Стальные пещеры - Айзек Азимов

— Вы всё-таки уверены? — спросил Фастольф задумчиво.

— Не совсем. Она промелькнула так быстро, что никакой уверенности у меня нет. Да и вообще она могла показаться мне значимой только потому, что я почти спал. А сейчас выглядела бы полной чепухой.

— Но в чём бы она ни заключалась и какой бы беглой ни была, свой след она, наверное, оставила.

— Согласен, доктор Фастольф. И тогда она ещё вернётся ко мне. Не сомневаюсь.

— И нам надо ждать?

— А что ещё нам остаётся?

— Ну, существует психозонд.

Бейли откинулся в кресле и несколько секунд смотрел на Фастольфа, потом сказал:

— Я слышал про него, но в полицейской работе на Земле он не применяется.

— Мы не на Земле, мистер Бейли.

— Он может вызвать повреждения в мозгу. Ведь так?

— В опытных руках маловероятно.

— Но возможно, даже в опытных руках, — сказал Бейли. Насколько мне известно, на Авроре его использование ограничено чёткими условиями. Те, к кому он применяется, должны быть виновны в очень серьёзном преступлении или…

— Верно, мистер Бейли. Но это касается аврорианцев, а вы к ним не принадлежите.

— Иными словами, со мной можно обращаться как с нечеловеком, потому что я землянин?

Фастольф с улыбкой развёл руками:

— Послушайте, мистер Бейли, это было лишь предположение. Вчера вечером вы в отчаянии были готовы ради разрешения наших трудностей поставить Глэдию в ужасное, трагическое положение. Вот я и подумал, не готовы ли вы при таких обстоятельствах рискнуть собой.

Бейли провёл рукой по глазам и минуту-другую молчал. Потом заговорил изменившимся голосом:

— Вчера вечером я был не прав и признал это. А что до вашего предложения, так ведь нет никаких гарантий, что моя полусонная мысль действительно имела хоть какое-то отношение к вопросу. А что, если это фантазия, нелогичная чепуха? Не исключено, что и мысли-то никакой не было. Да, никакой. Так, по-вашему, разумно ради столь малого шанса получить что-то полезное взять и подвергнуть риску мой мозг, от которого, по вашим же словам, вы ждете решения задачи?

— Вы очень красноречиво отстаиваете свою позицию. — Фастольф кивнул. — И я ведь предлагал это не очень серьёзно.

— Благодарю вас, доктор Фастольф.

— Но что мы предпримем теперь?

— Во-первых, я хотел бы ещё раз поговорить с Глэдией. Мне необходимо кое-что прояснить.

— Вам следовало сделать это вчера.

— Не спорю, но вчера я просто не успел осмыслить всего, что узнал, и некоторые моменты от меня ускользнули. Я ведь следователь, а не непогрешимый компьютер.

— Я вас ни в чём не виню, — ответил Фастольф. — Но мне тяжело смотреть, как Глэдию без особой необходимости расстраивают. Насколько я понял из нашего разговора вчера, она крайне удручена.

— Бесспорно. С другой стороны, она отчаянно хочет узнать, что произошло. Кто убил того, кого она считала своим мужем, — если, конечно, он действительно был убит. Это тоже можно понять. Я убеждён, что она хочет помочь мне. Кроме того, я хотел бы побеседовать ещё с одной женщиной.

— С кем?

— С вашей дочерью Василией.

— С Василией? Зачем? Какой смысл?

— Она робопсихолог. Мне хотелось бы поговорить с каким-нибудь другим робопсихологом, кроме вас.

— Мне этого не хотелось бы, мистер Бейли.

Они кончили есть, и Бейли встал из-за стола.

— Доктор Фастольф, я вновь вынужден напомнить вам, что нахожусь здесь по вашей просьбе. У меня нет официального права вести полицейскую работу. У меня нет никакой связи с соответствующими аврорианскими властями. Единственный мой шанс распутать этот злосчастный клубок заключается в надежде, что разные люди добровольно согласятся содействовать мне и отвечать на мои вопросы. Если вы воспрепятствуете мне, значит, я так ничего и не добьюсь. А это поставит вас в крайне тяжелое положение — и Землю тоже. Так не препятствуйте мне. Если с вашей помощью я смогу беседовать со всеми, кто мне понадобится, — или вы хотя бы попробуете это устроить, — тогда ваши сопланетники увидят в ваших действиях свидетельство вашей невиновности. Наоборот, если вы будете затруднять мою задачу, им останется только сделать вывод, что вы виновны и боитесь разоблачения.

Фастольф ответил с плохо сдерживаемым раздражением:

— Я прекрасно это понимаю, мистер Бейли. Но почему обязательно Василия? Есть же другие робопсихологи!

— Василия ваша дочь. Она хорошо вас знает. Вероятно, у неё есть твёрдое мнение относительно возможности того, что вы уничтожили робота. Раз она член Института робопсихологии и на стороне ваших врагов, любое благоприятное её свидетельство обретает особый вес.

— А если она будет свидетельствовать против меня?

— Когда будет, тогда и посмотрим. Не могли бы вы связаться с ней и попросить принять меня?

— Будь по-вашему, — вздохнул Фастольф. — Но вы ошибаетесь, полагая, будто мне будет легко добиться, чтобы она вас приняла. Возможно, она очень занята… или ей так кажется. Возможно, её сейчас нет на Авроре. Она может не пожелать, чтобы её в это втягивали, только и всего. Я же объяснил вчера, что у неё есть причина… как она считает, питать ко мне вражду. Если я попрошу её встретиться с вами, она может отказать, подчеркивая своё отношение ко мне.

— Но вы попытаетесь, доктор Фастольф?

Фастольф снова вздохнул:

— Попытаюсь, пока вы будете у Глэдии. Полагаю, вы хотите увидеть её без промедления? Мне кажется, достаточно было бы и тривидения. Изображение настолько высокого качества, что вы его не отличите от живой Глэдии.

— Я знаю, доктор Фастальф, но Глэдия солярианка, и тривидение вызывает у неё тягостные ассоциации. И в любом случае я убеждён, что реальное присутствие добавляет не поддающуюся определению эффективность. Нынешнее положение слишком щекотливо, трудности слишком велики, и я не хотел бы лишиться этого небольшого преимущества.

— Что же, я предупрежу Глэдию. — Он повернулся, сделал шаг и вдруг снова обратился к Бейли. — Но, мистер Бейли…

— Да, доктор Фастольф?

— Вчера вечером вы сказали мне, что серьёзность ситуации вынуждает вас не считаться с тем, какое действие всё это может оказать на Глэдию. На карту, как вы указали, поставлено много больше.

— Совершенно верно, но не сомневайтесь, я постараюсь оградить её, насколько возможно.

— Я сейчас имел в виду не Глэдию. Я просто хочу, чтобы эта ваша вполне принципиальная точка зрения распространялась и на меня. Мне не хотелось бы, чтобы мысль о моей гордости, о причинении мне неприятностей останавливала вас в разговоре с Василией, если она согласится на вашу встречу. Я не жду положительных результатов, но стерплю все последствия, и вы не должны меня как-то щадить. Понимаете?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});