Стальные пещеры - Айзек Азимов

— Клянусь всеми звёздами! — воскликнул Фастольф с внезапным гневом. — Я тут ни при чём. О чём бы я ни думал, мне в голову не приходило, что Глэдия вообразит себя замужем за роботом. Ни один аврорианец не способен вообразить подобное.

Бейли кивнул и поднял ладонь.

— Я вам верю. Не думаю, что вы настолько актер, что способны заморочить меня притворной искренностью. Но я должен был убедиться. В конце концов…

— Нет! Или, по-вашему, я мог предвидеть такую ситуацию? И сознательно устроил это омерзительное вдовство ради какой-то цели? Никогда! Это немыслимо, и я не мог этого измыслить. Мистер Бейли, в чём бы ни заключались мои намерения, когда я отправил Джендера в её дом, они были самыми лучшими. И подобное в них не входило. Ссылка на хорошие намерения, разумеется, плохая защита, но другой у меня нет.

— Доктор Фастольф, не будем больше упоминать про это, — сказал Бейли. — Зато у меня, возможно, есть разгадка тайны.

Фастольф тяжело вздохнул и откинулся в кресле.

— Вы прозрачно намекнули на это, когда вернулись от Глэдии. — Он посмотрел на Бейли почти с яростью. — Почему вы сразу же не сказали? Неужели нельзя было обойтись без всего… этого.

— Простите, доктор Фастольф, но без всего… этого мне нечего было бы сказать.

— Ну хорошо. Говорите же!

— Сейчас. Джендер оказался в положении, которого вы, величайший робопсихолог-теоретик во всём этом мире, по вашим же словам, не предвидели. Он давал Глэдии такую радость, что она глубоко его полюбила и считала своим мужем. Что, если выяснится, что, давая Глэдии эту радость, он тем самым причинял ей вред?

— Я не вполне улавливаю смысл ваших слов.

— Послушайте, доктор Фастольф, она старательно это скрывала. А, насколько я понял, на Авроре то, что связано с сексом, никто особенно не прячет.

— По тривидению мы это не передаём, — сухо сказал Фастольф, — но скрываем не больше, чем все другие чисто личные дела. Обычно нам известен самый последний партнер, а если речь идёт о друзьях, мы часто знаем, как хорош, как увлечен — или прямо наоборот — тот или другой партнер, а также оба. Это одна из тем дружеской болтовни.

— Да, но вы ничего не знали о связи Глэдии с Джендером.

— Подозревал…

— Это другое. Она вам ничего не говорила. Вы не видели никаких свидетельств. Ни один робот ничего не сообщил. Она хранила это в тайне даже от вас, своего лучшего друга на Авроре. Из чего следует, что её роботам была дана строгая инструкция ничего о Джендере не говорить, а сам Джендер, несомненно, получил самые обстоятельные инструкции всё скрывать.

— Полагаю, что такое заключение вполне логично.

— Но почему она так поступила, доктор Фастольф?

— Солярианское чурание секса?

— Иными словами, она стыдилась?

— Для этого причин у неё не было, хотя, бесспорно, идея считать Джендера мужем сделала бы из неё посмешище.

— Этот момент она могла бы скрыть очень легко, не пряча остального. Предположим, ей, как солярианке, было стыдно.

— Ну и?

— Стыдиться никто не любит, и она могла винить в этом Джендера — с той нелогичностью, с какой люди всегда стараются возложить на других ответственность за то, в чём, несомненно, виноваты сами.

— Так что же?

— Могли быть минуты, когда Глэдия, по натуре импульсивная, вдруг разражалась слезами и бранила Джендера, как причину её стыда и огорчений. Это могло длиться недолго, тут же сменяться извинениями и ласками, но ведь Джендер, наверное, пришёл бы к выводу, что он — источник её стыда и огорчений. И любое его действие становилось нарушением Первого Закона, а потому спасти его могло только полное бездействие — умственная заморозка. Вспомните историю, которую вы мне рассказывали о легендарном роботе, читавшем мысли, которого довела до самоуничтожения эта зачинательница робопсихологии.

