Стая - Франк Шетцинг

Но Росковиц считал также, что любознательность является одной из самых характерных черт человека. Для него много значили такие понятия, как верность, долг и отечество, но он не был солдафоном. Он заметил, что большинство подводников бороздят мир, о котором ничего не знают, и начал жадно образовываться. Биологом он от этого не стал, но о его интересе стало известно в тех подразделениях ВМФ, где занимались наукой и нуждались в людях с армейской выучкой, но с подвижным умом.

Когда было принято решение перестроить «Независимость» для гренландской миссии, Росковицу поручили оборудовать на судне базу подводных исследований — по последнему слову техники. Лишних денег не бывает нигде и никогда, но в данном случае не поскупились: на «Независимость» возлагали последние надежды человечества, и на нём не экономили. Росковицу дали свободу действий. Он должен был закупить всё, что сочтёт необходимым, а если сроки позволят — заказать конструкторам то, чего ещё нет, но очень нужно.

Никто не ожидал, что Росковиц замахнётся на пилотируемые батискафы, — после стольких нападений на водолазов и подводные аппараты.

Но Росковиц сказал:

— Хоть кто-нибудь когда-нибудь выигрывал войну одними машинами? Мы можем запускать нацеленные ракеты и беспилотные самолёты-разведчики, но в решениях, какие принимает лётчик, его не заменит никакая машина. А в ходе этой миссии непременно будут ситуации, в которые придётся вникать лично.

Его спросили, чего он хочет. Он сказал, что на борту должны быть как роботы, так и обитаемые лодки. Ещё он предложил отряд дельфинов и, к своей радости, узнал, что МК6 и МК7 уже откомандированы на судно. Узнав, кто будет опекать дельфинов, он обрадовался ещё больше.

Росковиц не знал О’Бэннона лично, но имя слышал. Говорили, что Джек лучший тренер дельфиньих отрядов, что он открестился от флота, как от чёрта, но теперь снова в строю.

Потом Росковиц удивил начальство ещё раз.

Они ожидали, что он забьёт корму вертолётоносца аппаратами типа русского «Мира», японского «Shinkai» и французского «Nautile». В мире было не так много батискафов, способных погружаться глубже 3000 метров. Но Росковиц знал, что от существующих лодок ему будет мало проку. Вертикальные движения они могли проделывать только посредством заполнения и откачивания балластных танков. Они были неповоротливы, как дирижабли. Росковиц же думал о войне и невидимом противнике. Ему нужен был глубоководный истребитель.

Вскоре он наткнулся на одно предприятие — «Hawkes Ocean Technologies», — способное осуществить его мечту о полёте под водой.

Росковиц выразил свои пожелания и выложил кучу денег, поставив условие, чтобы конструкторы сократили и без того предельно сжатые сроки. Деньги делают своё.

Когда в 10:30 учёные собрались у пирса нижней палубы — в неопреновых костюмах, сберегающих тепло, — Росковицу было приятно, что и ему есть чем удивить этих умных людей. Пилотами были опытные морские волки, у которых уже перепонки между пальцев выросли. Но Росковиц решил обучить управлению аппаратами и учёных. Он знал, что в ходе такой экспедиции может случиться всякое, придётся и гражданскому человеку сыграть свою роль.

Он подал знак Браунинг опустить с потолка один из четырёх аппаратов «Дипфлайт». Лодка походила на увеличенный «феррари» без колёс и на космический корабль — широкий и плоский, с двумя застеклёнными кабинами, торчавшими из поверхности под углом вперед. Под кабинами размещались многосуставные манипуляторы.

Но самым поразительным были обрезанные крылья.

— Вам, наверное, кажется, что он похож на самолёт, — сказал Росковиц. — Это и есть самолёт, и такой же подвижный. Плоскости выполняют ту же роль, только действуют в обратную сторону. Самолёт они поднимают вверх, а «Дипфлайт» вгоняют вниз. Рулевой механизм тоже как у самолёта. Он не падает камнем на дно, а опускается под углом до 60 градусов, делает элегантные повороты, молниеносно мчится хоть вверх, хоть вниз. — Он изобразил полёт ладонью и указал на кабинки: — Главное отличие от самолёта, что тут не сидишь, а лежишь. Это позволяет нам ужаться до габаритов три на шесть и на метр сорок в высоту.

— На какую глубину он может погружаться? — спросила Уивер.

— Хоть на дно Марианской впадины, на это у вас уйдёт полтора часа. Эта ласточка делает двенадцать узлов в час. Корпус у неё глубинопрочный, керамический, кабины из акрила, оправленного в титан. Обзорность круговая, что в нашем случае значит вовремя удрать или открыть огонь. — Он показал на днище: — Наш «Дипфлайт» оснащён четырьмя торпедами. Две из них ограниченной разрывной силы — могут тяжело ранить или убить кита. А две способны проделать серьёзные дыры, разрывают сталь и камень. Стрельбу предоставьте пилоту, разве что он убит и у вас нет выбора.

Росковиц хлопнул в ладоши:

— О’кей. А теперь можете подраться, кому первым сделать пробный выезд. Ах да, ещё вот что: воздуха хватит на восемь часов полёта. Если случится где-то застрять, вы можете подключить систему жизнеподдержания, в ней кислорода на 96 часов. А уж за это время мы успеем вас спасти. Ну, кто первый?

— Без воды? — спросил Шанкар, скептически глядя вниз. Росковиц ухмыльнулся:

— Пятнадцати тысяч тонн вам хватит? Палубу — затопить!

* * *

Combat Information Center

Пока учёные пребывали в царстве Росковица, места Кроув и Шанкара заняли два радиста. Они били баклуши. Строго говоря, они обязаны были закрыть рот и открыть уши, но полагались на компьютер и наземную станцию SOSUS. Если из глубины поступит сигнал, то эти электронные и человеческие органы его засекут, выделят, расшифруют и через спутник зашлют на «Независимость». Возможный ответ Ирр дошёл бы до всех атлантических гидрофонов. Исходя из пространственного распределения гидрофонов и сдвига сигнала во времени, компьютер определил бы точку, из которой исходил сигнал, послал бы координаты в CIC и тут же дал бы об этом знать.

Радисты вели спор о музыке, забыв даже поглядывать на мониторы, пока один из них, потянувшись к своей чашке кофе, не бросил случайный взгляд на экран. И так и застыл.

— Эй. Что это?

По двум мониторам бежали цветные частотные линии. Второй выпучил глаза:

— И давно это началось?

— Не знаю. А почему молчит наземная станция? Они ведь тоже приняли сигнал.

Второй задумался:

— Ближайший гидрофон находится на Ньюфаундленде. Звуку требуется время. Остальные ещё не приняли сигнал, мы первые, до кого он дошёл. Это может значить только одно…

Его коллега поднял на него глаза:

— Сигнал исходит отсюда.

* * *

«Дипфлайт»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});