Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана

Вечером, когда солнце, путаясь в малиновых лохматых облаках, кренилось к закату, они устроились на привал. Теперь можно было расслабиться — Кауки уползли с позором; нового нападения не ожидали, хоть выставили дозорных на всякий случай, все-таки эти, с цветком гибискуса на плече, совсем бешеные. Но им уже не сделать вид, что случайные разбойники застигли врасплох караван; если что, отвечать придется всерьез. Да и Кайе — против него не пойдут.

Все бессвязней и веселей становились разговоры, все больше было выпито. Солнце спускалось ниже, костер поднимался выше.

— Спой, — сказал Кайе. На лбу его темнела полоса, а в глазах бесились оранжевые искры. Песни тут уже звучали не раз, но послушать полукровку всем захотелось. Чтоб вы пропали, подумал подросток, но отказываться не стал. Голос его все еще был хорош, не тронутый взрослением.

Он пел старинную песню, выученную в Тейит — про мертвые города, ныне покрытые лесом, и давно позабытых людей, когда-то полных огня и жизни. Это была не печальная песня — те люди считали себя мерилом всего, любили и враждовали, не зная, как скоро от них не останется даже имен. И Огонек пел с удивлявшей его самого яростью — вот вам! Вы развлекаетесь, сражаясь друг с другом, но и ваши имена поглотит лес!

Последний, высокий звук замер, погас взлетевшей над костром искрой — и Огонек увидел уважение на лицах спутников. Их проняло. Только… не то, что он вкладывал в песню. Они услышали, как он воспел отвагу далеких предков, пусть не по крови — по духу.

— А в тебе есть что-то наше, — один из южан одобрительно похлопал его по плечу.

Огонек встал и ушел в палатку.

Опасался увидеть, что и Кайе все понял не так — а с чего бы случиться иному?

**

Астала

Отсутствие Ийа было замечено только семьей, Совет же за это время собрался лишь единожды, и не по самому важному поводу, замена никого не удивила; последние несколько весен Ийа порой исчезал — поговаривали, изучает заброшенные места, или вовсе древние руины. Это родня не одобряла — мало ли какая зараза осталась там, или прицепится недобрая сущность. Но неодобрение могли засунуть себе под порог дома.

Когда наконец приехал домой, был уже вечер. Очень хотелось спать, но, смыв с себя пыль дороги, молодой человек направился прочь от дома. Стены давили со всех сторон и мешали думать.

И вот — мягкий ветерок бродит по мостовым Асталы, и одной дорогой с ветром идет человек, так же бесцельно с виду.

…Знает, что можно и что нельзя сделать с Отмеченным Пламенем. Видел его изнутри… смешно получилось. Злейший противник, по мнению их обоих — Кайе и его брата, а ведь единственный из Асталы удостоился чести…

Он долго кружил с одной улочки на другую, из рощицы выходя на площадь, и снова сворачивал в проулок; уже полнеба стало розовым, а потом и малиновым у горизонта. Было, над чем подумать. Ни словом не соврал северянину — и в самом деле желает Астале блага. Только пока не совершилось непоправимое, думал, как вязальщицы нити переплетал возможное благо и зло. Чтобы не ошибиться… слишком дорого может обойтись эта ошибка. Если все-таки не рассчитал, и Лачи сильнее, сможет подчинить Кайе… Прав ли в своем желании отделаться от него?

Достаточно было вспомнить, с каким лицом Кайе и его брат теперь разгуливают по Астале, чтобы увериться — прав. Но он снова и снова пытался понять, не упустил ли чего. Может, в самом деле лучше отдать свою жизнь и устранить это существо собственной рукой? Но не готов был пожертвовать Родом.

Думал. И, как всех Сильнейших детей Асталы, его призвала к себе Башня.

Девушку заметил издалека. Она держала в руках белые цветы на длинных стеблях — раскрытые, похожие на чаши. Постояв неподвижно, склонилась и опустила цветы к подножию башни. Движения ее были плавны и сдержанны, сине-белые челле и юбка подходили для большинства женщин Асталы — не понять, кто перед ним. Подойдя ближе, понял: она из небогатых — довольно грубое полотно одежды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Остановился рядом, спокойно разглядывая. Девушка подняла на него глаза — ни испуга не отразилось на отрешенном лице, ни удивления. Знака не было на плече, никакого. И — ни одного украшения.