— Сьюзен Кэлвин. Да, понимаю! Вы построили свою разгадку на этой старой легенде. Очень изобретательно, мистер Бейли, но нереально.

— Почему же? Когда вы утверждали, что никто, кроме вас, не мог бы вызвать у Джендера умственной заморозки, вы же понятия не имели, в какой сложной ситуации он оказался. Точная параллель с ситуацией легенды.

— Предположим, что история Сьюзен Кэлвин и робота, читавшего мысли, не выдумка, а правда. Рассмотрим её серьёзно. И убедимся, что никакой параллели между этой историей и положением Джендера не существует. Сьюзен Кэлвин имела дело с примитивнейшим роботом — в наши дни он даже игрушкой быть не мог бы. И в подобной ситуации исходил бы только из оценки ситуации: А причиняет огорчение, не-А причиняет огорчение — и умственная заморозка.

— Ну а Джендер? — спросил Бейли.

— Любой современный робот — любой робот прошлого века — рассмотрел бы такое положение количественно. Какая из ситуаций причинит больше огорчения — А или не-А? Робот мгновенно пришёл бы к выводу и выбрал бы причинение меньшего огорчения. Шанс, что, по его оценке, два взаимоисключающих действия вызывали бы абсолютно равное огорчение, ничтожно мал, но на такой непредвиденный случай современный робот снабжается рандомизирующим фактором. Если А и не-А порождают абсолютно равное огорчение, он выбирает то или иное, ничем не руководствуясь, а затем неуклонно его придерживается. И в умственную заморозку не впадает.

— Иными словами, Джендер вообще не мог в неё впасть? Но ведь, по вашему утверждению, сами вы были способны довести его до такого состояния.

— Имея дело с человекоподобным позитронным мозгом, можно найти способ обойти рандомизирующий фактор — способ, опирающийся на конструкцию данного мозга. Даже при глубоком знании теории процесс доведения робота до умственной заморозки с помощью искусной последовательности вопросов и распоряжений был бы крайне трудным и длительным. Случайность тут полностью исключается, как и то, что видимое противоречие, рождаемое одновременностью любви и стыда, могло бы привести к заморозке без тщательнейшей количественной корректировки при крайне необычных обстоятельствах… А это, как я уже говорил, оставляет нам только одно объяснение: недетерминированную случайность.

— Но ваши враги будут настаивать, что ваше вмешательство куда вероятнее. Не могли бы мы, в свою очередь, настаивать на том, что до заморозки Джендера довёл конфликт, рождаемый любовью и стыдом Глэдии? Ведь это же правдоподобно? И могло бы обеспечить вам поддержку общественного мнения, верно?

— Мистер Бейли! — Фастольф нахмурился. — Вы слишком увлекаетесь. Подумайте серьёзно! Если бы мы попытались выбраться из этой дилеммы таким не слишком честным способом, каковы были бы последствия? Я уж не говорю, в какой стыд и горе ввергнет Глэдию мысль, что Джендера она потеряла по собственной вине — если, конечно, она действительно испытывала стыд и иногда каким-то образом его выдавала. Я не пошёл бы на такое, но пока оставим этот аспект. Просто подумайте: мои враги заявят, будто я одолжил ей Джендера, чтобы создать именно такую ситуацию. Они будут утверждать, что я сделал это, разрабатывая способ, как вызывать умственную заморозку у человекоподобных роботов и остаться вне подозрений. Мы окажемся даже в худшем положении, чем теперь, так как меня будут уже обвинять не просто в том, что я ловкий интриган, а ещё и в чудовищном поведении по отношению к ничего не подозревавшей женщине, другом которой я бессовестно притворялся. Хотя бы от этого я пока избавлен!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});