Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО - Валерий Маруга

«Это что ж теперь будет? Куда я влез? Как я вляпался… Она ж меня съест…»

— Так, ты это, старшой, — передразнивая, при каждом удобном случае наставляла его Габрова, — чайку мне подбрось, сигарет, кофейку растворимого, сладенького чего-нибудь, да и про витаминчики не забывай. Скоро забеременею, сам понимаешь…

Она особо не церемонилась со своим кающимся, одноразовым любовником и не скрывала интимную связь от сокамерниц. А те, располагая такой ценной информацией, недолго торговались с оперативниками. Сами предложили «товар», составили купчую и продали Мешковского с молотка, всего за две пачки «Орбиты». И хотя он все отрицал, как кстати и Габрова, не желающая компрометировать себя в глазах аттестованного состава, показаний и свидетельств было вполне достаточно. Прижали старшего прапорщика к стене и начали «прессовать» по всем правилам служебного долга. Начальник СИЗО лично занялся дотошным разбирательством с рапортами, объяснительными и выводами. В конце концов поняв, что дальнейшее запирательство бесполезно, Мешковский подал рапорт и уволился из органов по собственному желанию, без пенсии, с горечью и позором.

* * *

Контролер Николай Сипун, имеющий за спиной сорок лет от роду и двадцать лет выслуги, вел себя менее опрометчиво, более продуманно и тонко в неделовых связях с заключенными. Он подбирал только молчаливых, робких, даже некрасивых, но обязательно охочих женщин. Долго присматривался, изучал, испытывал на прочность в умении хранить интимные секреты, перед тем как сделать конкретное сексуальное предложение. Наконец, приобретя твердое убеждение в надежности задуманного, как режиссер, разыгрывал свои микроспектакли.

— Слышь, Коля, — обращалась к нему мать двоих детей, разведенная Галина Книтко, привлекаемая к уголовной ответственности за воровство в поездах и на вокзалах, — говорят у тебя на посту есть «хата» свободная. Може, переведешь меня туда, дашь поспать по-человечески, в тишине и спокойствии, бо здесь уже не выдерживаю. Ей-богу, наложу на себя руки, от увидишь…

— Ишь ты, много хочешь, как английская королева. Может, тебе еще люкс предоставить с видом на море?… Ну, ладно, погоди малость, я спрошу корпусного.

Поднимал телефонную трубку, зажимая пальцем рычаг, и орал на все горло:

— Алло, Миша! Тут Книтная кипишует, просится в другую камеру. Мол, там ее притесняют, спать не дают, вскрываться собирается… Ну то как? Лады?… Понял.

Затем твердо и решительно распоряжался:

— Так-с, добро, собирайся и выходи с вещами. Пойдешь в камеру семь, два.

А все остальное, как говорится, было уже делом техники. Они вместе следовали до туалета, а там без лишних слов быстро изготавливались соответствующим образом и приступали к делу. Причем, это было не так уж и просто, учитывая вечно мокрый цементный пол и влажные, холодные кафельные стены. Поэтому Сипун сперва прилеплял к стене заранее заготовленную подушечку, а к ней уже обнаженную женщину. Благо, что в эротических фильмах такие позиции весьма популярны и всем хорошо известны. После этаких спешных, но хорошо организованных забав раскрасневшаяся и довольная женщина возвращалась обратно, дрожа от наигранного негодования:

— Пусть менты недоделанные сами сидят в таких «хатах». Там еще хуже — холодно и сыро, как в подвале…

Сколько у Сипуна было таких молниеносных побед, сказать трудно. Никто не подсчитывал и никто не видел. Попросту говоря, улик не было, одни догадки и разговоры. Единственное, что подтверждало его неуставные связи, как раз и была небольшая плоская подушечка, с которой он всегда являлся на службу, пряча в портфеле между хлебом, салом и луком.

— Это, чтобы чай не остывал, — оправдывался он перед сослуживцами.

Но ему никто не верил.

* * *

Кинолог, старшина внутренней службы Петр Виннер не менее своеобразно решал свои половые проблемы. Еще более расчетливо и педантично, как и подобает «чистокровному арийцу». Сам он родом из приволжских немцев, заметно выделялся среди расхлябанных и необязательных славян. Стройный, белокурый с виду и ретивый, исполнительный по службе. Правда, до поры до времени. Употребив лишнего, менялся буквально на глазах, превращаясь в заносчивого, несдержанного дебошира. Бил жену, буянил в общественных местах, угрожая расправой каждому, кто осмеливался ему перечить. Неспроста за ним ходила молва: «Служит, как немец, а пьет, как русский».

А еще Петя любил чужих женщин гораздо больше своей законной супруги, увлекаясь ими горячо и безрассудно. Ну, а место службы уже само подсказывало, когда и каких.

