Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

столицы; расширьте ваши границы в ту сторону, насколько вам угодно; я готов всеми моими силами помочь вам в этом.

Армия в 50 000 человек, состоящая из русских, французов и, быть может, даже отчасти и из австрийцев, направленная через Константинополь в Азию, не успеет дойти до Евфрата, как приведет в трепет Англию и заставит ее преклониться пред континентом. Я имею возможность собрать армию в Далмации; вы, ваше величество, на Дунае. Через месяц после того, как мы условимся, они могут быть на берегах Босфора. Слух об этом разнесется по Индии, и Англия будет сломлена. Я не отказываюсь ни от какого предварительного условия, ведущего к достижению этой великой цели. Но следует привести в соответствие и уравновесить взаимные интересы обоих государств. Это может совершиться только при свидании с вашим величеством или после искренних бесед между Румянцевым и Коленкуром и после назначения сюда лица, преданного нашей политической системе. Толстой честный человек, но полон предрассудков и недоверия к Франции; он совсем не на высоте тильзитских событий и нового положения вещей, в которое поставила мир тесная дружба, существующая между вашим величеством и мной…

В этих немногих строках я изливаю вашему величеству всю мою душу. Дело Тильзита установит судьбы мира. Быть может, некоторая доля малодушия, как со стороны вашего величества, так и с моей, заставляла нас предпочитать более обеспеченное настоящее лучшему и более совершенному положению, которое может быть приобретено в будущем; но, так как Англия не хочет мира, признаем, что настало время великих перемен и событий» (Вандаль. С. 245–246).

Выстраивая свои далекоидущие планы, император Наполеон не предвидел одного – борьба с испанским народом, восставшим против французов, не входила в его расчеты. Поход в Португалию и Испанию – это была его самая крупная и самая роковая ошибка.

В первых числах февраля Наполеон приглашает на охоту русского посла Петра Толстого и во время перерыва высказывает ему почти дословно то, что только что написал императору Александру, но главное – он согласен на раздел в угоду императору Александру, но просит оставить ему Силезию в качестве компенсации.

«Он схватил обеими руками свою шляпу, – пишет Толстой, – и бросил ее на землю, а затем обратился ко мне со следующими словами, слишком замечательными, чтобы не передать их слово в слово: «Обратите внимание на мои слова, господин Толстой, к вам теперь обращается уже не император французов, а дивизионный генерал ведет разговор с другим дивизионным генералом. Пусть буду я последним из людей, если я не исполню добросовестно обязательства, подписанного в Тильзите, и если я не выведу войска из Пруссии и герцогства Варшавского в то время, когда вы будете уводить ваши войска из Молдавии и Валахии. Как вы можете сомневаться в этом? Я не сумасшедший и не ребенок, чтобы не знать, о чем я заключаю договор, а то, что я обязываюсь сделать, я исполняю всегда» (Толстой – Румянцеву, 6 февраля 1808 года. Архивы Петербурга).

Не раз Петр Толстой, разговаривая с императором Наполеоном, замечал, что он постоянно стремится к миру с Англией, но одновременно с этим Толстой знал, что не только сэр Каннинг, но и все английское министерство продолжает стоять за продолжение войны с Францией и Россией.

Наполеон в письме Коленкуру просил императора Александра назначить место и время встречи. Накопились вопросы, которые нужно лично обсудить.

Швеция по-прежнему отказывалась присоединиться к союзным империям. Грубый, дерзкий Густав IV остался на политической арене в одиночестве и, по словам агентов Франции и России, не готовился к войне, оставив Финляндию почти совершенно беззащитной.

В начале января 1808 года на все предложения русского правительства о союзе против Англии был дерзкий отказ. Шведский посол в России граф Стедингк предупреждал короля Густава не только о предстоящих военных действиях со стороны России, но и о количестве русских войск и о планах атаковать крепости Свеаборг, Свартгольм и Гангуд. Финляндия слишком близко расположена к Петербургу, шведские короли не раз угрожали Петербургу, а поэтому русские хотят заключить новый договор, который мог бы обезопасить Петербург.

Русские войска 9 февраля 1808 года, вручив ноту графа Румянцева об открытии военных действий против Швеции шведскому послу графу Стедингку, тремя колоннами, не встречая нигде сопротивления, вошли в Шведскую Финляндию, заняв Гельсингфорс. Противостояли русским войскам 6 тысяч солдат под руководством генерала Клеркера, эти войска шведов не могли остановить могучее движение русских дивизий, которые заняли главную твердыню Финляндии – Свеаборг.

Швеция арестовала русского посла Алопеуса со всеми его подчиненными, что нарушало международное право. Император Александр в связи с этим нарушением 16 (28) марта 1808 года объявил Швеции войну. А покоренную Финляндию особым манифестом присоединил к Российской империи. На юге русские войска занимали Молдавию и Валахию.

Наполеон, получив отпор в Португалии и Испании, а предполагаемый удар по Англии через завоевание Индии откладывался на неопределенное время, решил, что пора лично обсудить положение дел в Европе с императором Александром, который согласился и назвал время и место: сентябрь, в Веймаре или Эрфурте.

Придворные в Петербурге обсуждали повестку дня встречи двух императоров. Обговаривались эти же вопросы и в Гатчине, и в Павловске. Вдовствующая императрица Мария Федоровна была в курсе всех дипломатических и военных проблем. Не раз собирался ее «штаб» в Павловске, где иной раз бывал и граф Николай Румянцев. И наконец Мария Федоровна написала собственноручное письмо к императору Александру:

«25 августа 1808 г.

Я встревожена и опечалена до глубины души, дорогой Александр, угнетена ужасной мыслью – видеть вас вредящим самому себе; поэтому нужно, чтобы я еще раз поговорила с вами; нужно еще раз, и уже письменно, оживить для вас воспоминание обо всем том, что я говорила вам в продолжение наших трех последних бесед. Я тщательно проверила самое себя, вопрошала свою совесть; я хотела строго разобрать свои мысли, такие, какими я изложила их вам, я хотела, повторяю, убедиться, должна ли я набросать их письменно, чтобы они говорили вашему сердцу и остановили вас на краю бездны; и после строгого анализа я нашла, что в данном случае я даже должна выполнить мой последний долг в отношении вас. <…> Через неделю вы покинете нас, чтобы направиться в чужую страну на свидание с Бонапартом, и, при том, на свидание в крепости, находящейся еще под его владычеством и охраняемой его войсками. Рассмотрим, прежде всего, положение дел как у нас, так и за границей, затем, во-вторых, цель этого свидания, в-третьих – выбор времени для этого свидания, и, в заключение, в-четвертых, последствия этого свидания для вас, для