Война за "Асгард" - Кирилл Бенедиктов

Он еще раз прокрутил в памяти все, что им с Танакой удалось извлечь из памяти Статхэма-Пэлтроу. Информации оказалось много, слишком много, из нее каким-то образом следовало извлечь самое важное, те жемчужные зерна, которые только и могли помочь Ки-Брасу в его расследовании. А для этого требовались свежая голова и некоторое количество свободного времени. Ни того ни другого у Джеймса не было, но проблема требовала немедленного решения. Поэтому он прибег к старому, как сама британская армия, правилу Донелли, которое гласило: “Если получил приказ вымыть слона, мой его по частям”.

Трижды в разговорах Темных Капюшонов с Визирем прозвучало странное слово “часовщики”. “Часовщики считают, что основная опасность для проекта “Толлан” исходит не от Подполья”, — проронил тот, кого сэр Рочестер называл “Ваше святейшество”. Не “мы считаем”, а “часовщики считают”. И еще: “Вы же знаете любимое изречение часовщиков, сэр Рочестер — tern-pus fugit1 (Бежит (быстротечное) время (лат).”.

Из последней фразы следовало, что Визирь был неплохо осведомлен о загадочных часовщиках. Статхэм-Пэлтроу периодически предпринимал попытки разузнать у него побольше, но безуспешно. Один-единственный раз сэр Рочестер невнятно заметил, что это, мол, “наши друзья на континенте”, что, разумеется, нисколько не помогало идентифицировать тех, кто пытался предупредить Агентство о плетущемся вокруг “Асгарда” заговоре.

Статхэм-Пэлтроу помнил их голоса — тусклые, пришепетывающие, словно пропущенные через специальные мембраны-деидентификаторы. Почему-то воспоминания о голосах Темных Капюшонов вызывали у него чувство, похожее на страх.

“Они хотят уничтожить изолят “Толлан”, — шепчет Капюшон, которого Гарольд про себя окрестил “инквизитором”. — Они давно готовятся к этому, и теперь они почти готовы…”

“Господа, — звучит гулкий голос сэра Рочестера, — мне кажется, мы должны, хотя бы в общих чертах, ввести мистера Статхэма-Пэлтроу в суть дела. Задача, которую мы хотим на него возложить, требует некоторой осведомленности, не такли?”

Даже если кто-то из силуэтов думает по-другому, никто не возражает директору.

“Мистер Статхэм-Пэлтроу… — Одна из темных фигур поднимает руку, и Визирь немедленно умолкает. — Вам приходилось слышать название “Ангелы Hogg”?

Гарольд на мгновение чувствует себя плавающим на экзамене студентом, но быстро берет себя в руки.

“Нет, —уверенно отвечает он. —Это название мне незнакомо. Какая-то новая террористическая группа?”

“Не новая. — В голосе Капюшона явственно звучат брезгливые нотки.

— Скорее, прочно забытая… Когда-то ее основал сам Хьюстонский Пророк”.

“С какой целью?” — Голос Статхэма-Пэлтроу дрожит от волнения.

“Окончательно решить проблему трэш-контингента. Пророк, видите ли, панически боялся того, что трэшеры смогут когда-нибудь вернуться из-за Стены. “Ангелы Hogg” должны были покончить с этой угрозой раз и навсегда…”

Вот откуда они взяли этих своих “Ангелов Нодд”, с досадой подумал Ки-Брас. Не вычислили путем сопоставления отдельных разрозненных фактов, не определили по агентурным разработкам — нет, просто получили на блюдечке из рук этих странных “часовщиков”. Такое впечатление, что “Ангелы” им чем-то здорово насолили…

Вопрос о том, почему безымянные гости Визиря так пекутся о судьбе двух миллиардов запертых за Стеной трэшеров, постоянно вертелся на языке Гарольда. Однако у него хватило ума промолчать, и во время третьей беседы его терпение оказалось вознаграждено — “Его святейшество” произнес фразу, которую можно было рассматривать как своеобразный ответ на незаданный вопрос.

“Часовщики рассматривают перемещение изолята “Тол-лан” как часть глобального проекта “Ковчег”. Именно поэтому мы заинтересованы в том, чтобы все прошло по первоначальному плану” — так звучала третья, самая загадочная, фраза, в которой упоминались “часовщики”. Что она означала — бог весть. Собственно говоря, Ки-Браса не слишком занимали теоретические вопросы. Пусть даже собеседники Визиря пытались с помощью Агентства свести какие-то стародавние личные счеты с “Ангелами Нодд” — значение имело только то, что угроза, на которую они указали сэру Рочестеру и Статхэму-Пэлтроу, приобретала вполне реальные очертания.

