Почти серьезно…и письма к маме - Юрий Владимирович Никулин

потом останется один. Вот радости-то будет! Через полчаса автобус — и мы едем на работу. Танька заканчивает готовку обеда на два дня, так что все эти дни мы пищей обеспечены (в воскресенье закрыты все магазины). Обедать будем после первого спектакля. Сегодня встали поздно, так как заснули в третьем часу, смотрели телевизор. Вчера по двум каналам показывали фильмы — ужасы. Фильмы про вурдалаков. Ужас! Кошмар! Сосут кровь друг из друга. А когда вурдалака убивают, он разлагается на глазах, а потом вообще превращается в прах, который со свистом разносит ветер. Вот пока и все новости. Крепко-крепко целую тебя, нашу родную и любимую. Танька засыпает в суп лапшу и тоже целует. Привет всем.

Твой Юра

22 января 1968 г

Мамочка, дорогая моя!

Вот и снова пишу из Ванкувера. Уже отработали половину этого города. Первая половина гастролей прошла весьма успешно. Думаем, что и закончим так же. Погода исправилась. Иногда даже проглядывает солнышко и не холодно. Ходим все в плащах (+ 12… + 14). Говорят, что следующий город «зимнее». Посмотрим, но пока зимы мы не видели.

Сейчас вечер, Танька дописывает письмо Маше, и перед посадкой в автобус мы опустим наши письма. Письма здесь идут рекордно быстро: 6–7 дней максимум. Позавчера я писал письмо Илье и Гайдаю. Гайдаю написал, чтобы он уже начинал хлопотать насчет моего освобождения в апреле для съемок. Сценарий у них уже приняли, и они приступили к режиссерскому варианту. Наверно, будут снимать в Москве (павильон), а натуру где-нибудь на юге (возможно, в Одессе). Пока еще точно не известно.

Сегодня с утра ходили в магазин (оставались еще деньги до получки, которая будет 26‐го). Купили кое-что по мелочам (мелкие подарки друзьям и для машины). Вот уже три дня к нам на спектакли приходят партиями наши моряки. Сюда пришло наше судно «Ребус» (из Владивостока). Они снабжают водой наши суда (рыболовные). Все очень просили нас прийти к ним в гости. Я не очень жажду, но, с другой стороны, надо пойти, так как им тоже тяжело вдалеке от своих. Т.б., что они выехали из Союза на целый год.

Вот, собственно, и все новости. Мамочка, еще раз сообщаю, что все твои письма получаем и все вырезки. Последняя вырезка была об Урбанском (о фильме, который выходит). Все наши с интересом читали, а особенно мы. Ведь мы с ним дружили и хорошо его знали.

Время подходит, и нужно собираться на автобус. Ехать до цирка минут 20, через весь город, а если большое движение, то все 30. Город большой, отличается от американского не таким бурным темпом жизни, а так все, как в Америке. Те же небоскребы и потоки машин.

На этом кончаю. Посылаю тебе маленькую фотографию (прочти на обороте). Целую тебя крепко-крепко. Привет друзьям. Танюшка целует.

Твой Юра

P. S. Позвони Науму и передай им от нас поцелуи и приветы особо.

Юра

27 января 1968 г. Утро

Мамочка, дорогая моя!

Вот и последнее письмо из Ванкувера. Завтра мы играем утренник, потом грузимся и поздно вечером уезжаем поездом в Эдмонтон. Вчера вечером писали письма, но так и не дописали до конца. Тебе решил написать утром со свежей головой. Голова действительно свежая, несмотря на то, что до 2 ночи смотрели дикий фильм об ученом, который заманивал к себе людей и с помощью какой-то машины превращал их в крошечных человечков. Ужас! К счастью, все кончилось хорошо (двое сделались большими и донесли на него в полицию).

Итак, мы заканчиваем длинный 18‐й этаж! Остается четыре, причем четвертый вообще полуэтаж. Уже идут дорожные разговоры: как будем грузиться на пароход, что берем с собой, а что отправляем багажом. Багажа, увы, можно взять с собой по 20 кг. Спектакли наши идут отлично. Уже давно проданы все билеты, и принимают нас очень хорошо. Вчера утром были разбужены в 7 утра звонком из Москвы. Поговорили с Машей и Максимом. У них все хорошо, и сказали, что и у тебя все хорошо. У Максима стал какой-то новый голос. Конечно, толком не поговорили, но было, конечно, очень приятно пережить сам разговор.

Погода у нас стала ясная, но заметно похолодало. Вчера наши (те, кто уже выехали передовыми в Эдмонтон) звонили оттуда и сказали, что там мороз. Правда, не очень большой (что-то около — 4 по-нашему), но, наверно, придется надевать теплую одежку, уезжая туда. Письма мы уже почти неделю не получаем. Видимо, они уже скапливаются в Эдмонтоне, и по приезде мы их прочтем.

Настроение у всех бодрое. Шуйдин повеселел. Во-первых, получил позавчера письмо от Зины, а во‐вторых, он уже внес все доллары за машину и теперь может покупать какие-то вещи. За машину он мог внести деньги и раньше, но дело в том, что он хотел именно такую машину, как у нас. Поэтому выплачивал 4 месяца. Правда, сейчас он уже думает брать простую «Волгу», а оставшиеся деньги внести на гараж.

Вот, собственно, и все наши новости. Сейчас Танька достала из-под двери газетку (каждое утро кладут) и выяснила, что в городе, куда мы едем, около 20 мороза. Так что теплые вещи надеваем непременно.

На этом кончаю. Крепко-крепко целуем тебя и обнимаем. Горячий привет всем знакомым. Мишка и Егоренко шлют приветы. Обнимаю и целую еще раз.

Твой Юра

P. S. Посылаю фото. Это мы снимались в гостях у русских, с которыми познакомились еще в Бразилии.

30 января 1968 г. (а послезавтра уже февраль!)

Дорогая мамочка!

Вот мы и в Эдмонтоне! Уже уезжая из Ванкувера, мы оделись потеплее. Все прохладные вещи были уложены, и мы надели шубы и теплую обувь.

28‐го мы закончили работу рано (был только один утренник), и всех повели в гостиницу после упаковки. Большая группа пошла на ужин, который устроило общество канадско-советской дружбы. Но мы не пошли с Танькой. Хотелось немного отдохнуть, и вообще мы устали от всех «общений».

Ночью выехали поездом. Каждый человек имел отдельное купе, правда, маленькое и не очень удобное (хотя в нем и были унитаз и умывальник). Уже ночью ударил мороз, и чем ближе мы подъезжали к Эдмонтону, тем больше мороз крепчал и крепчал. Приехали в город поздно (в первом часу) и остались ночевать в поезде. Утром нас подняли в 7 часов и покормили (в поезде питание входит в стоимость билета).

Утром в половине 9‐го уже были в гостинице. Гостиница хорошая, в центре города. А на улице морозина лютый — 25, хотя снега очень мало. Многие наши одеты были легко и подмерзли малость. Как