Столпы Земли - Кен Фоллетт

Она схватила его на руки, прижала к Себе и в голос заревела. Он поправился, ее кроха: температура спала, боль утихла. Она дала ему грудь, и он стал жадно сосать ее, не останавливаясь, пока не высосал все молоко и из второй груди. И только после этого заснул глубоким, сладостным сном.

Алина тоже чувствовала себя намного лучше, хотя очень ослабла за время болезни. Она проспала рядом с ребенком до полудня, потом снова покормила его и спустилась в общий зал, где поужинала сыром из козьего молока и свежим хлебом с кусочком бекона.

Возможно, это святая вода исцелила ее малыша, думала Алина. После обеда она вернулась на могилу святого Мартена, чтобы поблагодарить его за спасение сына.

Все время, пока она стояла в аббатской церкви, она наблюдала за работой строителей, думая о Джеке и о том, что он сможет еще увидеть своего сына. Вот только как быть, если он все-таки решил изменить свои планы: вдруг устроился где-нибудь в Париже, строит там новый собор? Размышляя обо всем этом, она заметила, что строители устанавливают консоль в виде мужской фигуры. Алина глубоко вздохнула от радости и облегчения. Она ни минуты не сомневалась в том, что согнувшаяся от невероятного напряжения фигура, державшая на своих плечах всю тяжесть колонны, — творение Джека. Значит, он был здесь!

Странно волнуясь, она подошла к строителям и, затаив дыхание, спросила:

— Эту консоль… ее ведь делал англичанин?

Ответил ей старик с перебитым носом:

— Да, это работа Джека Джексона. Красота. Никогда ничего подобного в жизни не видывал.

— Когда он был здесь? — спросила Алина и замерла в ожидании ответа. Старик почесал свою седеющую голову, не снимая засаленной шляпы:

— Уже что-то около года прошло. Помню, он долго у нас не задержался. Мастер не любил его. — Старик понизил голос: — Джек был слишком умным, сказать по правде. Мастер ему в подметки не годился. Поэтому и выгнал. — И пальцем показал Алине, что это строго между ними.

Алина, взволнованная, спросила:

— А он не сказал, куда ушел?

Старик взглянул на малыша:

— Судя по волосам, ребенок — его?

— Да, сын.

— А как ты думаешь, Джек будет рад тебя увидеть?

Старик наверняка думал, что Джек сбежал от нее, сообразила Алина. И рассмеялась:

— Ну конечно же! Он очень обрадуется!

Старик пожал плечами:

— Он сказал, что идет в Компостеллу, можешь мне поверить.

— Спасибо! — обрадовалась Алина и, к необычайному удивлению и восторгу старика, поцеловала его.

Дороги, по которым двигались паломники со всей Франции, сходились в Остабате, у подножия Пиренеев. К группе странников из двадцати человек, с которой шла Алина, здесь присоединились еще пятьдесят. Они уже в кровь истерли себе ноги от долгого пути, но держались бодро и весело; среди них были и богатые горожане, и бежавшие от правосудия преступники, несколько законченных пьяниц, монахи и священники. Служители Господа были, безусловно, движимы глубокой набожностью, остальных же влекли, похоже, просто жажда приключений и любопытство. Повсюду слышалась фламандская, немецкая речь, кто-то говорил на языке жителей Южной Франции, но, несмотря на такое разноречие, все прекрасно понимали друг друга и очень обрадовались, когда перешли Пиренеи: стали шутить, петь, играть во всевозможные игры, случались даже любовные истории.

После Тура Алина не встретила никого, кто помнил бы Джека. Правда, когда она шла по Франции, менестрели по дороге встречались не так часто, как она себе представляла. Один фламандский пилигрим, уже не раз ходивший по этим дорогам, сказал ей, что за Пиренеями, на земле Испании, их будет гораздо больше.

И он оказался прав. В Памплоне Алина разговорилась с одним менестрелем: тот помнил молодого рыжего англичанина, который расспрашивал всех о своем отце.

Пока усталые пилигримы медленно продвигались по Северной Испании к побережью, ей повстречались еще несколько человек, видевших Джека. И все они, к великой ее радости, говорили, что путь его лежал в Компостеллу; никто не помнил, чтобы Джек возвращался назад.

Значит, он еще там, решила Алина.

И хотя силы ее были уже на исходе, она воспрянула духом. Последние двое суток ей с трудом удавалось сдерживать свои чувства.

Была середина зимы, но погода стояла теплая и солнечная. Малышу было уже шесть месяцев, он был здоров и весел. Алина не сомневалась, что найдет Джека в Компостелле.

На Рождество они наконец добрались до места.