— Здравствуй.

Та прошелестела приветствие — отрешенно, будто ветерок отразился от стены.

— Кто ты?

— Никто.

— Но имя же у тебя есть.

— Я Нети.

— Пойдешь со мной?

Она покачала головой:

— Я не могу.

Огромные, широко расставленные глаза казались кусочками утреннего неба. Почти неподвижный взгляд — можно было бы принять девушку за статую.

— Где ты живешь?

— В доме Ахатты Тайау. Меня взяли для ухода за той, что лишь наполовину проснулась.

— Ты целительница?

— Нет, али. Я просто… пыль.

— Ты слишком красива для пыли, — он снова внимательно рассмотрел девушку. Указал на цветы:

— Почему ты кладешь их сюда?

— Здесь пролилась кровь… родного мне человека.

Ийа вскинул глаза, прищурясь от ударившего в лицо света — нет, это не свет, это алое облако, подсвеченное заходящим солнцем. Подножье Хранительницы… Понятно.

Наклонился, отломил венчик одного из цветов и ловко закрепил в волосах Нети.

**

Астала

Девицы подкараулили Кайе в рощице в предместьях. Земля тут была Тайау, но мало кого интересовало столь уж строгое соблюдение границ там, где не жили. В первый раз они только хихикали и заигрывали с ним — мол, пришли полюбоваться красивым видом с холма, а его встретили совершенно случайно. Девицы Тиахиу.

Он говорил с ними грубовато — этот Род не был в числе дружественных, но они его рассмешили в конце концов. И назначили новую встречу.

Одна была его ровесницей, другая немного младше. Довольно красивые, только мешали их излюбленные родовые росписи, щедро покрывавшие руки, грудь и даже немного лицо. Старшую из девиц он раньше видел несколько раз — из боковой ветви Рода. Вторая, дальняя родня, как ему рассказали, жила в большом селении к северо-западу от Асталы.

— Знал бы, заглянул бы туда по дороге за жемчугом, — сказал он, переплетая их волосы друг с другом. Они не сразу заметили, и запутались очень смешно. Но это было уже потом, когда отдыхали.

С ними было лучше, чем с “красными поясами” или простыми горожанками, они не теряли силы так уж заметно, и страха в них он не ощущал. Так, опасение. Полную волю себе все равно не давал, помнил давний урок. Все равно хорошо.

От Къятты забавное приключение не скрывал, и оно, конечно же, не понравилось брату. Развлечения без обязательств это прекрасно, сказал он, как обычно прямо и свысока, но уверен ли ты, что здесь все настолько уж просто? Ты местами слишком доверчив, местами слишком опасен — тебе не нужны ни влюбленность, ни долг перед чужим Родом, ни ссора, если покалечишь кого из Сильнейших. А девицы эти хоть не наследницы главной ветви, уж точно не беззащитные сборщицы плодов или ткачихи с окраин.

— Ведешь себя, как нищий, дорвавшийся до еды, — сказал Къятта; голос его, довольно мелодичный, раздражал своей нравоучительностью. — В наших кварталах мало тебе женщин? Этим девицам нужны острые ощущения, не ты сам. И ты можешь их обеспечить, о да. Потом, если что, снова расхлебывать.

— Да понял я, сколько можно еще!

Къятта коротко вдохнул, будто прервался на полуслове. Сел на скамью, сцепив руки. Какое-то время прошло в молчании, потом он все же продолжил, но уже иным тоном:

— Пока ты был только опасным мальчишкой, тебя обходили стороной. Сейчас, особенно после Долины, охотницы будут находиться все чаще, и из простых тоже. Найдутся те, кто захочет получить от тебя дорогие подарки…

— От меня? — звонко рассмеялся Кайе.

— Именно что. Ты не ценишь драгоценности, изделия мастеров, да все, что лежит за пределами твоего любимого леса — помимо Хранительницы, но ее подарить не попросят. Ты поверишь, что нужен…