Приглянувшуюся «зечку» среди белого дня, сразу после прогулки, на пути следования к месту временной изолированной дислокации, заводил в пустую камеру и забавлялся. Делал это непостижимо смело и решительно, как само собой разумеющуюся необходимость. Своему молодому напарнику по конвою бросал:

— Слышь, кореш, ты сам веди баб на пост, а я эту рыженькую повоспитываю. Она целый час орала в прогулочном дворике. Я счас ей покажу, где раки зимуют…

Цеплял к дверям собаку, закрывался и быстро, как кролик, занимался безотказной любовью.

К слову, быстроте и оперативности тюремного секса можно только удивляться. В этом имел возможность воочию убедиться нерасторопный и флегматичный контролер Дедковский. Как-то раз, конвоируя заключенных из камер в душевые, он несколько оплошал. Завел в баню женскую камеру, но по рассеянности забыл закрыть за ними дверь, к которым привел следом из одиночки некоего Китаева. Повернулся лицом к стене и отошел по коридору метров на десять к телефону, чтобы доложить о ходе помывки в дежурную часть. Сколько это заняло времени, трудно сказать, может полминуты, может целую, но не более. Как же он удивился, когда обернувшись, увидел подымающуюся с пола целиком голую пару.

За эти спрессованные мгновения Китаев успел познакомиться, договориться и полюбить страстную незнакомку Елену Шостак.

— Это ч… ч… что т… т… такое?! — заикаясь, с трудом выдавил Дедковский.

— Ничего страшного, командир, — нашелся Китаев, — тебе просто показалось.

— Присни-и-и-лось, — пропела улыбающаяся девица и юркнула за двери.

* * *

Слух о невероятной сексапильности наркоманки Светланы Тумаковской всего за неделю ее заключения в СИЗО облетел все камеры. Широкую известность и громкую популярность в уголовном мире ей принесло собственное необычное секс-шоу.

— Это цирк, — делился с сокамерниками Куня Сотник, пребывающий под следствием за изнасилование несовершеннолетней. — Такого я еще в жизни не видал. Думал, так себе, стриптиз покажет, задком повиляет, грудками потрясет, ну, в общем, такую себе, обычную порнуху посмотрим…

— Знаю, знаю, — перебил его мелкий фарцовщик Гена Ракоед, — я бы сразу догадался. Небось со своим мужиком разные позиции в натуре показывала.

— Дурак ты! Каким мужиком? Слушай и не перебивай, петух недорезанный!

Гена стиснул зубы, сжал кулаки, но в драку не полез, проглотив самое горькое тюремное оскорбление.

— Так вот, — продолжал Куня, — захожу к ней, представляюсь, вот, мол, я с корешами, с бутылкой и с баксами, как полагается. Она, как ни в чем не бывало, приглашает в дом, улыбается так заманчиво-загадочно, правда, сразу предупреждает: «Водки не надо. Спрячь и не открывай, а то мой Барсик будет нервничать».

Смотрю, в углу комнаты на коврике сидит здоровенный, черный, как смола, дог и каждое слово ловит. Смотрит прямо в глаза и воздух ноздрями втягивает, как пылесос. А хозяйка продолжает:

«Я сегодня покажу вам любовь с моим псом. Сколько она протянется, столько вы заплатите. Минута — доллар. Идет?»

Сели мы на диван у стены, прикидываем, что это будет, как и сколько.

А Светка уже из ванны выходит в таком укороченном халатике без пояса. И больше на ней ничего нет. Расстегивает нижнюю пуговичку, садится на край стула посреди комнаты, раздвигает ножки и зовет собаку:

«Барсик, ко мне, мой милый!»

Тот одним прыжком к ее ногам. Полизал губы, щеки, шею, грудь, потом ниже, ниже… Но недолго. Затем, как мужик, стал на задние лапы, передними обнял, морду положил на плечо и начал свою работу. Светка только стонет и ахает, поглаживает собаку и приговаривает:

«Не спеши, Барсик, не спеши… Еще, еще…» Сорок две минуты он ее пилял без передыху. Сам засекал, минута в минуту. Короче, заплатили мы сорок баксов, все, что имели, поблагодарили за гостеприимство и пошли. А Светка следом:

«Может, кто из вас так сможет? Верну деньги…»

* * *

Трижды судимый мелкий фарцовщик Семен Мусийчук особо враждебно относился к «гомикам», демонстрируя неприязнь и высокомерное презрение. Но и сам грешил, решая свои половые проблемы весьма и весьма необычным способом.

Отбывая свой срок, длиной в пять лет, на должности помощника повара хозяйственной обслуги СИЗО УВД, завел себе любовницу — кошку Мурку. Такую большую, пышную, с длинным хвостом, яркими зелеными глазами и пружинистыми белыми усами. Днем прятал ее в подсобных помещениях, закрывал в тесных каморках без крошки хлеба и капли воды. Мурка неистовствовала, скребла когтями двери и громко завывала, но дрожащий рокот вытяжного вентилятора приглушал ее кошачье негодование.