Беспощадная истина - Майк Тайсон

Эксодус отключили от системы жизнеобеспечения на следующий день. Я совершенно не представлял себе, что мне надо было делать на ее похоронах. Предстояло вставать и благодарить всех за то, что пришли, произносить слова признательности за поддержку. Мне пришлось встать.

– Большое спасибо за то, что пришли, – смог я выдавить из себя.

Я не знал, что же мне, черт побери, делать дальше, поэтому я сел. Но затем поднялся и начал говорить мой сын Амир. Хотя я был в полном отчаянии, я все же понимал происходившее и следил за тем, что он излагал. Амир рассказывал истории о своей сестре, и делал он это очень спокойно, очень хорошо. «Что, черт возьми, здесь происходит?» – я не знал, что и подумать. А происходило вот что: старший брат рассказывал о своей сестре для того, чтобы все присутствовавшие лучше узнали о ней. Он делал удивительное дело. Когда он завершил, я почувствовал себя гораздо лучше.

Все поддерживали нас как могли. Была Мэрилин, она сидела рядом со мной. Как ветеран войны, она хорошо знала, что такое смерть. Большое впечатление на всех произвела Моника. Амир и Рейни всегда были близки к Мигелю и Эксодус, и в то время, когда я был на мели, Моника оплачивала их квартиру и их счета. Была также моя старшая дочь Майки, моя падчерица Джина. Я был так горд, что пришли все мои дети, чтобы почтить память своей сестры, и что они крепко держались друг за друга. Мы с Кики решили, что ей с Милан будет лучше остаться в отеле, чтобы случайно не задеть чувства Шелли, которая только что потеряла свою девочку. Перед лицом трагедии мы все были одной большой семьей.

Для Эксодус были организованы похороны, достойные какого-нибудь сановника. Обычно дома слушали испанскую музыку, а ее любимым артистом был Нигга, «звезда» реггетона[336] из Панамы. Я позвонил Луису де Куба, который свел меня с Роберто Дюраном. Сын Роберто использовал свои связи, и Нигга приехал, чтобы спеть и сыграть. Это был замечательный парень. Я до тех пор не осознавал, насколько мне всегда нравился Дюран. Я не знаю, как воздать ему за то, что он договорился о приезде Нигга, который выступил в честь моей дочери. Я всегда буду в долгу перед ним и Нигга за их сострадание. Я хотел бы сделать что-нибудь для них. Я был очень благодарен всем за поддержку, которую нам оказали. Все расходы, включая медицинские счета и счета за организацию самих похорон, составили 200 000 долларов, и это было оплачено за счет пожертвований.

Мы еще на несколько дней остались в Финиксе, затем вернулись в Лас-Вегас. Я взял с собой своего сына Мигеля, потому что Шелли очень сильно переживала в связи со смертью Эксодус. Моя старшая дочь Майки тоже вернулась вместе с нами. Таким образом, теперь в нашем крошечном «таунхаусе» вместе со мной, Кики и Ритой жили все наши дети.

* * *

Выражение поддержки от незнакомых мне людей по-настоящему поразило меня. Это так меня потрясло, что я почувствовал желание приносить пользу обществу, а не просто быть помешанным на собственных проблемах и беспокоиться только о себе. Я хотел понять, как мне прекратить свои беспорядочные связи и стать верным только одной. Я хотел понять, как мне стать взрослым человеком, ответственным за свои поступки, как мне стать настоящим отцом. Я не знал, как это сделать, но я этого очень хотел. Добившись всех этих денег, всей этой славы и всех этих титулов, я в результате мог похвастаться лишь разводами и кучей детей-сирот. Однако после трагической смерти Эксодус все мое мировоззрение изменилось. Я понял, что все, что я всегда считал истиной, было ложью, поэтому мне предстояло заново начать свою жизнь.

Я хотел создать для Эксодус, там, на небесах, какое-то наследие. Я хотел, чтобы она знала, что ее отец ведет себя достойно, что он справляется с приступами своей ярости и в целом переходит на совершенно другой уровень жизни. Я потерял Эксодус, но у меня была Милан. Я хотел, чтобы у Милан была сестра-погодка и чтобы они могли вместе расти. Я искренне верил всем своим сердцем, что Милан была мне даром свыше, чтобы помочь мне пережить эту трагедию, хотя она и не могла заменить Эксодус. Это была для меня возможность стать для нее настоящим отцом. А затем уже, отталкиваясь от этого, я мог бы восстановить свои отношения с другими детьми. Целые годы у меня ушли на собрания анонимных алкоголиков и наркоманов, на изучение Большой книги «Анонимные алкоголики», на выполнение своей программы реабилитации. А затем, внезапно, умирает моя дочь, и все эти знания исчезают, испаряются, словно я никогда и не накапливал их, словно их и не было в помине. Просто все разом обрушилось, бац. И это произошло не в одночасье, я постепенно соскальзывал вниз, и это все накапливалось во мне. Майк, работайте над своей похотью. Майк, работайте над своим поведением с женщинами. Майк, откажитесь от наркотиков. Майк, сгоняйте вес и ведите здоровый образ жизни. Майк, не смотрите на женщину больше чем три секунды. Не хочу, чтобы это прозвучало зловеще, будто бы мной управляли или что-то в этом роде, но все, чему меня учили в разных реабилитационных центрах, словно защелкнулось у меня в голове.

Проведя много времени с Касом, я приучился к железной дисциплине, но все, чему я научился у него, – это как обеспечить превосходство над остальными. Теперь я использовал те же самые методы, но с другой точки зрения: не превосходства, а смирения. Но я все еще страдал манией величия, поэтому мое смирение было гипертрофированным. Мегаломаньяк во мне говорил: «Ты непременно должен это сделать, ты должен страдать». Я привык к этому. Ничего, кроме результата, не имело значения.

Но все это оставалось голой теорией. Я почувствовал настоящую боль через неделю после смерти Эксодус. Кики и Рита куда-то отлучились, и я велел своей дочери Майки запереть за мной дверь, а сам пошел и принял немного «кокса». Когда я поддаюсь своему желанию, я становлюсь совершенно неуправляемым. И я заторчал на несколько дней. Кики была настолько расстроена и озабочена, что больше уже не могла мне ничем помочь. Никто не мог удержать меня от дури. Кики скрепя сердце просила меня никуда не уходить и употреблять «кокс» хотя бы уж дома, чтобы она могла быть уверена, что со мной ничего не случится. Однажды я всю ночь бодрствовал, был дома, ширялся «коксом». Кики тоже была на ногах, мы беседовали. Наутро она должна была встретиться со своим инспектором по надзору за условно осужденными. Мы той ночью обсудили некоторые непростые моменты в наших отношениях и решили, что нам надо в ближайшее время пожениться. Когда она уезжала, я был возбужден. Я несколько раз обнял ее и поцеловал. Потом я вышел на балкон и помахал ей на прощанье.

– Я люблю тебя, – сказал я ей и послал воздушный поцелуй, когда она садилась в машину.