В этой ситуации Карпентер и Янечкова действительно становились главными подозреваемыми. И Ки-Брас, постоянно ощущающий у себя на затылке горячее дыхание Зеро, принял решение нейтрализовать хотя бы эту опасность. Он отдал Анна-бель распоряжение немедленно задержать Карпентера, а сам, переговорив кое о чем со старым умником Адамом Сноуфил-дом, отправился с визитом к Дане.

Ки-Брас прикрыл глаза и погрузился в легкую дрему. Про себя он называл такое состояние “сном питона”. Огромная рептилия, свернувшаяся кольцами, опускает на глаза шторки кожистых век, но продолжает внимательно следить за тем, что происходит вокруг, готовая в любой момент распрямиться стремительной смертоносной пружиной. Джеймс не сомневался, что, пребывая в “сне питона”, услышит малейший шорох со стороны двери и проснется за мгновение до того, как Янечкова войдет в комнату. Единственное, что его немного смущало, — это перспектива предстать перед дамой в одних носках, но спать в тесных ботинках было выше его сил.

Ему удалось проспать полтора часа. А потом он услышал, как в замке повернулся ключ.

Джеймс встал с кресла и сделал шаг по направлению к вошедшей девушке. Она оказалась даже красивее, чем на файлах, которые передал ему Сноуфилд. Выглядела Дана лет на пятнадцать, и, если бы не упоминание о регулярных ревитализациях, содержавшееся в досье Сноуфилда, Ки-Брас наверняка засомневался бы, кто перед ним.

— Добрый вечер, мисс Янечкова. Или, правильнее сказать, доброе утро? Позвольте представиться — Джеймс Ки-Брас, сотрудник Агентства по борьбе с терроризмом…

— Что вы здесь делаете? — спросила она, с интересом разглядывая стоящие рядом с креслом ботинки. — Вас что, полковник ван Вермуулен прислал?

Молодец, одобрительно подумал Ки-Брас. Очень естественная реакция. Полковник ван Вермуулен, допрошенный с применением пентотала натрия, пребывал сейчас в глубокой отключке в одном из изолированных боксов Генетического центра доктора Танаки и не представлял более никакой ценности для операции “Ханаан”. Но Дана, конечно, об этом знать не могла.

— Кто такой полковник Вермуулен?

— Можно подумать, вам это неизвестно.

Умная девочка. На вопросы не отвечает, навязывает свой стиль беседы. Похоже, с ней придется изрядно повозиться.

— Послушайте, — сказал Ки-Брас доверительно, — вы не будете возражать, если я сяду? Мне нужно обуться, а стоя это делать очень неудобно.

— Как угодно, — сухо ответила Янечкова. — Раз уж вы посчитали возможным без приглашения войти в мою комнату…

Джеймс уселся обратно в кресло и принялся натягивать ботинки.

— Мне очень жаль, мисс… Могу представить себе ваше возмущение. Меня отчасти извиняет только тот факт, что я не первый мужчина, который столь бесцеремонно вторгается к вам в номер ночью.

Янечкова прошла мимо него к занавешенному розовой шторой окну и остановилась там, повернувшись к Ки-Брасу спиной.

— Что вы имеете в виду?

— Нелепый случай в мотеле “Бангор Санрайз”, мисс. Вы останавливались там в ночь с 27 на 28 октября с неким Филом Карпентером. Около двух часов ночи вышеупомянутый Карпентер без всякого на то позволения проник к вам в комнату и пробыл там до самого утра. В свое оправдание могу заметить, что я не собираюсь гостить у вас так долго.

Он закончил шнуровать ботинки и поднял голову. Дана по-прежнему стояла у окна — неподвижная, похожая на манекен.

Просчитывает, что мне известно, понял Ки-Брас. Боится сболтнуть что-нибудь лишнее. Что ж, разумно.

— Фил Карпентер арестован сегодня ночью на “Бакырлы”, — мягко сказал он. — Ему предъявлено обвинение в подготовке террористического акта. Вам, как вы можете заметить, я никакого обвинения не предъявляю. Пока.

— Что вам от меня нужно? — глухо спросила Дана. Джеймс в очередной раз оценил ее выдержку. Ни одного лишнего слова, минимум эмоций. Кремень, а не девушка.

— Карпентер использовал вас как орудие, — спокойно произнес он. — С вашей помощью он собирался уничтожить “Асгард”. Но его игра уже проиграна, Дана. Вам незачем больше выполнять его указания. Все кончено, понимаете? Все кончено…

Дана наконец повернулась к нему, и Джеймс с удивлением увидел, что она улыбается.

— Мистер Ки-Брас, если вы провели ночь в моем кресле только для того, чтобы попросить меня не уничтожать “Асгард”, я могу заверить вас, что эта жертва была напрасной. Я не шизофреничка, мистер Ки-Брас. Я слабая женщина, которой не под силу даже самостоятельно починить кухонный комбайн. А теперь, если это все, пожалуйста, оставьте меня в покое.