выехал из Петербурга, направляясь на свидание с Наполеоном в Эрфурт. Его сопровождали великий князь Константин Павлович, обер-гофмаршал граф Николай Александрович Толстой, министр иностранных дел граф Николай Румянцев, генерал-адъютант князь Волконский, статс-секретари князь Александр Николаевич Голицын и Михаил Сперанский, французский посол маркиз Коленкур. Александр Павлович всю дорогу испытывал противоречивые чувства, то был в бодром настроении, постоянно подзывал к себе то Румянцева, то Александра Голицына, то подолгу разговаривал с Михаилом Сперанским, а то вспоминал суровое письмо своей матушки, которое лишь прибавило горечи к тому, что ему предстояло сделать в Эрфурте. В Эрфурте император России почти беззащитен. Если он будет сопротивляться требованиям Наполеона, то и он может оказаться в положении испанского короля Карла IV или его наследника Фердинанда. Ведь вся королевская семья в Испании была арестована и выслана кто в замок Валенсе, замок Талейрана, кто в Фонтенбло. Может, матушка права, советуя быть осторожнее с диктатором Наполеоном?

По дороге Александр I заехал в Кенигсберг, где обитала прусская королевская чета. Через два дня, переправляясь через Вислу, был приветствован французским маршалом Ланном, посланным Наполеоном встретить русского императора.

При императоре Наполеоне, прибывшем в Эрфурт 15 (27) сентября в 10 часов утра, тоже находилась представительная свита: Бертье, Талейран, министр иностранных дел Шампаньи, секретарь Гюг – Бернар Маре, герцог Бассано, русский посол граф Петр Толстой. Кроме того, в Эрфурт пожаловали великая княгиня Мария Павловна, короли Саксонский, Баварский, Вюртембергский и многие другие почетные гости.

Наполеон, в Андреевской ленте, верхом, в час пополудни отправился на встречу с императором Александром, который в экипаже выехал из Веймара, в ленте Почетного легиона. При виде экипажа с императором Наполеон сошел с коня и обнял вышедшего из экипажа императора Александра. Затем императоры верхом въехали в Эрфурт. «Обеды, вечера, балы, спектакли прерывались только совещаниями императоров и министров их, облекавших предложения своих государей в обычные дипломатические формы» (Богданович. Т. 2. С. 375).

Граф Румянцев был хорошо осведомлен о недавних событиях в Португалии и Испании, он пришел к выводу, что успех эрфуртского свидания возможен только вследствие того, что Наполеона больше беспокоили испанские неудачи, из которых, оказалось, было трудно выпутаться.

Шампаньи в разговоре с Румянцевым сообщил, что император Наполеон утвердил конвенцию о выводе французских войск из прусских областей. По мере уплаты Пруссией долга в 140 миллионов франков Наполеон постепенно освободит крепости Глогау, Кюстрин и Штетин. Прусский король может содержать только 42 тысячи войска. Кроме того, Франция охотно бы приобрела полосу земли на берегу Адриатического моря – Триест. Но тут граф Румянцев напомнил Шампаньи, что Триест – это австрийская гавань, покушение на нее может взволновать не только Австрию, но и всю Европу, а это противоречит замыслам императоров. Граф Румянцев тут же, 17 (29) сентября 1808 года, в письме императору Александру сообщил об этом разговоре с Шампаньи (Архив Министерства иностранных дел России).

В ходе постоянных совещаний оба императора и министры иностранных дел Франции и России пришли к выводу, что мир лучше войны, а самый серьезный противник мира – это воюющая Великобритания.

Граф Румянцев и граф Шампаньи подготовили текст письма английскому королю, которое подписали императоры Наполеон и Александр:

«Государь! Настоящее положение Европы побудило нас собраться в Эрфурте. Прежде всего, мы имеем в виду, удовлетворяя желаниям и нуждам общим, неотлагательным примирением с Вашим Величеством, изыскать действительнейшее средство к прекращению бедствий, гнетущих все народы. Предмет нашего отзыва – изъявить Вашему Величеству искреннее желание мира.

Продолжительная и кровавая война, свирепствовавшая на материке, кончилась и уже не возобновится. Европа подверглась многим переменам; многие государства рушились. Причиною тому волнения и бедствия величайших держав, происшедшие от прекращения морской торговли. Но и впредь могут совершиться еще большие перемены, противные пользам Англии, и потому ее