И сразу направились в собор на мессу. Церковь была полна народу. Алина ходила по храму, заглядывала в лица прихожан в надежде увидеть Джека, хотя, по правде говоря, он никогда не был особенно набожным и ходил в церковь, только когда там требовалась его помощь. На ночлег она устроилась, когда уже совсем стемнело. Она долго лежала без сна, слишком возбужденная от мысли, что Джек мог быть где-то совсем рядом, в двух шагах от нее, и что завтра она может увидеть его, расцеловать, показать ему сына.

Встала она, едва забрезжил рассвет. Малышу тоже передалось ее настроение, и он торопливо сосал грудь, покусывая соски. Алина быстренько помыла его и вышла из дома, неся сына на руках.

Проходя пыльными улицами города, она с трепетом ждала, что за очередным углом может вдруг наткнуться на Джека. Вот удивится Джек, когда увидит ее! Как он будет рад! Но время шло. Джека не было. Алина стала заходить в доходные дома, спрашивать там. Все в городе уже приступили к работе, и она теперь чаще останавливалась на стройках, разговаривала с каменщиками. Она знала, как произносятся слова «каменщик» и «рыжий» на кастильском диалекте, а жители Компостеллы привыкли к чужестранцам, поэтому объясняться им было легко. Но следы Джека терялись. Алина забеспокоилась: должны же были люди встречать его, ведь он жил здесь уже несколько месяцев, да и внешность у него была очень запоминающаяся. Она тщательно всматривалась в архитектуру домов и церквей, надеясь увидеть знакомые резные изображения, сделанные его руками, но все напрасно.

Ближе к полудню она встретила краснощекую толстушку, хозяйку таверны, которая говорила по-французски. Она помнила Джека.

— Так этот симпатяшка — твой парень? Ты знаешь, ни одной местной красотке так и не удалось охмурить его. Он жил здесь прошлым летом, правда, недолго. А куда ушел — так и не сказал. Мне он очень нравился. Если найдешь его, поцелуй за меня от души.

Алина вернулась в свое временное пристанище, прилегла на кровать и долго смотрела в потолок. Ребенок капризничал, но Алина заставляла себя не обращать на него внимания. Она лишилась последних сил, уныние охватило ее, нестерпимо хотелось домой. Какая ужасная несправедливость, думала она. Пройти столько миль до Компостеллы в поисках любимого человека и вдруг обнаружить, что он перебрался неведомо куда.

Люди говорили, что через Пиренеи он обратно не проходил; а поскольку к западу от Компостеллы была только узкая полоска побережья и дальше — бескрайний океан, значит, Джек наверняка пошел на юг. Ей опять предстояла долгая дорога, на ее вороном коне, с ребенком на руках, в самое сердце Испании.

Как далеко от дома ей придется уйти, подумала Алина, прежде чем ее путешествие закончится.

* * *

Рождество Джек встретил в доме своего друга Рашида Аль-Харуна в Толедо. Рашид был крещеным сарацином. Он сколотил целое состояние на торговле товарами с Востока, особенно перцем. Познакомились они во время полуденной мессы в главном соборе города и вместе пошли по узким толедским улочкам, через базар, под теплым зимним солнцем, в богатый квартал, где жил Рашид.

Дом Рашида был выстроен из ослепительно белого камня, прямо перед ним журчал красивый фонтан. Тенистые аркады по бокам дома напомнили Джеку галереи монастыря в Кинге-бридже. Только в Англии они защищали от ветра и дождя, а здесь, скорее, от зноя.

Рашид в окружении гостей сидел на разложенных на полу подушечках. Они обедали за низеньким столиком. Вокруг суетились жена, дочери и многочисленные служанки Рашида. Как христианин, он мог иметь только одну жену, но Джек подозревал, что тот потихонечку нарушает неписаные правила Церкви, осуждавшие многоженство.

Женщины были главной достопримечательностью дома Рашида, его украшением. Жена — очень грациозная женщина с точеной фигуркой, нежной темной кожей, блестящими черными волосами и прозрачными карими глазами; трое дочерей — миниатюрные копии матери. Старшая была помолвлена с одним из гостей, сыном богатого торговца шелком.

— Моя Раня — прекрасная дочь, — нахваливал ее Рашид, пока она обносила вокруг стола чашу с ароматной водой, чтобы гости могли обмакнуть в нее пальцы. — Такая внимательная, послушная, красивая. Юсефу просто повезло. — Жених, довольный, кивал головой.

Вторая дочь была очень гордой, даже немного надменной. Ей, похоже, пришлись не по вкусу восторги, которые расточал отец в адрес сестры. Она свысока смотрела на Джека, когда наливала в его бокал какой-то напиток из медного кувшина.