Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина - Олег Дивов

У нас в селе такие же порядки были. Несмотря на отсутствие сливной канализации и магистрального водоснабжения.

Зато у нас дома стояли – хоть танком об них колотись. Не то, что тутошние, рядом с которыми машину запарковать страшно, того и гляди сдует. Правда, здесь тепло. А все равно, как они в этой фанере живут, поражаюсь.

Но люди в целом очень славные. Особенно по контрасту с мегаполистами, у которых улыбки как приклеенные, и фальшивые насквозь. Тут улыбаются тоже много, а видно – от души.

Я–то вижу.

Домик стоит беленький–беленький, типичное жилище немолодой и непьющей леди, я сразу понимаю: нам сюда. Лейтенант только к звонку, а дверь уже настежь.

– Здравствуйте, молодые люди! – радуется округленькая дамочка лет пятидесяти, вся в розовом. – Здравствуйте, лейтенант!

– Мы по делу, миссис Палмер, – лейтенант снимает фуражку, приглаживает редкие волосы.

– Но сначала вы непременно выпьете холодного лимонада!

Одиноко тетке, и не просто одиноко. Дом как дом, внутри еще аккуратнее, чем снаружи, но весь пропитан ощущением потери. Кто–то ушел отсюда с намерением не возвращаться…

Черт побери, я–то чего себя накручиваю?! Это Билли у нас герой дня. Его артефакт востребован.

Лимонад натуральный и вкусный.

Мы располагаемся в гостиной, нас определяют по креслам. Дамочка присаживается на диван, складывает пухлые ручки на коленях, приготовилась теребить носовой платок.

Билли снимает с шеи цепочку.

– Ой, можно посмотреть?

– Конечно, мэм.

– Нет–нет, мистер, только глазами. Вот он какой… Спасибо.

Билли зажимает камень в кулаке. Маленький черный камушек. Есть в городе хоть один, кто не знает о нем? Сомневаюсь. В принципе о волшебных небесных камнях что–то слышали все. Это была популярная тема лет десять назад. Сейчас заглохла. Пилотируемая астронавтика сдулась, как мыльный пузырь, в космосе работают автоматы. Живых астронавтов мало, возможность столкнуться с носителем артефакта стремится к нулю, а значит, невелик шанс проверить его чудесные свойства. Если бы мы толпами по дворам слонялись, тогда да, не стихали бы пересуды. А так… Сколько народу Билл осчастливил? Сотню? Две?

Не считая, конечно, тех, от столкновения с кем он почти ежедневно уклоняется на трассе.

– Расскажите, миссис Палмер, – просит лейтенант.

Ну, вот она уже теребит платок.

– Понимаете, мой Ронни… Мой сынок. Он брокер в Чикаго. Раньше он довольно часто говорил со мной…

Врет. Не часто. Очень редко.

– …А последние два месяца я не могу с ним связаться. Его ком заблокирован. И мне сказали, что по тому адресу, который у меня был, Ронни не проживает. Я очень тревожусь… Показать вам его фотографию? Ох, как я не догадалась, сейчас принесу!

– Не надо, – сухо говорит Билли. Он, конечно, слегка похмелился, но ему этого мало, и телячьих нежностей от него сегодня не дождешься.

– Не надо? – переспрашивает дамочка удивленно.

Лишь бы Билли ее до слез не довел. Платочек уже скомкан.

– Будьте добры, мэм, вызовите в памяти образ Ронни. Это гораздо лучше фотографии. Подумайте о сыне. Можете закрыть глаза.

– Да, да…

Билли тоже закрывает глаза и плотнее сжимает кулак.

Лейтенант смотрит на Билли так, словно готов пристрелить его при первом же резком движении.

Свисающая из кулака цепочка легонько раскачивается. Туда–сюда. Туда–сюда. Как бы не загипнотизироваться. Я тоже недостаточно похмелён.

Билли делает мощный выдох и разжмуривается. Бросает короткий взгляд на подобравшегося лейтенанта.

– Вы–то, – говорит, – чего так напряглись, мистер Гибсон? Напрягаться – моя работа. А ваша – других напрягать.

Лейтенант открывает было рот, но тут вклиниваюсь я.

– Будь хорошим мальчиком, Билли, не тяни резину.

– Осознал, – кивает Билли. – Ну, что вам сказать, миссис Палмер. Ничего страшного. Но мое сообщение может несколько удивить вас.

– Мой мальчик… Он здоров?

– Здоровее нас всех, мэм. Будьте любезны, припомните, Ронни никогда не говорил вам, что его привлекает карьера военного?

Лейтенант уже не готов пристрелить Билли. Он пытается сопоставить два образа – тот, что «соси бензин», и вот этот, с грамотно построенными фразами.

У Билли даже осанка переменилась. Он сидит, как аристократ, черная дылда. Как царь небольшого, но опасного народа.

– Военный… – шепчет дамочка и бледнеет.

– Насколько я понял, мэм, ком вашего сына заблокирован неспроста. Ронни сейчас в каком–то закрытом лагере. Это очень похоже на вступительные тесты войск специального назначения. Так что наберитесь терпения – еще месяц он не отзовется. Если, конечно, раньше не даст слабину. Хотя у меня сложилось впечатление, что ваш сын полон решимости продержаться до конца. Он упорный парень.

– Спецназ… О, боже! Но разве туда берут кого угодно?

– Простите, мэм, но ваш сын не «кто угодно». Он морпех.

Дамочку, кажется, сейчас хватит удар. В переносном смысле. Физического здоровья у нее на двоих.

– Ну, мы пойдем, миссис Палмер, – быстро говорит лейтенант. – Будем надеяться, что все так и есть, как сказал Вильям. Рад за Ронни, рад за вас, безусловно, проверю информацию по официальным каналам…

А сам меня за рукав дергает.

Билли встает и отвешивает миссис Палмер церемонный поклон.

Миссис Палмер терзает платок и бормочет: «Ронни, мой Ронни, как же ты мог так расстроить мамочку…»

Лейтенант чуть ли не волоком тащит нас на крыльцо.

– Уффф! Успели сбежать. А то сейчас начнется…

Из–за двери раздается тихий, но уверенный вой.

– Пошли, пошли! – командует лейтенант, толкая нас от дома.

Вой набирает обороты.

– Спасибо, Вильям, – говорит лейтенант, протягивая Билли руку. – И простите мне эту небольшую проверку. Я просто обязан был, понимаете? Ну, согласитесь… Все так и есть, Ронни никогда не работал брокером, он капрал морской пехоты и очень хорошо себя чувствует.

У Билли цепочка по–прежнему свисает из кулака. И этот кулак он подносит к физиономии лейтенанта. Без угрозы. Просто тычет кулаком ему в нос.

– А эта Палмер, дура набитая… – лейтенант обрывает фразу и застывает с открытым ртом.

Сейчас Билли ему влепит за «небольшую проверку».

– Вы, мистер Гибсон, – говорит Билли, растягивая слова и глядя сквозь лейтенанта, – всегда были влюбчивы. Но еще вы были неисправимым романтиком. Поэтому ни одной из своих женщин вы никогда не изменяли…

Повисает мучительная пауза.

А в беленьком домике все громче воют и уже вроде бы рычат. Сейчас кидаться начнут.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});